Иван Шайдулин - Убить Первого. Книга 2

Отпустив застрявшее копьё, Эдван одним прыжком развернулся на звук, но сделать ничего не успел – ему в грудь врезалась огромная голова вепря. Страшный удар вышиб воздух из лёгких и отправил его в полёт шагов на тридцать. Кувыркнувшись в воздухе, парень рухнул лицом в землю и кубарем покатился по траве, пытаясь затормозить. Лишь укрепление тела атрой спасло его внутренности от превращения в кашу из мяса и костей, а лицо и руки от многочисленных царапин.

Не обращая внимания на звон в ушах и головокружение, Эдван вскочил на ноги и с трудом отпрыгнул в сторону, пытаясь уйти от атаки твари, которой почему-то не последовало. Вепрь стоял у тела детёныша и осторожно трогал его копытом. Он грустно боднул пару раз пятаком мёртвую тушу и, шумно фыркнув, полностью развернулся к парню, вперив в него полный ярости взгляд чёрных глаз-бусинок.

Эдван сглотнул. Новый враг был воистину огромен. Настоящая гора мышц, в холке – по грудь человеку, покрытая бронёй из толстой шкуры и жёсткой щетины, со здоровенными клыками и мощными копытами. Страх снова стальной хваткой сжал сердце, подталкивая парня к бегству, и ему стоило огромного труда побороть это желание. В своём упорстве разъярённый кабан мало чем уступал шрии и, если судить по удару, силу которого Эдвану довелось испытать на собственной шкуре, развитие секача не сильно уступало его собственному, если не было таким же. По прямой от такого далеко не убежишь…

Кабан сорвался с места, в мгновение ока преодолевая разделяющее их расстояние. Эдван попытался уклониться, но из-за липкого страха, повисшего мёртвым грузом на мышцах, не успел. Ему удалось избежать лишь клыков, но тварь всё равно снесла его. Рухнув на землю, он перекатом ушёл в сторону, вскочил на ноги и тут же прыгнул вверх, каким-то чудом уходя от атаки разъярённой твари, и запоздало сообразил, что загнал себя в смертельную ловушку, поддавшись страху. В воздухе мгновения тянулись, словно остывающая смола. Секач развернулся, задрал голову к небу и, громко хрюкнув, топнул копытом. Грива на его спине встала дыбом, голова склонилась к земле.

Падая, парень наполнил атрой тело и боевые одежды так сильно, как только мог. Шрам на груди заболел, в животе образовался ком. Перед лицом встала картина из снов – стальные когти медведя сомкнулись на его сердце. До земли осталось несколько метров. Вепрь рванул вперёд, а Эдван зажмурился, молясь Творцу. Удар оказался ещё более жутким, чем первый. Воздух вышибло из груди, хрустнули кости, клыки твари больно впились под рёбра, подбрасывая его обратно в воздух.

Пролетев по широкой дуге шагов двадцать, парень тяжело рухнул на землю, словно мешок с мукой. Секач вновь налетел на него, боднул тяжелой башкой, протащил по земле, привстал на задние лапы, готовясь затоптать жалкого человечишку, и именно в этот миг короткой передышки Эдван перекатом ушёл в сторону. Земля вздрогнула от удара тяжелых копыт, обрушившихся на то место, где он только что лежал. Юноша с трудом вскочил на ноги и помчался прочь так быстро, как только мог. Каждая клеточка тела ныла от боли, особенно рёбра – казалось, будто туда его приложили осадным тараном. Бесконечный звон в голове никак не желал стихать, а на губах ощущался солоноватый привкус собственной крови. Топот приближающегося сзади секача набатом звучал в ушах, и, когда могучие клыки уже были готовы садануть его прямо в спину, он прыгнул в сторону, в последний момент уходя из-под удара. Тяжелая туша пронеслась мимо, а парень помчался дальше.

В глубине души разгоралось пламя злости. Прежде всего на самого себя. Разве он не убивал более опасных тварей во сне? Разве пасовал перед благородными в городе? Испугался драки с Амином? Нет. Так почему он всё ещё удирает от этого тупого свина?

Собрав всю волю в кулак, парень закусил губу и, сорвав с пояса подаренный мастером Ганном топор, круто развернулся. Секач был всего в двух шагах – казалось, песенка юноши спета, и сейчас разъярённый кабан протаранит его, но Эдван, не скованный липким ужасом, был быстрее. Резко шагнув в сторону, он обрушил могучий удар топора на переднюю ногу вепря, подрубая её. Сталь не сумела пробить усиленную атрой кость, но повредила мышцы и сухожилия. Раздался громкий визг, тяжелая туша рухнула под собственным весом и проехала с десяток шагов по земле, сминая высокую траву, а парень, даже не посмотрев на результат своих трудов, уже мчался в противоположную сторону. Туда, где его рёбрам впервые пришлось отведать кабаньей ярости. В голове всё ещё звенело, а в глазах всё немного двоилось, но времени на слово жизни сейчас не было. Вместо этого приходилось сжать зубы покрепче и сражаться.

Копьё всё так же торчало из трупа детёныша. Упершись ногой в тело, Эдван быстрым движением вырвал оружие и, перехватив его поудобнее, принял боевую стойку, слегка согнув ноги в коленях. Остриё смотрело прямо на вепря, который медленно приближался, прихрамывая на одну ногу. В животе парня всё ещё стоял ком, а сердце гулко стучало. Жутко трещала голова, хотелось блевать, было очень страшно, но этот страх больше не сковывал, наоборот – он подстёгивал, заставляя боль немного отступить. Юноша заметил, что с каждым шагом кабан хромает всё меньше и меньше, а после десятого тварь замерла и, недовольно хрюкнув, рванула прямо на него. Этот рывок он видел уже десятки раз, и уклониться от него оказалось несложно. Молниеносным, длинным прыжком Эдван ушёл влево и, приземлившись, оторвал одну руку от копья. На кончике пальца загорелся огонёк чистой атры.

Секач вновь пошёл в атаку. Как всегда, напрямик, в лобовую, но на этот раз его ждал сюрприз. Палец юноши очертил ломаную спираль, проткнул её, и атра, обернувшись яркой белой молнией, сорвалась в полёт. Раздался дикий грохот взрыва, а следом за ним по округе разнёсся полный боли визг вепря. Кабан покачнулся, тряхнул обгорелой башкой, но не успел сорваться с места, как его тут же накрыл огненный вал.

Слово пламени ещё не закончило действовать, как из ревущего огня вырвался обгорелый сгусток тупой животной ярости. Вырвался – и со всего маха налетел на копьё. Оружие вонзилось в основание могучей шеи, не позволяя свирепой твари добраться до Эдвана. С трудом удерживая древко в руках, юноша попытался пригвоздить зверя к земле, но ничего не вышло. Кабан, озверев от боли, крепко упёрся ногами и изо всех сил пёр прямо на него, всё глубже и глубже насаживаясь на копьё, не обращая никакого внимания на страшную рану – усиленное атрой тело могло выдержать и не такое. Эдван скрипнул зубами, пустил ещё больше энергии в оружие, навалился сильнее и упёрся в конец древка плечом, вгоняя остриё ещё глубже. Кабан взревел, замотал башкой, рванулся вперёд изо всех сил, и тут древко, не выдержав, с треском сломалось.