Грей - Цепи Фатума. Часть 2

Мрак. Слезы. Десять сил. Изогнутый клык камня. Тело за толщей огненно-опаловой породы. Свет. Боль. Десять эльвинов. Оскал.

Кровь точно меркурий вязкими каплями висела в воздухе, тянулась к камню. Сила земной тяги тут не властна. Нечем дышать. Тень простирала руки. Огонь. Пальцы впивались в земную пыль. Шепот. Плач. Крик. Хворь. Разложение.

Затем тишина. Ничто. Пустота. Тьма. Бесконечная ночь. Он подобен ему, Варлагу. Растоптан. Заперт. Скован цепями. Недвижим. Это конец? Нет. Все только началось…

Слышался голос: шелест, переходящий в рычание. Царица что-то молвила, но он не мог разобрать ни слова. Гул стоял такой сильный, он перебивает ее. Все удалось?

Он стоял на коленях, касаясь ладонью полупрозрачной красно-оранжевой поверхности – она теплая, не то что его рука.

Озноб. Бессилие. Но он не потерял сознания, хотя все плывет вокруг. Десять темниц, десять цепей, десять узников, послуживших ключом. Фатум настиг их всех.

Вот что он помнил о своем перерождении, о своей инициации.

Корделл полагал, что получит все, но оказалось – обладание не такое уж и податливое.

Фидес говорила – нужно только пожелать, захотеть, подчинить, – все в твоих руках: весь мир, вся его мощь, смерть и жизнь.

Пламя, холод, вода, ветер, гроза, туман, дождь, твердь и пыль, растения, металлы, животные, свет, тьма, изменения материй и всепоглощающее ничто. Все это могло бы сделать его подобным живому богу.

Но как бы он ни старался, герцог мог лишь высечь искры или ощутить холодок на кончиках пальцев, или заставить камушек треснуть, ничего более. Он ожидал почти безграничную мощь, но все оказалось наоборот. Даже эти жалкие крохи, едва заметные отблески ее проявления, требовали слишком многого.

Герцог чувствовал, как любое пробуждение обладания в нем вытягивало из него жизнь, лишало сна, желания есть и даже пить, обращало кожу лица и тела в сухую серую бумагу, обессиливало мышцы, впускало в разум видения и кошмары. Разрушало его тело и сознание.

Чем чаще он пытался совладать с новыми возможностями, тем больше отдавал своего здоровья, своей жизни, своих последних сил. Лишь его глаза становились все более блестящими и сияющими, их наполнял неестественный пунцовый цвет, разрезаемый красными нитями лопнувших сосудов.

Пока что единственная сила, отозвавшаяся на его зов – это тьма. Она разрушительна, пугающе мощна и поглощает жизнь. Как его, так и других. Это сила разрушения, которой не свойственны такие понятия, как созидание и сотворение.

Но какая разница, если каждая из них губительно действуют на своего обладателя? Они и не нужны ему все. Достаточно одной – самой явной, самой опасной, самой сокрушительной.

Если бы все эти силы, к которым он воззвал, откликнулись на его приказы, да, что там, на мольбы, ему бы удалось возродить утерянное в еще более грандиозном виде, чем прежде. Создать нечто настолько великолепное, что воображение не смогло бы передать его вид. Но тщетно…

Без последнего ключа первозданная энергия заточена вместе с Варлагом в камне. Так просто она не вернется. Сила способна проникнуть в этот мир лишь легким, почти неощутимым дуновением.

Принцесса эльвинов Ливия – вот та, кто сможет выпустить истинное обладание, единолично присвоенное павшим королем. Сокрытое им в тверди кристалла. Без нее все они делают едва ли глотки, вместо того, чтобы припасть к океану безграничного могущества. И за это платят столь высокую цену.

Если разрушить темницу обладания, все станет, как прежде. Сила не будет забирать твою жизнь. Обладатели станут править Мэриелом. А он, герцог Корделл, теперь один из них.

***

Корделл Бастер открыл глаза. Видение, пронзившее его разум иглой, казалось таким четким, как огни, которые когда-то охватили Чагрин – его владения.

Тогда они ему не принадлежали всецело, не принадлежат и сейчас.

Их родовое гнездо, где он познал любовь и счастье, а затем великое горе и потерю, стоит ныне пустое и разоренное – с той самой поры, когда там вспыхнула хвороба.

Чагринская чума – так ее именовали. Она забрала у него все. Родных, друзей, дом. А затем огонь поглотил все остальное. Живое, мертвое, больное, здоровое. Остался лишь его титул, особое право приползти в Итолу и служить этому ничтожеству Аргольду.

Пламя уничтожило хворь, оно уничтожило и его. Корделл победил болезнь, он выжил, но можно ли назвать жизнью эту пустоту? Можно ли считать это победой?

Уже минуло пятнадцать лет. Теперь его земли разорены, да, там есть гарнизон среди уцелевших каменных стен, несут службу солдаты, охраняющие границы королевства, имеются редкие угодья, угольные шахты, но и только. Шумный городской рокот никогда не вернется туда. Чагрин не будет расти и процветать. У него нет будущего, а прошлое стало пылью. Осталось лишь настоящее – незавидное назидание, неприятное воспоминание, что ничто не вечно. Лишь тленность в своей безобразной красе. Она всегда будет.

Перед Корделлом раскинулся Хоргард. Он куда меньше, чем Чагрин в его юношеских воспоминаниях, а выглядит еще более больным, испорченным и пропащим.

Именно Пламень веры остановили чуму, они стерли ее источник, ткнули факелом в самое средоточие расползающейся гнили, оставив лишь камни и пепел. Огонь – лучшее лекарство от ереси, предательства, любви и ненависти, от жизни, даже от смерти. И сейчас самому Хорграду не повредит такое же исцеление.

Могилы и склепы, окружающие город, напоминали плакальщиц, застывших у взрыхленного горбика земли, где некто упокоен навек под тяжестью монумента, достигающего, рыдающих вместе с ними, свинцовых небес. Стылые, серые, льют слезы навзрыд, добросовестно исполняя свой долг.

Здесь есть и склеп Бастеров. Корделл не мог сказать – вот тут покоится его мать, а тут – отец, вот усыпальница его братьев и сестер. Это лишь формальное разделение, у каждого есть свое место, своя урна, своя именная табличка и эпитафия, свое число рождения, но одинаковая дата смерти.

Все они стали одним целым, смешались друг с другом, со своим домом и его обстановкой, со слугами и друзьями, с соседями и стражниками, с домашними любимцами, со всем Чагрином.

Это не назвать фамильным захоронением Бастеров. Там обрел покой, если, конечно, обрел, весь Чагрин.

Там же уготовано место и для него. И лишь он будет похоронен отдельно от них, от пепла и праха утраченного дома.

– Архму, Пурама, – бросил он куда-то назад, возвращаясь к слякотной и дождливой реальности, в которой Хорград укрепил свое могущество, избавившись от Чагрина.