Алена Чапаева - Нет бога, кроме Алана М.

Уверовав в чудо, Тамара сразу же объединила две комнаты обратно в одну: тонкую стену с легкостью распилили изнутри. Пугающие склянки и архивы супруга были брезгливо выброшены на помойку, подозрительные книжки сданы в макулатуру.

Тамара все годы была преданной подругой Алану и хорошей хозяйкой. Она истово старалась поддерживать порядок даже в убогой комнатушке, где из-за мебели некуда было втиснуться людям. Заглядывая в мобильное приложение, куда капала небольшая зарплата специалиста по рекламе для местной газеты, женщина всякий раз горестно вздыхала, но не попрекала мужа тем, что тот уже лет пять сидит без настоящей работы. «Ему и так тяжко, ― думала она, ― пусть отдохнет, подлечит нервы своими книжками». Только Алан, не ценя усилий жены, совершенно отдалился от Тамары и уже долгое время не желал ее ни как женщину, ни даже как собеседника. Единственным звеном, как-то связывающим некогда близких друг другу людей, оставался их маленький сын Платон.

Иногда отчаявшейся Тамаре казалось, что лучше бы супругу совсем помереть, чем становиться таким вот позорищем: без работы, в голове не пойми что, в друзьях одни алкоголики. И вот он просто влез в ванну и впал там в кому. Страшно сказать, но для Тамары это было спасением. Пока муж лежал в больнице, жена навела порядок, прибралась, снесла перегородку и выбросила всё лишнее.

С того благословенного события минуло два года. Но вот однажды Алан вдруг объявился ― бодрый, здоровый, да еще и волочивший за собой какую-то девицу и больничную пижаму. Он молча выставил вещи законной супруги из ставшей уже вполне пристойной комнаты и перегородил вновь прорубленный проход большим шкафом. Это было очень некстати, особенно теперь, когда Тамара почти начала́ новую жизнь.

Разгневанная жена решила победить Алана старым надежным способом ― бюрократией и кляузами. Словно нож из ножен, женщина выхватила из ящика шариковую ручку, выдернула из прописи сына листок бумаги и кровожадно застрочила донос.

«Мой муж, с которым я нахожусь в бракоразводном процессе, умственно неполноценный Алан Максин ― потомственный алкоголик, ― в азартном упоении писала Тамара. ― За квартиру он не платит, не появлялся здесь несколько лет, долги за коммуналку всё время растут. Содержит в комнате запрещенную литературу, которая была мною выброшена, а он требует ее обратно и скандалит. Привел в комнату бабу, язык не поворачивается назвать ЭТО существо женщиной. Она вся синяя от пьянства и наркомании, наверняка заразна чем-то венерическим, кожа на руках шелушится. Проживает она без регистрации, постоянно шипит и ни с кем не разговаривает. Видимо, психически больная. Прошу выселить Алана Максина и его сожительницу и передать мне в пользование все десять квадратных метров его жилплощади. Я обещаю исправно оплачивать коммунальные платежи… Справки прилагаются».

Поплакав, Тамара собрала подписи соседей и побрела по инстанциям ― в суд, ЖЭК и полицию.

Сынишка Тамары и Алана Платон, шести лет от роду, только и ждал, когда его родительница отправится восвояси. Мгновенно потеряв интерес к конструктору, мальчик подбежал к забитому фанерой дверному проему, отогнул одну за другой удерживающие преграду скрепки и протиснулся между нею и деревянным шкафом, стоя́щим в соседней комнате.

Высунув осторожно голову, мальчик обвел помещение взглядом. Обои в какой-то бессмысленный цветочек совершенно не сочетались с остальной обстановкой. Горы книг на голом полу, трельяж, троекратно отражающий пространство, ламповый проигрыватель ― всё будто из прошлого века. Какие-то запчасти и колбы с реагентами. Множество полок, на них десятки темных банок с загадочными компонентами, которые, вступая в реакцию, демонстрировали интереснейшие свойства. Загадочные схемы, начерченные на ватмане и прямо на стенах. Диван, даже как будто лишний в этой комнате, напоминающей мастерскую волшебника, развернут спинкой к входу, скрывая от случайных глаз человека, который на нём отдыхает.

Мальчик, подумавший было, что диван пуст, ощутил краткую тревогу. Он незаметно подкрался к ложу и увидел на нём скомканную простыню, под которой виднелись очертания человеческого тела.

Она была на месте.

Платон потянул на себя простынку и обнажил… девушку?

Во сне ее тело принимало цвет окружающего интерьера, поэтому сейчас оно было белоснежным, как ткань, на которой она спала. Платон уселся рядом на диван и стал разглядывать ее лицо. Сейчас она была очень красивой, прямо как Снежная Королева из сказки. Только вот за широкими будто бы восточными скулами ― небольшие жабры, плавно уходящие в отверстия ушей. Лицо почти человеческое, но пока веки существа были сомкнуты, никто бы не подумал, что на самом деле за ними есть несколько независимых створок, которые медленно, по очереди, накатывают на антрацитовые, лишенные белка глаза. Черные волосы, совсем как у людей, однако, если провести по ним рукой, они заискрятся. Мальчик погладил маленькой ладошкой волосы спящей красавицы, потрогал небольшой хохолок на ее голове и уже на позвоночнике нащупал притаившийся там плавник. Чешуйчатый вырост был барометром настроения тихой гостьи с далеких планет ― настороженность, внимание, недовольство или гнев заставляли его вздрогнуть и подняться дыбом. В умиротворенном же состоянии он всегда аккуратненько лежал между лопатками.

Мальчик вздохнул и покашлял, чтобы разбудить соседку.

Длинное белое тело дрогнуло, поменяло несколько раз окраску; гребень на спине встрепенулся. Одна за другой, все створки век разомкнулись и на Платона уставились бездонные, как космос, глаза. В тот же миг плавник приклеился к лопаткам, а на лице «девушки» появилась очень приветливая человеческая улыбка.

– Платошка, ― прошипела она ласково, обнажив мелкие острые зубы в два ряда.

– Юка! ― воскликнул мальчик и обнял странную соседку за шею. ― У нас сейчас урок, вставай, соня!

Алан, по словам матери, был зачат непорочно. Единственной причиной внезапно возникшей внутри сорокапятилетнего тела первой и единственной беременности птичница-ударница Анна Петровна Максина считала ежедневные дистанционные сеансы телевизионного целителя и чародея Алана Чумака. В самом деле, не мог же ее собственный супруг-пьяница произвести на свет такую лапушку! А маленький Алан был чудо как хорош: румяный, розовощекий, курносый ― совсем как малыш Иисус с картин да Винчи или юный Ильич с Октябрятской звездочки.

Дело было вот как. Анна Петровна каждое утро ― вместе с тысячами других, тогда еще очень советских, граждан, ― ставила перед экраном телевизора трехлитровую пузатую банку с водой, а сама усаживалась точно за ней. Преломление от выпуклого края сосуда создавало слегка размытое изображение Чумака, энергично размахивавшего руками в стремлении послать зрителям поток добра. По словам женщины, однажды, в полудреме развалившись перед экраном, она увидела, как луч из телевизионного нимба Чумака вышел за рамки экрана и угодил прямиком ей во чрево. Это и было знамением зачатия сына Анны Петровны, о чём незамедлительно узнало все односельчане. Так Максина стала популярной в округе, и долгое время к ней съезжались репортеры в поисках сенсаций для зевак. В скромный домик на краю села даже шли новые «паломники» в надежде получить от «святой» благословение и исцеление.