Антон Ледовских - Город живых

Женщина облегченно опустила колун и тоже моментально преобразилась. Теперь ее лицо исказил полный ненависти оскал. Но прежде чем она успела разразиться потоком брани, я сделал неуловимое движение плечом. Слова застряли у нее в горле.

Этому трюку я научился у покойного деда Павло. Ружье, увлекаемое весом приклада, которое вопреки обычным правилам я нацепил стволом вниз, начало быстро скользить по плечу на ремне. Я чуть согнул правую руку в локте и быстрым движением перехватил скользящую одностволку. Теперь черное дуло ствола было направлено аккуратно между взбеленившимися соседями. Мужик от неожиданности открыл рот и выронил на снег вилы.

– За своим приходил, – отрезал я и быстрым шагом направился прочь.

На сей раз двор я покинул как положено – через калитку. Оглянулся я только один раз, когда уже вышел на улицу. Соседи так и стояли с перекошенными лицами около сарая. Их испуг навел меня на нехорошие мысли по поводу причастности их к давешнему воровству. Вновь закинув ружье за спину, отмахнувшись от бесполезных домыслов, я поспешил к возвышающемуся на краю деревни форту.

Под ногами скрипел сухой снег. Мороз крепчал. На небе ярко сияло низкое зимнее солнце. По дороге мне попалось несколько односельчан. Здороваться со мной никто не спешил, только кивали издали и спешили дальше по своим делам. Деревня наша не такая уж и большая, так что до форта я добрался минут за десять. Облепленные снегом не так давно тесанные бревна переливались алмазным блеском. Весь форт, еще недавно напоминавший заброшенный замок людоеда, преобразился в сказочный ледяной дворец. Я даже замер на несколько секунд, пораженный его красотой.

И сразу же за это поплатился. Метко брошенный снежок из плотно скатанного снега сбил с меня волчий треух. Парадная ушанка деда Павло грохнулась на землю, подняв облако снежной пыли. Мне же оставалось только радоваться, что снежок не попал мне в голову. Оглянувшись, я не смог разглядеть стрелка. Пожав плечами, я нагнулся, чтобы поднять сбитую шапку. В этот момент мимо меня просвистел еще один снежный снаряд, одновременно с этим послышался визгливый смех, который я уж точно ни с чем не мог перепутать. Васька Соленый – мой заклятый враг и обидчик в сопровождении двух своих дружков, теперь уже не таясь, вышел из-за угловой башни. Я стоял, не шевелясь. Даже мысли о том, чтобы побежать, у меня не было. За прошлый день я повзрослел на добрый десяток лет.

Ваську от меня отделяло не более двух метров, когда я поднял голову и посмотрел прямо ему в глаза. Видимо, в тот день мне было суждено пугать людей своим видом, поскольку Васька с сотоварищами остановились с такой поспешностью, словно внезапно налетели на невидимую стену. И дело было на сей раз даже не в ружье. Испугало их то, что они прочитали в моих глазах.

– Че надо? – еле смог выдавить из себя Васька.

– Отец мне твой нужен, – с вызовом ответил я.

Васька развернулся на пятках и опрометью бросился к воротам форта. Дружки его, справившись с секундным замешательством, бросились вслед за ним. Стоявший около ворот охранник не обратил внимания на их перемещение. Но я знал, что, если попытаюсь пройти внутрь, вряд ли у меня это получится. Пропускной режим в форте был строг. Ваське ж делались поблажки по той простой причине, что он являлся сыном атамана – так со временем себя стал величать Серега Рябой. Я остался стоять перед воротами в одиночестве. Ожидание мое продлилось не более пяти минут, петли калитки противно скрипнули, и на улицу вышел один из Васькиных дружков. Он махнул мне рукой, а на вопросительный взгляд охранника буркнул что-то наподобие: «Атаман велел». Калитка широко распахнулась, и я вошел внутрь форта. Раньше во дворе я никогда не был.

Первым делом в глаза бросился царящий вокруг порядок. Снег был повсюду убран и свален в ровные аккуратные кучи. Повсюду суетились люди, спеша по каким-то непонятным делам. Казалось, каждый человек внутри форта был чем-то занят. Ведомый все тем же пареньком, я направился к задней части двора. Там вместе со своими дружинниками развлекался новоявленный атаман. Развлечения его, как оказалось, были сродни развлечениям его дебильного сыночка. Несколько разодетых в меховые шубы дородных мужиков швыряли снежки в одинокого парня, который метался около задней стены форта, уворачиваясь от града летящих в него снарядов. Одет он, не в пример деревенским барам, был легко и бедно – в старые штаны и дырявый шерстяной свитер серого цвета. Расстояние от метателей до него было не менее двадцати метров, и по всей видимости, мишень обладала немалой сноровкой и опытом участия в подобных забавах, поскольку, к разочарованию бросающих, практически все снежные комья пролетали мимо него. Однако, подойдя к веселой компании, я все же отметил, что везение мишени все же не было беспредельным. Из уголка разбитой губы на снег изредка падали капли алой крови. А под правым глазом у парня медленно расцветал лиловый синяк.

Завидев меня, после очередного броска Рябой махнул рукой, останавливая забаву. Разошедшиеся дружинники с разочарованием опускали занесенные для броска руки. Парень около забора облегченно вздохнул и позволил себе расслабиться. И совершенно зря. Кто-то из дружинников метко запустил плотно спрессованный комок снега. Меткости ему было не занимать. Снежок, преодолев расстояние до забора со стремительностью пули, попал парню точнехонько в нос. Удар был столь сильный и неожиданный, что бедолага не удержался на ногах и навзничь рухнул на снег. Из носа у него немедленно хлынула кровь. Дружный хохот добрых полутора десяток молодецких глоток на минуту заглушил все остальные звуки в округе. Громче всех, пожалуй, смеялся сам Рябой, совершенно не озабоченный фактом нарушения своего приказа и, казалось, напрочь забывший о моем присутствии.

Моя уверенность в собственных силах резко пошла на убыль. Но деваться все равно было уже некуда. Я молча сделал шаг вперед, встав между окровавленным парнем и Рябым. Атаман на секунду замер, пытаясь вспомнить, откуда я взялся во дворе его форта. Видимо, все же вспомнил. Барским жестом приказав мне двигаться за собой, Рябой направился к огромному креслу, застланному медвежьей шкурой. Плюхнувшись в кресло и обернувшись лицом ко мне, Рябой изобразил на лице выражение внимания.

– Что тебя, Саша, привело к нам? – Голос Рябого был вроде как участлив, но фальшь была столь явной, что даже сам атаман невольно поморщился. Тем более, что я не выразил при его обращении никаких признаков радости и доверия. Поняв, что сыграть роль доброго дядюшки не удалось, Рябой моментально сменил тон. Теперь его голос стал как обычно злым и скрипучим.

– Короче, чего надо?