Антон Корнилов - Урожденный дворянин

– А то! – сказал санитар. Вдруг в глазах у него снова мелькнула искорка подозрительности, которая тут же и погасла. – На понт берешь, что ли? – расхохотался он. – Ты ж сам что тут делаешь-то? Не от тещи ведь прячешься? А? Твои-то дела, наверное, посерьезнее наших будут, а?

Олег не поддержал его веселья.

– Жалованье – есть достойное награждение наших умений и стараний, – сказал он. – Кои всегда можно развить. Тем самым заслужив и более высокое жалованье.

– Чего-о? – усмешливо протянул Егор. – Иди – заслужи! Вон, врачи – с высшим образованием, а чуть побольше меня получают. Ты прямо как маленький, братан. У нас тут везде так: чтобы хоть что-то иметь, нужно похитрить и покрутиться.

– Мне сюминут пришло на мысль, что ты полагаешь государство недругом, у коего блага надобно скрытно похищать?

Санитар недоуменно посмотрел на парня, потом опять расхохотался:

– Прикалываешься! С такой серьезной рожей еще… А что ж мне это твое государство – другом, что ли, это самое… полагать? Государство само по себе, а мы – сами по себе. Государство тебе это кто? Добрый дядя, в Кремле сидящий? Государство – это такие же люди, как и мы… ну, которым еще и повезло больше. Они ведь понимают, что на наши зарплаты нам ни в жизнь не прожить… Они, как и мы, тоже жрать хотят, правда, аппетит у них куда больше нашего. И они хитрят и крутятся, потому что тоже на одну зарплату жить не хотят. И все всё понимают. Такая вот нор-маль-на-я система. Ладно… – свернул он тему. – Я вот чего хотел сказать: я на выходные сменяюсь, выхожу только в понедельник. Если что тебе надо, ты мне заранее скажи. Вот до вечера подумай и скажи, а я притараню в свою смену. А то на выходные Кузин выходит, а он того… неповоротливый. Чего посулится сделать – обязательно спалится, как тот дурак, которого Богу заставляют молиться. Ну, не приспособлен Кузин для таких дел, братан, не приспособлен. Да и напарник его, надо сказать, далеко от него не ушел. И вообще, Олежа, тебе повезло, что ты меня вовремя встретил. Я тут вернее всех на теме сижу. Так что – только ко мне обращайся, от души тебе говорю. Договорились, Олежа? – осведомился санитар Егор, кося в сторону, наверно, для того, чтобы нельзя было прочесть в его глазах неглубокую подоплеку сказанного – что он просто не хотел делить ни с кем предполагаемые барыши.

– Благодарю тебя, но я более ни в чем не нуждаюсь.

– Вона как! Ну, ты подумай все равно. Ладно… Мне сейчас идти надо, а ночью… Я тебе, братан, та-акой сюрприз приготовил – умрешь! Отвечаю, Олежа, тебе понравится.

С хлюпаньем втянув в себя остатки чая, Егор сунул стакан в карман и направился к двери.

– Жди, братан! – обернувшись на пороге, торжественно провозгласил он.

Несколько минут Олег размышлял, поглаживая подбородок. Потом снова взялся за чтение.

Егор явился к полуночи, когда Олег как раз покончил с последней порцией чтива. Санитар выглядел возбужденным. Он то и дело хихикал, просто так, без причины; подмигивал парню и щелкал пальцами.

Они покинули палату, прошли по коридору. Равнодушная великанша Зина отперла им решетчатую дверь отделения.

Первым поднявшись этажом выше, Егор обернулся к Олегу:

– А тут у нас столовая.

На том месте, где должна была быть дверная ручка, в двери красовалось аккуратное отверстие. Санитар извлек из кармана желтую никелированную ручку, вставил, повернул, толкнул открывшуюся дверь… пропустил в столовую парня и щелкнул выключателем. Яркий желтый свет явил просторную комнату, уставленную столами, на которых ножками вверх помещались стулья. Черные окна снаружи были защищены решетками. Зарешеченным оказалось и окошко раздачи.

– Вот мы и на месте, – сказал санитар, снимая со стола один из стульев, – присядь пока, братан. Подожди меня, я быстро. Только я запру тебя. Не в обиду, а сам понимаешь – мало ли что…

Ждать Олегу пришлось недолго. Минут пять спустя дверь открылась. Но не санитар Егор вошел в столовую. Опустив голову, охваченную бинтовой повязкой, из-под которой свисали лохмы грубо обесцвеченных волос, порог медленно и неуверенно перешагнула девушка в длинном халате из такой же серой в синюю полоску ткани, что и пижама Олега.

Парень вскочил, поклонился. Егор, бесцеремонно втолкнув замешкавшуюся на входе девушку, вошел следом и запер за собою дверь.

– Принимай гостей! – хохотнул санитар.

Рядом со здоровенным Егором гостья смотрелась совсем девочкой. Да она и была девочкой, лет пятнадцати-шестнадцати – как убедился Олег, когда она подняла перебинтованную голову. Черты лица ее были наивно-детские, нежные – какие-то кукольные, и оттого несуразным несоответствием смотрелась и нелепая повязка-шапочка, и выглядывавшие из-под нее изуродованные перекисью волосы.

– Знакомьтесь! – скривясь ухмылкой, предложил Егор, для чего-то освобождая ближайший стол от стульев.

– Олег Гай Трегрей к вашим услугам, сударыня, – проговорил парень, снова поклонившись.

Полуоткрытый рот девочки не дрогнул в ответ на приветствие. Олег, нахмурившись, шагнул ближе, заглянул ей в глаза. Окаймленные темными кругами подкожного кровоизлияния глаза девочки оказались пусты и совершенно безмысленны.

– Да не расшаркивайся перед ней, братан! – подсказал санитар. – Сейчас-то под психа косить необязательно – перед ней-то. Я ей галоперидола дозняк кольнул, она не понимает ни хрена. Вон – еле шевелится.

– В таком случае… – спросил его парень, продолжая внимательно всматриваться в лицо незнакомки, – зачем она здесь?

– Прикидываешься или правда не понимаешь?

– Не понимаю, – признался Олег. Вонзив взгляд в глаза девушки, он вытянул руку и коснулся ее щеки. Незнакомка шевельнулась лишь тогда, когда он отнял руку – настолько заторможенны были ее реакции. – Чем она больна?

– Да ничем, – хмыкнул Егор, заложив могучие руки за спину, чтобы развязать тесемки халата, – ее из травмпункта привезли… за день до тебя. Прямо у дверей там валялась с разбитой башкой. Наверно, из машины выкинули. Ни черта не помнит – кто она, откуда, зачем. Башку просветили, вроде ничего такого серьезного не обнаружили. Решили, что шок, и вследствие этого – временная амнезия. К нам отправили. Ну, в понедельник ее Адольф Маркович посмотрит, там дальше решится. А пока она в бессознанке – грех такое дело упустить.

Санитар снял халат, обнажив широченную волосатую грудь и выпуклое брюхо. Пошарил в кармане джинсов, вытащил упаковку презервативов.

– Свеженький бабец, – пробормотал он, вскрывая пачку. – Небось, еще несовершеннолетняя, а уже на тачках катается со всякими… озорниками. Шалава малолетняя. Ты чего столбом стоишь, Олежа? Снимай с нее халат, да укладывай на стол. Не бойся, я ее после ужина в помывочную сводил. Да и гинеколог ее осматривал при поступлении, она чистая. Эти озорники ее даже не попользовали. Видать, брыкалась чересчур – потому и получила по тыкве. Да и резинки у меня есть…