Александр Ледащёв - Самурай Ярослава Мудрого

– Посмеяться хотел, да? – сердито спросил он меня.

– Над чем смеяться? Лошадки – хоть сейчас на княжью конюшню, я тут палец о палец не ударил, а вот ты серьезно занялся, вот и поблагодарил.

– Ты мне и покушать присылал со своего стола, и просил правильно – что ж тут такого-то, за что благодарить? – дивился нежить.

– За то, что ты моих лошадей так хорошо соблюл, Дворовый, – искренне ответил я.

– Странный ты, Ферзь, человек. И домового к себе приучил, и Дворового. Непривычно нам такое обхождение, а ведь когда-то было так… – Дворовый тяжело вздохнул.

– Лошадок я завтра забираю обеих, по двору разве что щенок будет мой гулять, присматривай, пожалуйста, за ним, – попросил я.

– Само собой – буркнул Дворовый, – а далеко ли путь держишь?

– Князь повелел к Киеву ехать, к его родителю. Вот туда и поеду.

– Далеко! – почтительно протянул Дворовый и закончил аудиенцию словами: – Скатертью дорога, – после чего он исчез.

Я пожал плечами и пошел к дому. Я вспоминал свой сон, который видел этой ночью. Мне снился океан. Бескрайний, величественный, древний, должно быть, более древний, чем материки, которые он омывал. Они много раз меняли свои очертания, сходились и расходились, а он оставался неизменным. Глядя на него, кажется, что можно понять смысл слов «вечность» и «безграничность». Я шел на корабле под полосатым красно-белым четырехугольным парусом, даже во сне мне казалось: я чую, как пахнет смола, пропитавшая борта этого корабля, как лопаются на лице пузырьки пены, сорванной с волн соленым, мощным ветром. Перед нами, по носу, медленно вставала над кромкой горизонта неистовая зелень новой, неведомой земли. И тогда я и все, кто были со мной, восторженно закричали. Мы сделали то – я знал это в своем сновидении, – чего не делал еще ни один мореплаватель обитаемого мира. Я обернулся во сне, и последнее, что я видел, была яркая вспышка солнца, отразившаяся в блюде гонга, которым кормчий задавал ритм гребцам. Где была эта земля? Что за земля, что за воды виделись мне, с кем я был на корабле, и что это был за корабль, откуда он шел? Что за бродяги, которым стало скучно в каких-то границах, посмеялись над привычным и тронулись за неведомым? Был ли это вещий сон, что со мной порою бывает, или просто мечта, прорвавшаяся в мои сны? Не знаю. Не знаю. Не знаю…

В доме меня привычно встретил Дед. Я положил меч на крючья, умылся и сполоснул руки. Сели за стол. Дед приготовил какой-то удивительно вкусный кулеш сегодня, поэтому заговорили мы не скоро.

– Вот что, Дед. Не знаю, ты уже знаешь или нет, я завтра с утречка отбываю одвуконь в Киев, искать на голову приключений, – начал я, закурив.

– Теперь знаю, – проворчал Дед.

– Тогда прошу, Дед, посмотри за собакой, про дом тебе говорить не стоит. Выпускай его днем побегать, корми, вечером загоняй в дом. Приучай ко двору. Еду станет Поспел носить – и тебе с Дворовым, и собаке. Ты только готовь.

– Тебя не будет, а еду будут нам носить? – Дед тяжело задышал.

– Да, а что?

– Да так… Сто лет никому это в голову не приходило, – Дед сморгнул.

– Ну мало ли. А я вот решил, что так будет честно. Да! Если меня там похоронят, то щенка Поспел отнесет к князю, не препятствуйте уж.

– Умеешь ты порадовать, Ферзь, да и вслух почаще говори такое, дурак! – рассердился Дед и исчез.

Вот одного не понимаю. Почему я так спокоен? Да еще и весел, что редкость? Меня же не в круиз по южным морям отправили, а выдали фонарь и велели идти и искать себе лиха в конце-то концов. «Сказ о том, как Ферзь дипломатом был». Мое дело там, я думаю, телячье – шевелить усами и надувать щеки. В нужный момент пронзительно крикнуть: «Я думаю, что торг здесь неуместен!» – после чего меня, я думаю, тихо удавят. Я потрогал усы. Ну пошевелить можно, в принципе. Но скромно. Не гожусь я в дипломаты. Усы маловаты. Но меня, как ни странно, никто особо и не спрашивал. Самый же серьезный вопрос: все ли сигареты брать с собой или часть оставить тут? Возьму половину, меньше курить буду. Вот уже есть сторона, которая выиграла от этого посольства опытных камикадзе. Моя. Что еще брать? Ну куртку, наверное. Еще что из лопотины, то есть одежды.

В калитку вдруг кто-то свирепо заколотил кольцом. На ночь-то глядя? Решили, что для посольства негож и прибежали сообщить, чтобы отращивал усы? Я положил меч на плечо и прошел к калитке.

За ней оказался Ерш – кузнец и по праздникам мордобоец.

– Здравствуй, Ферзь, – начал он.

– И ты здравствуй, мастер! – Я отодвинулся от прохода и рукой показал ему на избу.

Ерш был смелым человеком, почти не задержавшись на пороге, шагнул на ступеньки крыльца, я распахнул дверь, и мы вошли.

– Принес я тебе клинья твои, наставник, – Ерш положил на стол небольшой сверток, развернул. Лениво блеснули в свете лучины остро заточенные клинья. Кузнец знал свое дело – клинья были один к одному, словно сошли с конвейера завода, а ведь делалось-то все на глазок и быстро. Я взял один из клиньев, подбросил на руке – да, как раз то, что доктор прописал.

– Спасибо, мастер, отменно сделал, – я укололся об острие клина и отдернул палец.

– Показал бы хоть, для чего, – усмехнулся мастер.

– Да ты и так понял, судя по тому, как сделал, – усмехнулся в ответ я и метнул клин в открытую дверь, метя в засов на калитке. Клин пробил доску засова насквозь и застрял в калитке. Я сбежал по ступенькам и, раскачав клин, выдернул его. Острие по-прежнему напоминало иголку. Хорошо сделано. И баланс отменный.

– В конопляном масле закалено, не думай, заточка еще не сразу сойдет, – засмеялся Ерш.

– Ну что могу сказать, Ерш, – спасибо тебе большое, как раз то, что я и хотел.

– А вещь занятная, я бы сказал. Жаль, что память тебя подвела. Хотел бы я знать, где такие клинышки придумали, – задумчиво проговорил Ерш, покручивая ус.

– Да какая разница. Главное, чтобы в дело шло, – ответил я, притворяясь несколько раздраженным. Кому понравится, что заговорили про память, которой у него нет! Особенно если учесть, что есть.

– Да я так, как кузнецу интересно, больно проста вещь, но хороша, как мы не додумались? – смутился мастер.

– Самое сложное для понимания – это простые вещи, мастер, – негромко сказал я.

Ерш согласно кивнул головой. Помолчали.

– Вовремя ты принес, завтра бы меня уже не застал. А клинышки, я думаю, мне пригодятся.

– Да лишь бы впрок, – Ерш с интересом смотрел на то, как я положил клинья на стол и снова завернул их в тряпку.

– Жаль, не успел я для них ножны заказать. По пять штук с каждой стороны. Ладно, по карманам рассую, невелика беда.

– Невелика, только проткнут они тебе карманы, Ферзь, и потеряешь, – нахмурился Ерш, – дай-ка ты их мне, я скоро вернусь.

Я отдал клинья Ершу, и тот скрылся за воротами. Куда понес? Тупить, что ли? Смешно. Ладно, лишь бы сегодня вернул.