Дмитрий Манасыпов - Охотник за головами

Они ехали второй день: гнали, как сумасшедшие, летели стрелой, мчались очертя голову. Быстрее, быстрее, глотая вместо воздуха режущий, как нож, ветер. И только сейчас, видя перед собой выплывающие из-за поворота дороги сторожевые башни Злато-Крулевца, стольного града Нессара, позволили себе сбросить скорость. Выверну глаза закрывали слипшиеся волосы. Бывший главарь не видел панорамы, но это не было необходимым. Он прекрасно помнил открывшийся перед гонцом и охотником вид.

Величественные купола главного собора, где резал глаза блеск золотых дисков солнца, венчающих шпили. Начавшие желтеть и багроветь листья знаменитых столичных садов и парков плавали в сизой дымке просыпающегося большого города. Белели башни, скрепляющие сплошное кольцо мощных, никем ни разу не преодоленных крепостных стен. А над всем городом, нависая своей мощью, заслоняя кованой грудью всех жителей, возвышалась громада замка со знаменитым дворцом Стефана Зодчего, крытого настоящими, хоть и тонкими, золотыми листами, слепившими всякого отражавшимися лучами взошедшего солнца. Краснела черепица больших, красивых домов, доносился утренний перестук кузнечных молотов, и уже было слышно, как со скрипом открывались крепостные ворота. Блеяли пока еще не остриженные овцы, которых гнали на пастбище со стороны пригорода. Орали где-то кошки, и заливался самый настырный и горластый петух в слободе под городскими стенами.

В свежем утреннем воздухе витали запахи, ароматы и зловоние. Пахло свежим хлебом, прочей выпечкой из города, мясом и кашей со стороны караулки. Дерьмом со стороны пригородных слобод тянуло тоже. Воняло конским и человеческим потом от них самих. Спекшейся кровью от мешка, притороченного к седлу жеребца Выверна. В мешке лежали головы его людей, пересыпанные крупной солью. Доказательство выполненной работы, которые охотник предоставит заказчикам.

– Добрались, ты слышишь, охотник, добрались, – Гойко подпрыгнул в седле, – теперь все будет так, как нужно. Ты куда, в купеческий совет? А то, может, со мной поедешь, тебя непременно наградить должны.

– Я тебя найду, Гойко, – Освальд подумал и добавил: – Наверное. Ты извини, мне с вот этим еще разобраться надо.

– Ну, смотри, как знаешь. Во дворце меня сложнее найти будет, не пустят ведь тебя за просто так. Бывай тогда, Освальд, я потороплюсь.

И, не дожидаясь ответа, гонец рванул с места, на ходу вытаскивая из-под рубахи серебряный кружок медальона, удостоверяющего его как гонца. Кружок блеснул на солнышке, и разошлись в стороны скрещенные концы алебард стражников у ворот. Конские копыта прогрохотали по булыжной мостовой, и Гойко скрылся за поворотом, ведущим на подъем, к замку.

– Ну и чегой-то везем, сударь? – Начальник воротной стражи сердито зашевелил густыми усами, нюхом почуяв, что никакой мзды не получит от сурового парня, ведущего на поводу коня со связанным всадником.

Вздымалась пыль под тяжелыми, подкованными сапогами латной пехоты. Сверкали наконечники пик, пахло свежей краской от багряно-белых щитов. Пехотинцы шли мерно, глухо печатая шаг, в ритм бьющих впереди барабанов. Один, два, три полка прошли перед горожанами, невозмутимые и спокойные. Люди кричали, желая удачи в бою, надеясь увидеть вернувшихся с победой. Скрипела кожа проходивших ровными рядами лучников и самострельщиков. С деревянным стуком телег и платформ прокатились громадные баллисты и полевые катапульты. Окруженные целым отрядом латных конных, прокатили две такие редкие пока пушечные батареи, недавно подаренные Нессару наместником западного номеда Безанта. Три толстых и коротких «единорога», установленных на тяжелых, окованных железом дубовых колодах и пять двуствольных небольших «соколов». Мал золотник оказался, да дорог. Поэтому и охранял драгоценное оружие целый отряд.

Легкая конница на лету обгоняла пеших воинов, выстраиваясь в голове колонны, сгоняемая в несколько хоругвей маршалом Конрадом Эссенбергским. Прошло вооруженное народное ополчение, пестрое, неумелое, но настроенное гордо и отважно. Этим горожане орали еще сильнее, приветствуя родных, близких и друзей. Толкая друг друга, с шумом и гамом пронеслись дружины князьков, князей и прочих ясновельможных, но малоимущих, никак не желавших уступать друг другу дорогу. Эти оказались похуже ополчения. Совсем уже разномастные, с бору по сосенке, кто в чем и с чем.

Наконец пошли последние войска, заставившие горожан голосить на самом пределе. Деловито, не издавая лишнего шума, одной сплошной бронированной и кожаной лентой, ощетинившейся разнокалиберным добротным и дорогим вооружением, протекли нессарские наемники. Усатые и бородатые ландскнехты, пешие и конные ветераны последних войн, зачастую бившиеся уже не ради денег, но из гордости и доверия, дарованного им королем. Печатающие шаг с презрением к ожидающей смерти, с заплетенными в толстых косах бантами, сверкающие золотом насечек брони и оружия. Сзади их уже подпирали отряды копейщиков Синих гор, с давних пор охранявших королей Нессара. Красные с серебряным шитьем мундиры, гривастые шлемы, вороненые доспехи и мечевидные наконечники страшных копий.

И лишь после этого, чуть выждав, выплеснулись из городских ворот панцирные королевские хайдары с самим королем во главе. Ушастые каски с черно-красными плюмажами, лебединые крылья двух сотен, белой и черной, закрученные кверху усы. Всколыхнулся провожающий люд, взлетели в воздух последние цветы, на лету подхватываемые суровыми усачами, со всех сторон закрывающими короля. А потом выкатились телеги обоза, простучали окованными железом колесами по булыжникам мостовой, и все…

Осталась лишь тонкая ленточка поднятой с дороги пыли, да и та становилась все менее видимой. Ушла армия Нессара, собранная в кратчайшие сроки Богуславом и поднятая по тревоге, пробитой примчавшимся из Степи Медвежонком Гойко.

Недолгими были сборы. Богуслав, уже давно ожидавший вестей от сына, времени даром не терял. И к соседям успел за помощью вовремя отправить, не понадеялся только на собственные силы.

На небольшом военном совете, на который Гойко пришлось идти, присутствовали всего с десяток человек. Король Богуслав, маршалы Конрад и Эстрад, командир наемников Белогрив, князья Генрих, Троян и Эвансин Шлиманы, командующие ополчением и дворянами. Глава города Мешек Паприкорн и министр Януш Злодий. Гойко рассказал про битву у Последней черты, про обманчивую и основанную на легкой коннице стратегию степняков. А под конец показал то, что вез в мешке, притороченном к седлу, который, несмотря на удушливую вонь, не выкинул.

Со стуком покатилась по полу отрубленная голова. Желто-сероватая сморщенная кожа туго обтягивала лицо: кривой нос с развороченными ноздрями, узкие губы, не смыкавшиеся до конца, и торчавшие из-за них острые подпиленные зубы. Темные узкие глаза, уже успевшие затянуться посмертной пеленой, слепо пялились на стоявших людей, проколотые во многих местах железными шипами торчащие уши, черные спутавшиеся волосы. Оторопело смотрели члены совета, внимая тому, что говорил молодой гонец: