Наталья Караванова - Сердце твари

Причем поодиночке не рекомендовалось отходить даже в кустики поуединяться, не то что по грибы или на охоту. Диана, кстати, принесла-таки двух зайцев. Чем всех слегка подбодрила.

Однажды утром к Климу в комнату пришел Дамир. Сказал:

– Я считаю, это было бесчеловечно – оставить мальчика без всякой помощи. Он там один погибнет. Я мог бы…

Клим его перебил:

– Героически сдохнуть рядом?

– Я мог бы его догнать по свежим следам. И вернуть.

Клим несколько секунд смотрел на своего подмастерья, словно не узнавая. Тот не понял этого взгляда, добавил:

– Олег поступил глупо, но устраивать воспитательные эксперименты, когда на кону жизнь… даже от вас я такого не ждал.

– Воспитательные эксперименты… – с какой-то даже нежностью сказал Клим, – прекрасно. Послушай сам себя! Ты бы остановил! Ты обожравшегося хомячка остановить не в состоянии, не то что…

– Ну не я. Кто-то еще. Вообще нужно было вдвоем идти.

Клим нахмурился.

– Так, дружок. Иди-ка ты, займись делом, с которым можешь справиться. Возьми у Геды бумагу и нарисуй мне анализ ситуации. Так, как ты ее видишь. И, ради собственного здоровья, пиши разборчивей…

Дамир ушел, пламенея ушами. Клим остался бессильно бранить свою нелегкую долю – его бы воля, он бы сам догнал Олега. И мало бы ему не показалось…

Клим даже близко не мог представить, что могло толкнуть мальчика на столь безрассудный поступок. Скорей поверил бы, что это кто-то из Дианиных подмастерьев не выдержит долгого ожидания и жизни впроголодь и отправится совершать подвиг.

Но потом вспомнил последний разговор, и мозаика, кажется, сложилась.

Он спросил про Дальгерта. А Даль для него – не просто какой-то чужой человек… об этом стоило вспомнить, прежде чем высказываться насчет плена и других возможных неприятностей…

К сожалению, проверить эти догадки у него возможности не было.

А Олег тем временем почти без приключений миновал и Чертово Седло, и перевал у Кулешки и вышел на пастушью тропу. Это самая короткая дорога к городским окраинам. В тот день шел непрерывный холодный дождь, но мальчик считал, что такая погода ему только на руку – меньше шансов встретить патруль схарматов.

Неприятности начались, когда он уже думал – все. Самая сложная часть пути пройдена.

Улица была пуста, дома стояли обугленные и пустые, казалось, тут уже много недель не было ни одного человека. И мальчик расслабился. Перестал прятаться, перестал выбирать самые укромные и тайные пути.

Завернув за очередной поворот, он наткнулся на патруль.

Молодой схармат, скучавший под навесом чудом уцелевшей крыши, заметил его издали, спрятался и, выбрав удачный момент, ловко ухватил за воротник.

Лек стоял посреди мастерской и рвал в мелкие клочки белую тряпку – не то косынку, не то наволочку. Губы его непрерывно шевелились, кожа была серой. Помощники, которые не успели под благовидным предлогом смыться, сидели тише мыши и наблюдали последствия молчаливой истерики старшего мастера.

Дальгерт, кажется, был первым, кто осмелился спросить у Лека, что случилось.

Он окинул помощника бешеным взглядом, домучил-таки свой платок и сказал:

– Пошли! А вы все – работайте! Генерал недоволен – мы отстали от графика.

То, что отстали исключительно по вине самого Лека, который больше времени проводит у себя в лаборатории, чем в мастерских, его совершенно не беспокоило.

Дальгерт, стараясь удержать на лице сочувствующее выражение, шел за мастером. Остановились они у двери в комнату, отведенную Ильре.

Лек с силой ударил кулаком по косяку. Посмотрел Дальгерту в лицо мятущимися блестящими глазами. Тихо сказал:

– Я же все для нее делал. Я готов был отдать ей все, что у меня есть…

– Поссорились?

– Что? Нет… – он хмуро улыбнулся. – О, нет, мы не ссорились. Я же ее люблю. Она всегда знала, что я люблю ее. Для меня было наградой видеть ее каждый день. Дотрагиваться до ее кожи, видеть улыбку. Я… может быть… уделял ей мало времени. Но мне нужно было работать, ведь я стараюсь только ради нее одной. Я хочу, чтобы она жила вечно, чтобы всегда была такой же юной и прекрасной, чтобы ей не грозили никакие болезни, чтобы не было страшно никакое оружие… Она не могла меня бросить. Нет-нет! Она меня не бросит никогда…

Даль смотрел на Лека и видел перед собой сумасшедшего, полностью погруженного в свои фантазии. Почему раньше он не замечал этого? Почему считал, что лихорадочный блеск в его глазах появляется лишь тогда, когда он создает новое чудовище?

Оставалось надеяться, что Ильра никогда больше не попадет в его поле зрения и у него никогда не будет возможности воплотить эти фантазии наяву.

– Может, вернется? – все же кинул он с должным сочувствием.

– Не знаю… мне кажется, есть кто-то, кто нашептывает ей про меня всякие мерзости. В последнее время она стала такой… странной. Недоверчивой. Но я все исправлю. Я ее найду. А вы мне поможете. Поможете ведь?

– Ну конечно. Я помогу.

Нельзя спорить с сумасшедшими. Но произнести это было очень трудно.

– Хорошо. Я надеялся, что вы не откажетесь. Дальгерт, я должен вас попросить об одолжении… у меня есть тайна. Тайная работа, о которой никто, кроме нас двоих, не должен знать. Это дело всей моей жизни, и я надеюсь в ближайшее время завершить труды. Но у меня не получается! Не выходит! Я не вижу ошибки, я все делаю правильно, но результат! Результат не оправдывает ожиданий. Другой кто-то махнул бы рукой. Кто-то сказал бы, что я напрасно извожу самый лучший материал… если генерал узнает, он будет в гневе. Но я не из таких. Я не остановлюсь! И я сделаю ей этот подарок. Нам с ней… схарматы – жалкие дилетанты! Они не знают, что такое настоящая сила и настоящая власть! А я знаю. Сила и власть на самом деле ничто по сравнению с бессмертием. Тот, кто властен жить вечно, сможет получить все, что пожелает. Рано или поздно, тем или иным способом, но добьется. Я хорошо знаю, о чем говорю. Я слишком давно иду к этой цели. Пойдем! Пойдем, я покажу…

«Надо», – сказал себе Дальгерт. Надо согласиться. Эта тайна может стоить очень дорого. В любом случае, это тот поводок, который однажды остановит Лека. Опять же, это способ узнать побольше о дальнейших планах схарматов.

Однако спуститься в секретную лабораторию Лека они не успели – прибежал запыхавшийся дежурный и сказал, что их ждут в допросной.

– Притащили пацаненка с окраин, – пояснил он. – Говорит, что местный. Но, наверное, врет. Одет странно, обувь у него не то что у местных, крепкая. Говорит странно.

Пришлось отложить визит в подвал. И, как вскоре оказалось, – не зря.

Генерал Аким считал, а Демиан его в этом поддерживал, что вид пыточных инструментов как нельзя более способствует откровенности подозреваемого, потому большая часть допросов происходила там же, где проводились пытки.