Антон Ледовских - Город живых

Повсюду, куда ни падал мой взгляд, твари занимались тем, что поедали друг друга. Некоторые слонялись взад-вперед, выхватывая куски плоти у необходимых им доноров. Другие вцеплялись в свои жертвы и, разрывая их на куски, поглощали практически без остатка. Сам я подошел к приблизившимся ко мне трем мертвякам. Заставив одного из них нагнуться, я вцепился зубами в его сонную артерию. Темная тягучая кровь полилась в мое горло. Это был именно тот компонент, который был нужен для увеличения времени между кормежками. Другие два донора предназначались для расширения зоны действия моего восприятия и усиления моей физической силы. У одного я вырвал голыми руками печень, у другого сердце. Ускоренный метаболизм моего организма моментально выдал результаты новых мутаций. Теперь я чувствовал мертвяков практически во всем поселке. Только дальняя окраина осталась закрытой для меня.

Из сотни первых мертвяков осталась только половина, но каких! Теперь все они были на порядок быстрее и сильнее обычного человека. Решив больше не терять времени на усовершенствование новых бойцов, я просто вызвал к себе еще четыре сотни существ. Развернувшись в сторону деревни, я повел за собой мое новое воинство. Для удобства передвижения, а может, просто ради забавы я выстроил своих новобранцев в ровный строй. Теперь по моим следам шли ровные когорты, идя в ногу и четко печатая каждый шаг, словно рота почетного караула на параде.

Себя я чувствовал в этот момент Наполеоном, Александром Македонским и Суворовым одновременно. Меня распирало от чувства власти, данной мне над этими существами, и от своего неограниченного могущества.

Через пару часов походного марша настроение мое резко изменилось. Гордыню сменила безотчетная тоска и беспокойство о Дашеньке. Я уже пожалел, что потянул с собой целое стадо необычных существ. Наверняка я бы справился со всей деревней и силами пятидесяти паладинов моего нового воинства. С ними я бы добрался до места за те же четыре часа, что понадобились мне. Теперь же, вынужденный ждать растянувшееся на добрые полкилометра воинство, я понял, что на обратную дорогу я потрачу никак не менее десяти часов. Так оно и получилось. К деревне мы подошли далеко за полдень. Поразмыслив, что открытое нападение на усадьбу посреди бела дня будет чрезвычайно заметно и наделает много шума во всей деревне, я скрепя сердце решил отложить штурм до темноты. Пока что я был занят тем, что начал выставлять вокруг деревни оцепление. Делал я это неосознанно, почему-то мне казалось, что, возможно, мне не захочется, чтобы кто-нибудь из поселка скрылся без моего ведома. Особенно, если с Дашенькой все-таки что-то случилось, и этот кто-то будет причастен к ее неприятностям. К наступлению сумерек кольцо вокруг деревни замкнулось. Стараясь действовать как можно незаметнее, я спрятал своих воинов в глубоких сугробах. Мороза они не боялись, а шансы, и без того малые на то, что их случайно обнаружат, стали вообще минимальными. Теперь вокруг всей деревни хаотично были разбросаны около трех сотен «живых», ой, нет прошу прощения, «мертвых» мин. Задача у них была одна – уничтожить любого, кто попытается пройти мимо. Действовало только одно исключение, а именно: существа не должны были трогать детей. Мои подданные, хоть и отличались излишней силой и достаточной свирепостью, все же были немного туповаты. И мне очень не хотелось, чтобы мои новоявленные слуги по нелепой случайности съели Дашеньку. Как выяснилось позже, я был прав в том, что вдолбил эту информацию в их головы. Дашеньке это не помогло, но спасло много других жизней.

И вот солнце наконец полностью скрылось за горизонтом. Отгорели последние закатные всполохи, и на деревню опустилась черная беспроглядная тьма. Прорывая эту тьму, в отчаянной попытке противостояния с ней в домах начали зажигаться робкие огоньки. И как бы спеша на помощь этим маленьким светлячкам, из-за тучи неожиданно появилась яркая луна. Тьма зашипела и отступила, прячась в тени раскидистых елей и сосен. Она еще была полна надежд поглотить ночью всю деревню и, затаясь, копила силы, сгущаясь вокруг околицы. Но планы ее были тщетны. Эта ночь принадлежала мне, армии тьмы и очистительному огню.

В свете луны я вышел на прогалину, отделявшую Митькино подворье от леса. За спиной, в тени деревьев разрозненной толпой стояли мои верные паладины. К сожалению, разума у них после мутации сильно не прибавилось, но они стали более удобными для управления. Их боевые навыки были чем-то наподобие хорошо отработанного инстинкта. Я чувствовал пятьдесят взведенных машин смерти, готовых по мановению моей руки броситься в бой. И сознание этого наполняло меня уверенностью и надеждой.

Я сделал первый шаг вперед. Легкий и осторожный. Настолько осторожный, что даже снег не скрипнул под моей ногой. Этот шаг послужил сигналом к атаке. Я неспешно и так же неслышно направился к центральному входу, обходя вокруг всей Митькиной усадьбы. А мимо меня уже скользили бесшумные тени моих паладинов – моих рыцарей возмездия. Воины двигались с грацией, свойственной только большим хищным кошкам. Их плавные и выверенные движения отличались от рывков и шаткой походки не переделанных существ как день и ночь. Краем глаза я заметил, как паладины, не останавливаясь, с ходу перепрыгивали через трехметровый бревенчатый забор. По ту сторону они приземлялись так же бесшумно, как уходили в прыжок на этой. Я отвернулся и пошел дальше. Следить за ними более тщательно не имело смысла.

На самом деле я и так видел все происходящее их глазами. И пока я наконец добрался до ворот, пять десятков тварей уже успели рассредоточиться по всему двору Митькиной усадьбы.

Я остановился около входной калитки и замер в позе ожидания. Почти в ту же секунду противно скрипнул засов и калитка приветливо распахнулась. Открыл ее один из моих рыцарей. За его спиной ни живы ни мертвы стояли два давешних охранника, крепко прижатые к сторожке руками двух других моих воинов. Сопротивляться и кричать охранники даже не пытались. Оба лишились дара речи, как только смогли рассмотреть в тусклом свете уличных фонарей, кем являлись нападавшие. При виде же меня один из них, тот самый, что приложил меня прошлой ночью прикладом, попытался что-то сказать, но я не дал ему такой возможности. Из открытого рта не успело вырваться ни звука. Его голова на сломанной одним резким движением шее свесилась в сторону, как у тряпичной куклы. Рыцарь, державший охранника, разжал пальцы. И тело мешком упало на снег. Глаза второго охранника при виде такой расправы над напарником полезли из орбит. Он уже собирался закричать и повторить этой попыткой участь товарища, но я шагнул вперед и быстро закрыл ему рот рукой в старой грязной рукавице.