Александр Прозоров - Воин мрака

– Седьмого апреля… – выдохнула Роксалана и села прямо на землю, ощутив внезапную слабость.

– Воля твоя, деточка, – ласково улыбнулась ей старуха и принялась сворачивать карты. – Сказываешь, помирает метка чародейская? Плохо сие, чадо. Ой, плохо. Как бы ниточка меж мирами да не порвалась…

Едва дверь отделения реанимации распахнулась, Виктор Аркадьевич, нервно меривший шагами коридор, кинулся к врачу:

– Как она, доктор?!

Худощавый и малорослый, наголо бритый и с длинными черными, словно накрашенными, ресницами вокруг голубых глаз, завотделением замедлил шаг, пожал плечами:

– Даже не знаю, что сказать. У нее пробито сердце и правое легкое. Немудрено, что на «Скорой» смерть диагностировали. По всем законам она уже давно… – врач запнулся, мотнул головой: – Но рефлексы есть, энцефалограмма нормальная, мозг активен и, есть надежда, даже не поврежден. Не представляю, как такое могло быть? Четыре часа без сердца – и она просто видит сны!

– Может, что-то нужно, доктор?

– В настоящий момент ваша… Простите, Виктор Аркадьевич, кем приходится вам пострадавшая? – врач остановился.

– Невеста, – не моргнув глазом ответил бизнесмен.

– Н-н-невеста, – врач задумчиво постучал пальцами по бейджику. – Как бы это сказать… Нам еще никогда, Виктор Аркадьевич, не приходилось лечить пострадавших с пробитым навылет сердцем. Оно, можно сказать, надвое разорвано.

– Может, ее тогда в Военмед перевезти?

– Во-первых, можете мне поверить, подобных ранений не встречалось даже им, – опять застучал пальцами завотделением. – Во-вторых, в настоящий момент аппараты искусственного жизнеобеспечения поддерживают ее в достаточно стабильном состоянии… Если можно употребить это слово. А перевозка чревата… Ну, а в-третьих, со специалистами Военно-медицинской академии мы постоянно консультируемся.

– Какие варианты?

– Пересадка сердца, наложение швов на ее собственное, полный перевод на механический кровоток. В последнем случае, понятно, она навсегда окажется привязана к чемоданчику. Маленьких сердец мы делать пока еще не умеем. Лично я склоняюсь к варианту два. Так не будет трудностей с отторжением. А вот вояки считают, что «штопаное» сердце расползется, что его не получится запустить, что шрамы будут несовместимы с полноценной жизнью… Но другие варианты тоже не сахар.

– Вот проклятие! – сжал кулак бизнесмен. – Лучше бы они мою башку прострелили!

– Тогда то же самое сейчас я слышал бы от нее, – вздохнул доктор. – Вы извините, но говорить о последствиях сейчас трудно. Случай действительно уникальный.

– Да, я понимаю, – бизнесмен отступил к стене.

Заведующий отделением ушел, и к нему приблизился водитель:

– Виктор Аркадьевич, а вы чего… Это… С Олей… И правда?

– Дурак ты, Юра! – отмахнулся бизнесмен. – Если я не родственник, мне вообще ничего не скажут. А папой назваться не могу, настоящий вот-вот приедет. Так что, будем считать, мы хотели пожениться.

– Да, – потупил взгляд мужчина. – Называть эту малышку телохранительницей звучало бы еще глупее.

– Но спасла меня все-таки она, а не ты!

– Я же в машине был, Виктор Аркадьевич! – вскинул голову водитель. – Сделал что мог!

– Молчи лучше, – отмахнулся бизнесмен. – И Алевтине не проболтайся.

– Странно зело сие, – пробормотала знахарка, укрывая бесчувственного мужчину вытертой кошмой. – Ни раны нет, ни царапины единой, ни укуса. С чего свалился? Неведомо. И ладно бы жалился на что, вел себя странно. А то здоров был, здоров, да с тем и упал.

– Ты же сама про божью кару сказывала, теть Зорь! – Снежана подоткнула край одеяла.

– Так ведь от кары небесной тоже следы остаются, племяшка. – Женщина поднялась: – Пойду, дров принесу. Теперича и их куда более уходить будет! А ты ступай, белье с веревок сними. Выморозилось уже, мыслю. Теперича еще и этого кормить придется. Никаких сил не напасешься.

– Как же его кормить-то, беспамятного?

– Бульончиком крепким, в ротик ложечкой, – знахарка стала одеваться. – Пожрать – оно даже беспамятные мужики завсегда любят. Но на болтушке морковной не выкормишь, тут мясо надобно.

– Ну, он ведь мне два гривенника дал.

– Надолго ли этого серебра хватит? А в сумке, вон, я посмотрела, еще три всего и несколько чешуек.

– Ты в его сумку лазила, теть Зорь? – возмутилась девушка.

– А чего не посмотреть, коли хомутом на шею свалился? Ступай давай за бельем, еще разнести дотемна надобно.

Серебро, уплаченное прачке за помывку в бане, вечером превратилось в баранью полть. Купленную половину туши женщины разделали, вечером сварили густой бульон, каковой, когда остыл, терпеливая Снежана по ложечке стала заливать больному в рот. Тот и вправду глотал, хотя больше никаких признаков жизни не подавал. Даже дышал еле-еле, в полушаге не слышно.

– Одно хорошо, сами в кои веки мяса поедим, – сварливо сказала знахарка, обдирая вареное мясо в миску. – Ему твердого ничего не проглотить.

– И долго он так лежать будет, теть Зорь? – оглянулась Снежана.

– Ты корми, корми. Первый день всего лежит, а уж притомилась. Сколь на роду ему написано, столько и пролежит.

Обедал Виктор Аркадьевич в больничной столовой, кататься по ресторанам настроения не было. Впрочем, есть тоже не хотелось. Но – нужно. Организму полагается. Вот и ковырялся бизнесмен алюминиевой вилкой в куриной котлете, больше похожей на криво раздавленную картошину. Поэтому звонок телефона он воспринял с облегчением, поднес трубку к уху:

– Здравствуй, Алевтина. Как ты там?

– Мне-то чего сделается, пап? Скажи, как Оля?

– Медики сошлись на решении сшивать. Дадут некоторое время, чтобы заросло, пока на искусственной циркуляции лежит. Потом пустят кровоток в мышцу и попытаются запустить. От операции сложностей не ждут, но вот как пойдет заживление, даже гадать не пробуют.

– Понятно. А вы с ней что, решили пожениться?

– Вот, черт! Это тебе Юра проболтался?

– Нет, в Интернете прочитала, на форуме больничном. Много интересного узнала, как богатого папика захомутать можно.

– Да очень просто! – не выдержал бизнесмен. – Две пули вместо него на себя принять!

– Пап, ты чего? Да женитесь, сколько хотите! Я же взрослая, я понимаю… Уж лучше Оля, чем блондинка какая-нибудь придурочная. Оля стремная. И рыжая.

– Да слухи это, дочь. Я так сказал, чтобы родственником считаться.

– А-а, так она не в курсе? – сразу повеселела Алевтина. – Ну что, папа, могу только посочувствовать. Вот возьмет и откажется. Во-первых, останешься без нормальной подруги, а во-вторых, тебя все знакомые сожрут за то, что ты ее бросил.

– Пусть сперва вылечится, потом разберемся, – Виктор Аркадьевич отключил телефон. Посмотрел на котлету, на вилку и бросил ее на тарелку: – Самое мерзкое – это когда ничего сделать не можешь. Только сидеть и ждать, чем все кончится. Еще и кормят здесь отравой!