Марина Якунина - Первый Волк Атиозеса

Младший брат при этих словах зарычал, оскалился, обнажая клыки:

– Тебе давно уже пора забыть свое имя, как это сделал я. Чем чаще будешь вспоминать про эльфийскую жизнь, тем для тебя же хуже. Да и ни к чему этому рыжему, с нами знакомиться. Все равно он наверняка вздернется к вечеру.

Олаф пока молчал, переводя тяжелый взгляд с одного на другого. Братья были сильно похожи. Если бы не черные пряди младшего и не шрамы старшего, сошли бы за двойняшек, но разница в летах чувствовалась. Да и старший выглядел немного здоровее. Во всяком случае, кожа хоть и была бледна, но все же была ближе к человеческой, даже сохранила еле заметный загар. Старший сжал губы, немного поклонился и произнес нарочито смиренным бесцветным голосом.

– Мой господин, прошу простить мою ошибку.

Олаф, пользуясь тем, что пленители сконцентрировались друг на друге, стал тянуть цепь, стремясь освободиться.

Младший дернулся как от пощечины, поднес ладони к лицу, потер кончиками пальцев глаза возле переносицы:

– О Боги, только не ты! Джастин, прости! – парень открыл руки в примиряющем жесте. – Я сам не свой последнее время, нервы ни к черту, – взгляд юноши сильно смягчился и стал виноватым.

– Забудь, – старший печально улыбнулся. Видно было, что тема была достаточно болезненна для обоих.

Сет вновь обернулся к Олафу, когда тот еще не успел убрать от шеи руки. Он был уверен, что клыкастый заметил его попытки выбраться, и замер, ожидая нападения. Но юноша совершенно спокойно подошел и начал развязывать озадаченному Олафу руки, пока тот недоверчиво на него косился.

– Ответишь на вопросы, с шеи петлю тоже сниму, – продолжил Сет. – Можешь не рыпаться – цепь зачарованная, кроме владельца никому ее не снять.

– А если владельца задушить, к примеру? – буркнул Олаф.

– Можешь попробовать, – хохотнул Джастин. – Нам воздух нужен, только чтобы говорить. Спорим, надоест тебе это занятие быстрее, чем устанут руки?

– Не спорим. Верю на слово, – проворчал Олаф, оценивая сероватую кожу с синими венами у обоих братьев и почти не мигающие взгляды. Немного промолчал, обдумывая положение, представился, и согласился отвечать.

– Ты, как обернулся, кого-то укусить или когтями подрать успел? Так, чтобы не насмерть?

Олаф закрыл ладонями лицо, вспоминая события прошедшей ночи. Ярким пятном в памяти всплыл сверкающий пятками Бран и окаменевшая от испуга супруга.

– Герда… Герда! – в памяти Олафа, отдавая болью в висках вспыхнули воспоминая о прошедшей ночи. В нарастающей панике начало приходить осознание произошедшего. – Герда! Пустите! Я должен… – Олаф решительно вскочил на ноги и дернулся, стремясь как можно скорее рвануть бегом в сторону дома, но совершенно забыл о цепи. Та, перехватив его горло от рывка, с силой вонзилась в глотку, выбивая воздух, не давая закончить фразу.

– Э, друг, не спеши, – младший прищурился, и подождал немного, пока Олаф прокашляется, чтобы задать следующий вопрос, – Тебя кто-то видел? В смысле, кто-то видел, как ты шерстью покрылся и выжил при этом?

– Супруга моя видела и друг, – прохрипел Олаф, дрожащими руками хватаясь за цепь чуть ниже шеи, натягивая ее. – И не тронул я никого, сразу сбежать пытался – все целы, – Олаф собирался было дернуть путы, но осекся и застыл, памятуя соседа с кинжалом в глазу, вроде бы должен лежать неподалеку, и стал озираться.

– Ты мужика, который был с вилами ищешь? Я велел ему отойти к дороге поближе, а то труп вонять начнет скоро, погода то теплая, – подал голос Сет, будто бы это было само самой разумеющимся.

У Олафа пробежался холодок по спине. « На что еще они способны, если такой силой обладают? » Он округлил глаза, вновь ухватившись обеими руками за свой ошейник, пытаясь расширить петлю, вопрошающе глянув на Джастина. Тот покачал головой, будто прочитав его мысли:

– Нет, я так не умею. И вернемся к теме. Ты уверен, что никого не успел покалечить? Это важно, – и проникновенно заглянул к Олафу в глаза, усердно игнорируя его попытки освободиться.

Пленник замялся. Братья его пугали чуть ли не до икоты. Выбраться из передряги самостоятельно не предстояло возможным. Собственный страх был ему противен. Расхрабрившись, стараясь придать голосу как можно больше решимости, Олаф повысил голос, чувствуя как начинает злиться:

– Да уверен я! – Олаф вновь с силой потянул цепь, надеясь порвать или хотя бы растянуть звенья, но она не поддавалась. Братья флегматично наблюдали за его потугами ни капли не волнуясь, что пленник сможет сорвать путы. – У меня на руках крови нет человеческой и не будет никогда! Пустите! – Олаф почувствовал, как закипает. Кровь забурлила в жилах и суставы начало неприятно покалывать. Тогда он вновь с размахом дернул цепь, обдирая себе кожу. С дерева, к которому был прикреплен другой конец пут от рывка отлетели несколько кусочков коры.

– Но-но, остынь-ка, рыжий, а то могу и помочь успокоиться, – Сет шагнул вперед, кладя руку на рукоять меча, но Джастин остановил его, положив руку брату на плечо.

– Давай-ка лучше я. Олаф, сосредоточься, – Джастин начала щелкать пальцами перед глазами начинающего оборачиваться Волком лесника. – Глубокий вдох – выдох, вдох – выдох, будто при панике успокоиться пытаешься. Вдох – выдох,

К удивлению Олафа, это помогло. Щелчки и дыхание помогли отвлечься и сосредоточиться, останавливая превращение, но цепь из рук он так и не выпустил. Видя, что Олаф слушает и начинает успокаиваться продолжил:

– Герда, это кто? Супруга твоя? Мы же не просто так спрашиваем. Если утаил, что ранил ее – она в следующее полнолуние, как и ты, Волчицей обернется. Только ей, как тебе, не повезет – мы тут торчать так долго не собираемся. И тебе домой возвращаться нельзя – видели тебя в процессе превращения. Люди разбираться не станут, друг ты им был, сват или брат, – Олаф, чувствуя внутренний протест, и предугадывая, что Джастин скажет дальше, активно замотал головой в отрицании. И вновь рванул цепь, сдирая пальцы в кровь, чувствуя нарастающую панику теперь еще и за свою семью. Видя, что молодой Волк не может согласиться, тон старшего стал более назидательным:

– Для них ты со вчерашней ночи – чудовище. И переубедить испуганную толпу не получится. Контролировать себя ты пока особо не умеешь – уверен, что в следующий раз все целы останутся? Чаще всего новых Волков своя же родня и убивает, если сами живы остаются.

– С человеком всегда поговорить можно. У нас люди добрые живут, не бросят в беде, – рыкнул Олаф, зло переводя взгляд с одного брата на другого. Братья внушали животный ужас. Он нутром чувствовал, что с ними что-то неладное, но ни на одно из известных существ, даже из легенд, они похожи не были. Он совершенно не понимал, почему его до сих по не добили, и почему продолжаются расспросы. Одно только знал – они не люди и, вероятно, никогда ими и не были в отличие от него самого. Вновь подавшись панике, начал рваться на свободу, обдирая кожу, желая, чтобы произошло хоть что-нибудь, что может прояснить их намерения. Или увидеть в них каплю человечности.