Василий Горъ - Меченый

Юган Олдарр покраснел и развел руками:

– Если честно, то я нацепил его только потому, что так полагается. А так хожу безоружным.

Латирдан скрипнул зубами, оглядел толпу домочадцев барона Олдарра и, не увидев на их поясах ни одного кинжала, ошалело повернулся к Ваге. И… промолчал, так как наткнулся взглядом на золотой шар, закрепленный на коньке крыши соседнего дома:

– Как я понимаю, вот это – обитель Вседержителя?

– Да, ваше высочество! – кивнул барон. – Строительство практически закончено, и теперь монахи обустраивают внутренние помещения.

– Вага?! – пропустив мимо ушей последние слова хозяина лена, рявкнул принц.

– Да, ашер?!

– Мне нужен Глас Вседержителя. Или его Перст. Немедленно…

– Э-э-э…

– Самый старший из монахов!!! – чуть не сорвавшись на крик, прорычал Неддар. – Вон оттуда!!!

– Я тебя услышал, – кивнул хейсар и исчез.

– Боюсь, это не поможет, – еле слышно пробормотал барон Юган. Потом поднял взгляд на принца и отшатнулся!

– Пос-с-смотрим…

Поднявшись с земли и неторопливо отряхнув сутану от пыли и грязи, монах вопросительно уставился на принца:

– Я вас слушаю.

Неддар почувствовал, что вот-вот лопнет от бешенства: этот жалкий человечишко, доставленный во двор особняка Олдарров пинками, имел наглость смотреть на него, будущего короля Вейнара, свысока! И открывать рот без его высочайшего разрешения!!!

Видимо, выражение лица наследника престола было очень красноречивым, так как один из хейсаров, стоявших позади монаха, тут же вбил кулак в бок говоруна. О-о-очень добросовестно.

Хрустнуло. Монах схватился за ушибленное место и согнулся в три погибели.

– Здесь говорят только по моему разрешению! – прошипел принц. И едва заметно кивнул воину.

Тот вцепился в подбородок брата во Свете и заставил его поднять голову.

– Назови свое имя и сан!

– Брат Огийон, – прохрипел монах. – Глас Вседержителя…

Принц кивнул еще раз, и хейсар повторил удар. Только в другой бок. А потом склонился над упавшим мужчиной и схватил его за ухо:

– Глас Вседержителя, ваше высочество !

– Глас Вседержителя, ваше высочество, – кое-как справившись с болью, послушно повторил монах.

Пальцы воина медленно потянули ухо вверх, и брат во Свете был вынужден встать на ноги.

– Скажи мне, брат Огийон, сколько тебе нужно времени, чтобы вассалы барона Югана уверовали в необходимость защищать законную власть от мятежников с оружием в руках ?

Монах склонил голову к плечу и… улыбнулся:

– Ваше высочество! Я не смогу этого сделать. Даже если захочу! Ибо Вера во Вседержителя – суть становой хребет самой Жизни: те, кто уверовал, знают , что праведная жизнь – это залог счастливого Посмертия. А неправедная – мучения в Бездне Небытия! Поэтому…

– А если ты очень-очень захочешь ? – жестом заставив монаха замолчать, с угрозой в голосе поинтересовался Неддар.

– Ваше высочество, я обычный человек. Поэтому вряд ли выдержу ту боль, которую могут мне причинить ваши палачи. Однако все, что я буду кричать под пытками, будет просто словами, так как не будет нести в себе и частички моей Души. Моя паства это обязательно почувствует и… укрепится в своей Вере. Ибо решит, что вы – слуга Двуликого…

– Он что, юродивый? – шепотом поинтересовался Вага.

– Нет, хуже! – угрюмо буркнул Латирдан. Потом кивнул воину, дождался хруста позвонков и добавил: – М-да… С ними надо что-то делать. И чем скорее – тем лучше…

Оглядев баронессу с ног до головы, портной задумчиво огладил окладистую бороду и с легкой издевкой поинтересовался:

– Что именно вам нужно, ваша светлость [86]? Платья бывают свадебными, бальными, вечерними, повседневными, дорожными. Кроме того, дамы высшего света заказывают у меня охотничьи костюмы, наряды для конных прогулок и поездок на воды, корсеты, кринолины, сеточки для волос и даже прорезные нижние рубашки. Если вы, конечно, знаете, что это такое…

Леди Мэйнария знала . Так как густо покраснела и опустила взгляд.

Портной презрительно поджал губу и фыркнул.

Сообразив, за кого он ее принимает, я перетек к нему вплотную, склонился к его уху и тихонечко спросил:

– Жить хочешь?

Бородач побледнел, несколько раз утвердительно кивнул… и метнулся к здоровенному шкафу, занимающему чуть ли не половину торгового зала:

– Выбирайте, ваша светлость: тут платья на любой вкус!

На лице баронессы промелькнуло странное выражение. То ли обида, то ли разочарование вперемешку с чем-то вроде грусти.

Причины его появления я не понял. А в глазах портного вдруг появилось удивление и… искреннее сочувствие!

– Прошу прощения, ваша светлость… – сложившись чуть ли не пополам, виновато выдохнул он.

Леди Мэйнария горько улыбнулась, кивнула – мол, извинения приняты – и поправила:

– Только не «светлость», а «милость»…

Потом подумала и определилась:

– Костюм для конных прогулок… под мужское седло. Пару нижних рубашек. Сменную пару брюк. Сапожки. Две пары чулок. Плащ с капюшоном. Арнотт [87]… – неуверенный взгляд на меня – со всем , что в нем должно быть…

Портной опять понял больше, чем я. И быстро-быстро закивал:

– Сию минуту, ваша милость!

Минута вылилась в час, если не во все два. Портной метался по торговому залу, громыхал крышками сундуков, вываливал на стол какие-то разноцветные тряпки и тут же убирал их обратно, что-то недовольно бурча себе под нос. Леди Мэйнария не вылезала из-за ширмы, примеряя одну вещь за другой, изредка подзывая к себе хозяина лавки и что-то вполголоса с ним обсуждая.

А я смотрел в окно и… вспоминал.

Отложив в сторону третью шкурку, Кривой Раздан усмехнулся и… потрепал меня по голове:

– Достаточно.

Я вывернулся из-под его руки и непонимающе нахмурился:

– Не понял?

Пропустив мимо ушей мой вопрос, скорняк встал из-за стола и, припадая на левую ногу, проковылял в угол.

Зазвенела связка ключей, потом что-то звонко щелкнуло, и крышка сундука, который я ни разу не видел открытым, медленно поднялась вверх.

– Выбирай!

Я застыл. Потом покосился на шкурки, все еще валяющиеся на столе, и… отрицательно помотал головой:

– Рано. Я должен тебе еще две…

– Не должен, – усмехнулся Раздан, вытащил из сундука несколько пар варежек и бросил их на стол: – Выбирай.

Я подергал себя за мочку уха, представил, как обрадуется Эллария, и… убрал руки за спину:

– Уговор есть уговор. Я пока не расплатился…

Скорняк посерьезнел, подошел к столу, оперся на него обеими руками и, не мигая, уставился мне в глаза: