Рэй Рид - Литургия крови

Он взял масляную лампу, повернулся, и Джульетта обнаружила, что следует за ним в пространство за алтарем.

– Это…

– Здесь самое теплое место во всей часовне.

Девушка вошла в крошечную комнатку, которую никогда раньше не видела. Часть пола покрывал старый ковер, на стене висело потрепанное знамя. А большую часть комнаты занимали различные сундучки. Неарет удобнее устроился в глубоком кресле и, улыбаясь, обратился к Джульетте.

– Поведай мне, зачем ты здесь и почему воспользовалась тайным проходом? Я даже не подозревал, что тебе известна эта дверь.

– Я случайно нашла ее, – ответила девушка, задумавшись почему ее собеседник улыбается.

– Праздность угодна демонам. И, между нами, тетя и дядя держали тебя в праздности дольше, чем следовало. Впрочем, девушка твоего возраста может открыть и что-нибудь похуже, чем потайная дверь.

На секунду Джульетте показалось, сейчас он наклонится и потреплет ее по голове. Но патриарх лишь вздохнул и удобнее уселся в своем кресле.

– Итак, поведай же о своих тревогах.

Возможно, патриарх ожидал каких-то сомнений, связанных со свадьбой, их у Джульетты достаточно, или опасений, связанных с отъездом из Республики. Их тоже не мало. Но едва прозвучали несколько первых фраз, как улыбка патриарха и блеск в глазах исчезли. Под конец старик замер, как змея перед броском. Но он гневался не на девушку. Она поняла это, когда увидела, как патриарх изо всех сил старается улыбнуться ей.

– Позволь мне немного поразмыслить, – задумчиво проговорил патриарх.

Джульетта не упомянула о Шарлотте, суровой жрице, и гусином пере. Она хотела, но так и не смогла. Будто Кроу заколдовал ее. Но и остальное было достаточно неприятно.

– Возможно, – снова заговорил Неарет после непродолжительного молчания, – ты что-то неправильно поняла?

– Нет, – уверенно ответила она. – Приказы дяди предельно ясны. Как только родится наследник, я должна отравить свекра и мужа, а потом править как регент, пока ребенок не подрастет и не станет править самостоятельно. А дядя будет сообщать мне, какие решения следует принять.

– И как ты?..

– Этим, – Джульетта достала два горшочка. Один маленький, второй еще меньше, с наперсток. – Здесь, – она указала на больший, – три сотни зерен яда.

– Чтобы убить мужа и его отца?

– Нет. Чтобы приучить к яду себя.

Она внимательно следила, как патриарх открывает меньший горшочек. Крышечка была запечатана воском, а внутри какая-то паста.

– Розовый бальзам для губ, – догадался Неарет. -Когда ты будешь уверена, что ребенок здоров, ты просто должна начать намазывать им свои губы и тепло приветствовать своих мужа и тестя примерно с неделю.

Джульетта только молча кивнула.

– Он действует медленно?

– Ложная чума… Я буду пробовать еду свекра или мужа, а дегустатор – мою, – мрачно сказала девушка. – Я останусь здоровой, и никто не заподозрит яда. Особенно если буду сама ухаживать за своим мужем.

Джульетта смахнула слезы и спросила:

– Что же мне делать?

– Оставайся здесь.

– В Республике? Но завтра отплывет мое судно. И я не думаю, что полномочный представитель нубийской короны согласится на это.

– Нет. Останься здесь, сейчас. Не двигайся с места, пока я не поговорю с твоей тетей. Она наверняка не знает…, и я заберу эти штуки, – патриарх взял горшочки с ядом, потом остановился. – Ты же не думаешь, что она знает?

Джульетта надеялась на обратное, но ведь все эти дни ей не удавалась ни отыскать тетю, ни поговорить с ней. Каждый раз, когда девушка отправлялась на поиски, женщина была занята или оказывалась совсем не там, где ее видели слуги. А в последние несколько встреч в глазах тети явно читалась настороженность.

– Я не уверена…

Часы на южной башне пробили один раз. Лампа чадила, пламя умирало и вновь возвращалось к жизни. Патриарх Неарет тяжело вздохнул.

– Тогда мне стоит начать с твоего дяди. Возможно, тетя знает, возможно – нет, но сначала я поговорю с главой магистрата.

Когда маленькая нищенка впервые кивнула Тито, он счел это случайностью, но второй кивок явно был намеренным. Она посмотрела на юношу из-под длинных волос, наклонила голову и пошла дальше. Ночные улицы заполняли люди, которые ловили чужие взгляды и отворачивались. Взглянуть мельком, чуть кивнуть. Тито вступил в клан тех, кто не хотел большего. Никто не пытался, никто не желал заговорить. Кивок был знаком «я тебе не враг». Тито посмотрел на нее и понял – она не опасна. Она слишком слаба духом и враг только самой себе. Интересно только, почему девочка не считает врагом его.

Когда они встретились в третий раз, она улыбнулась еле заметной улыбкой. Нищенка хотела, чтобы он утешил, успокоил ее, хотя бы просто улыбнулся в ответ. Дни были для него слишком яркие и солнечный свет оказался опасен для глаз. Интересно, почему она тоже бродит по ночам. Этот город полон и в то же время пуст. Он принимает разные формы.

В городе живых за людными главными улицами тянулись другие, пустые. Толпы заполняли центр, но их не хватало на окраины. Однако там скрывался совсем другой город, совершенно пустой. С такими же улицами и вымощенными кирпичом площадями, с такими же храмами и приземистыми башнями. Когда Тито вошел в него, все живое исчезло, а небо стало серебристым. Все в этом пустом городе вблизи казалось основательным и прочным, но стоило отдалиться, как оно истончалось, становилось полупрозрачным. Те, кто проходили по городу живых, на улицах пустого города казались тенями.

«Есть ли здесь какой-то глубинный смысл?» – гадал Тито. – «Или же мир просто устроен так и никак иначе?».

Несколько дней за ним следовали мертвые дети, выкрикивая неслышные мольбы. А потом, в одну из ночей, они исчезли. Другое воспоминание относилось к нубийке с серебряными украшениями на кончиках косичек. Но сейчас исчезла и большая часть этих видений.

Нищенка на ночной улице выглядела совсем юной, в грязном платье, с голыми ногами, обмотанными тряпками. Вокруг лодыжек завязаны веревочки. Иногда Тито встречал ее одну, иногда – с сердитым мальчиком постарше. Изредка с ними вместе шел совсем маленький мальчик. Она улыбалась только когда была одна.

За время с новолуния до почти полной луны Тито научился входить в пустой город, прятаться в тенях и красть продукты, в которых нуждался. Все бы ничего, если бы он мог радоваться своим успехам. Но еда на вкус не отличалась от пепла.

Юноша пил воду по привычке, ел, когда вспоминал о еде. Но его моча почернела, а кишечник не работал уже несколько недель. Тито должен бы уже умирать от истощения, однако он был просто голоден. Понять бы только, чего требует его желудок…

– Ты, – произнес Тито.

Она остановилась, повернулась к нему и улыбнулась.