Рэй Рид - Литургия крови

В полдень он встречался с ее дядей, очень неприятная встреча. И если бы это была приватная беседа, так нет же! С жалобой явился посол шаморцев. И вот они общались в узком составе. Что-то недоговаривали, что-то не произносили вслух. Глава магистрата разрывался между яростью и беспокойством, практически такой же была и реакция посла. Оба вели нервную перепалку. Фелан чувствовал бы себя намного лучше, да и спокойнее, если бы знал о чем они умалчивают. Посол шаморцев потребовал от магистрата расследовать обстоятельства пожара в доме своего хозяина. Он наотрез отказался считать происшествие несчастным случаем.

– Шаморцы не пьют вина, – сердито заявил он, когда глава магистрата предположил, что пьяный слуга мог случайно перевернуть масляную лампу и вызвать пожар.

И это несмотря на то, что в тавернах портового района можно отыскать достаточно пьяных шаморцев, нубийцев или даже варахцев. Конечно, можно было бы счесть слова посла ложью. Но в целом они были правдой, да и высокопоставленный гость твердо стоял на своем. Султану Шамора не нравится, когда кто-то сжигает его имущество. И, тем более, ему не понравится отказ магистрата – провести полноценное расследование.

Глава магистрата выразил надежду, что это не угроза, на что посол с холодной гордостью ответил: нет, всего лишь предупреждение. Хотя он настоятельно советует Уграолингу, да и властям Республики в целом, отнестись к предупреждению предельно серьезно.

– Вам хорошо известно, – заявил глава магистрата, – как я уважаю вашего повелителя.

– В прошлом султан был вашим другом. – Гордо ответил посол.

Возможно, только Фелан услышал в словах шаморца недосказанность – «но сейчас наша дружба закончена».

– Мне не хотелось бы разочароваться, – заметил глава магистрата, – увидев, как отвергают мое предложение дружбы.

– Разочарование всего лишь часть нашей жизни. – Будто издеваясь, заявил посол.

– Обе страны много потеряют, – попытался еще раз разрядить обстановку глава магистрата. – Если нам не удастся разрешить это затруднение.

– На все воля Богов, – ответил шаморец.

Представитель власти города сумел взять себя в руки. Он еще раз заявил: пожар в доме купцов шаморцев – несчастный случай, капитан Фелан в этом уверен.

– Разумеется, – подтвердил глава городской стражи.

– Госпожа моя… – послышался за спиной противно-приторный голос. Словно патока, подумала Джульетта и вздрогнула от мысли о липкой жиже и ускорила шаги по лестнице.

– Ваш дядя ищет вас и никак не может найти. – Снова обратился к ней секретарь главы магистрата.

Она знала, что дядя ищет ее, потому и разыскивала тетю. Госпожу Джульетту начинало беспокоить то, как глава магистрата смотрит на нее. А еще его постоянные намеки на необходимость тихой уединённой беседы и ответ тети, когда они разговаривали в последний раз, не избавили Джульетту от беспокойства.

– Нам тоже нужно поговорить, – сказала она. – А пока каждую ночь ставь свечу своей матери. Положись на мать, она защитит тебя.

Все хотели поговорить, но никто не уточнял, когда, а время уже на исходе. Личный порученец нубийской короны отплывает с завтрашним приливом и забирает Джульетту. Соглашения подписаны, празднования завершены и теперь вся знать города ждала, когда она уедет. Это было видно по глазам. Они ждут, когда ее хандра, злость и страдания исчезнут из их жизней.

А тетя настолько неуловима, что сейчас Джульетта подозревала – она тоже ждет ее отъезда и прекрасно знает как ее племянница относится к браку. О ее чувствах знал весь двор, даже те, кто обычно избегал любого знания, предпочитая счастье неведения. Так почему же тетя отказывалась встретиться? А главное все чаще и чаще у нее в голове раздавался тонкий, слабый голосок. Ее собственный: «Если бы только у меня хватило смелости убить себя, я бы была избавлена от этого брака».

– Госпожа моя. – Снова раздался противный голос за спиной девушки.

– Что? – С раздражением спросила Джульетта.

Этот липкий дядин секретарь все еще здесь. Он был лицом похож на хорька, почти лысый, с водянистыми глазами.

– Госпожа, мне кажется…

– Не стоит продолжать, – с еще большим раздражением ответила девушка. – Не хочу даже слышать о том, что вам там кажется.

Он бы не решился даже заикнуться о своем мнении, если бы не завтрашний отъезд Джульетты. В полдень ее уже здесь не будет. Чего ему сейчас бояться? Тетя неизвестно где, и вряд ли девушка сможет ей пожаловаться…

– Где мой дядя?

– В зале Истины, госпожа.

– Он снова кого-то пытает?

Хотя это было вполне в его духе, дядя часто утверждал: он далек от грязи, крови и жестокости боя. «Хотя битва намного чище политики». Он пытался убедить всех, что вынужден править, однако плел интриги и лгал вместе с остальными.

Зал Истины находился на четвертом этаже, под самой крышей. Ниже располагались оружейная и государственные палаты. Поскольку Джульетта сейчас была на втором, ей нужно преодолеть две лестницы и пройти мимо десятка стражей. И, конечно, каждый из них станет украдкой всматриваться в ее лицо, гадая, что же случилось сегодня.

На лестницах было холодно. Сквозняки трепали дорогие гобелены, на которых были изображены знаковые моменты из жизни Республики. На первом из них прошлый Верховный канцлер Марко в обличии юного бога свергал Вторую империю, его враги злились и негодовали. На втором – свадьба с внучкой главы одного из самых сильных кланов кочевников. Она приехала на свадьбу с тремя ящиками золота, ларцом черного чая и небольшим сундучком с драгоценными камнями. Третий, и последний гобелен разделили на три части: Небеса, Ад и Землю. На Земле сидел Марко, вместе с женой и двумя сыновьями. С Небес им улыбались еще двое их детей, убитые приверженцами Второй империи. А внизу, в глубинах Ада, демоны разрывали на части имперцев, а их сыновей и дочерей пронзали шипами или подвешивали на крючьях. От третьего гобелена в жилах Джульетты всегда стыла кровь.

Лестница на следующий этаж выглядела не такой пышной. О фресках вдоль стен никто не заботился, и они растрескались, а в гобеленах зияли дыры. Здесь девушке нравилось намного больше. Никто из стражей зала не позаботился открыть перед ней дверь. Джульетта уже готова была впасть в ярость, но вспомнила, что в свой последний приход сюда она заявила, что сама способна открыть себе дверь. Но сейчас она была явно не в настроении.

– Откройте двери, живо! – Рассерженно скомандовала Джульетта.

Стражи, сделав вид что так и надо, выполнили приказ.

В жаровне горел огонь, воздух наполнял сладкий дым. По обеим сторонам зала с высоким потолком протянулся балкон. На нем стояли деревянные стулья для советников, которые пожелают присутствовать при допросе. Сверху свисала одинокая веревка, на ней подвешивали допрашиваемых. Простые деревянные стены, потемневшие от дыма и времени. Каменный пол, покрытый трещинами. Неуместная здесь кожаная кушетка отодвинута в угол и прикрыта ковром. Рядом с ней – столик, заваленный бумагами и чинеными перьями, крышка чернильницы открыта. Мужчина, сидящий за столом, уверенными штрихами набрасывал что-то на листе бумаги.