Иван Шайдулин - Убить Первого. Книга 2

Вдалеке виднелся длинный ручей, что петлял по равнине между холмами и бугорками до самого Ледяного пика, где сворачивал в сторону Туманной чащи. Несмотря на то, что в академии им вроде бы рассказывали обо всех притоках Белой, название именно этого, самого длинного из ручьёв, отчего-то вылетело из головы юноши. А ведь вдоль него Эдван и надеялся продолжить свой путь к Башне отверженных, хотя, бесспорно, и у этой дороги были свои недостатки. Например, дикие звери, которые стягивались сюда утолить жажду. Впрочем, спрятаться от них в прибрежных зарослях камыша и густом кустарнике было куда легче, нежели на открытой равнине, а заросли пахучих трав, которые время от времени попадались у ручья, могли надёжно сбить со следа любопытные носы. Жаль только, попадались душистые стебли на пути не так часто, как хотелось бы. Зацепившись взглядом за крохотную точку на горизонте, в которую за это время успела превратиться фигура его врага, Эдван вздохнул. Как бы сильно ему ни хотелось это признавать, но именно то, что этот путь избрал Марис, сыграло решающую роль в его выборе. В конце концов, кто он такой, чтобы спорить с мнением лучших охотников города? А в том, что именно такие помогали избалованному засранцу проложить путь до Башни, Эдван не сомневался.

Не прекращая осматривать окрестности в поисках врагов, Лаут бежал к ручью и напряженно раздумывал о том, как отбить нюх возможным преследователям, прежде чем нырнуть в спасительные заросли у воды. В том, что какой-нибудь хищник учует запах человека у тела мёртвого кабана, он не сомневался. И чем ближе становился вечер, тем сильнее юноша нервничал. Интуиция подсказывала, что след стоит перебить, и как можно скорее. Пока ещё есть возможность. Идею зарыться в первые попавшиеся заросли воньтравы на берегу ручья юноша отмёл сразу. Несмотря на то, что способ был действенным, такое решение лишь замедлило бы зверя – чтобы понять, что жертва пошла вдоль ручья, и продолжить погоню, ума хватит и у тупейшей из одарённых тварей. Более надёжным способом отбить запах, по мнению Эдвана, было преодоление широкого препятствия вроде реки или обрыва. Увы, ручей шириной в десять шагов и небольшой овражек совершенно не подходили для таких целей. А вот пожар… пожар очень даже помог бы. Губы юноши растянулись в кривой усмешке.

Огонёк чистой атры мелькнул на кончике пальца Эдвана, и тот начертил над головой сразу несколько знаков. Слово пламени, связующий символ и форму, которую ещё ни разу не использовал в этой жизни. Волну. Все знаки, которые он выводил прямо в воздухе, были огромными, едва ли не в локоть высотой, чтобы техника вышла мощной и объёмной. Этот фокус сожрал едва ли не треть всего запаса атры, которым обладал юноша, но он того стоил. Получившийся символ засиял ярким, рыжим светом и обернулся в огромный вал бушующего огня, который волной разошёлся во все стороны от Эдвана, едва не зацепив его самого.

Воздух мгновенно высох. Жар оказался настолько сильным, что даже сочная зелень занялась мгновенно, и уже через несколько секунд всё в радиусе тридцати шагов пожирали языки пламени, пока сам парень стоял на маленьком клочке земли, в клубах густого едкого дыма, шедшего от сгоревшей зелени. Жуткая вонь гари попросту уничтожила все прочие запахи, мгновенно пропитав одежду Эдвана. Она била в нос и больно впивалась в глаза, проникая в дыхательные пути с воздухом. Горло обожгло дымом, и Эдван закашлялся. Закрыв рукавом куртки нос и рот, он простоял так с минуту, пропитываясь гарью, после чего закашлялся ещё сильнее. Несмотря на усиление атры, оставаться дольше в центре разрастающегося пожара было слишком опасно. Жар и дым обступали его со всех сторон, и Эдван, подавив приступ кашля, начертил над головой слово ветра, связку и форму волны. Могучий порыв разметал дым во все стороны, позволив парню покинуть пожарище. Уже через минуту он, жутко кашляя и глотая свежий воздух, достиг зарослей кустарника у воды.

Тревожно закаркали две вороны, свившие гнёзда на одиноком дереве. Вдалеке, словно отвечая пернатым, послышалось недовольное мычание – стадо быков унюхало пожар. Вслед за ними отозвались шрии. Окинув чёрных птиц злобным взглядом, Лаут скрылся в зарослях травы у берега и шустро побежал к горе, стремясь нагнать благородного. Судя по огненной вспышке, что мелькнула у самого горизонта, тот сильно оторвался…

Пламя охватило шерсть молодого шакала, заставляя его метаться и выть от боли. Через мгновение его страдания закончились с ударом копья в голову. Марис недовольно поморщился, выдернув оружие из туши – проклятая тварь успела поцарапать ему ногу, напав из засады. Незначительная, но очень обидная рана. Засмотревшись на огонёк пожара на горизонте, Марис потерял бдительность, и, будь это кто-то посерьёзнее слабого шакала, ему бы не поздоровилось. Марис скрипнул зубами со злости. Даже будучи так далеко, проклятый простолюдин умудрялся испортить ему жизнь. Обернувшись, юноша выцепил крохотную точку вдалеке и, послав на голову Лаута несколько проклятий, сплюнул и прибавил шагу.

«Ублюдок, нарочно идёт позади, чтобы я расчистил дорогу», – думал Марис, с трудом сдерживаясь, чтобы не развернуться и не завершить прерванную в академии схватку. И только накрепко вбитое Марису в голову правило о недопустимости драк за стеной спасало простолюдина от позорной смерти в кустах воньтравы. По крайней мере, так считал Марис. За прошедшие два дня он так и не оправился от тяжелого удара, который нанёс ему приговор. Мир разбился, презрение всей семьи топталось на осколках, и лишь благодаря словам отца он ещё не утратил воли к жизни, хоть и был к этому очень близок.

«В городе или нет, но ты не перестал быть собой, быть Морето. Всегда помни об этом и умри с честью», – сказал Горан на прощание, и разбитое самомнение Мариса зацепилось за эти слова, как за спасительную соломинку. Ведь это значило, что даже после изгнания он остаётся благородным, лучше и много выше всякой мерзкой черни. Именно мысль о собственной исключительности, отличии от прочих изгнанников подпитывала остатки его гордости и подгоняла вперёд. Марис не знал, что будет делать в Башне отверженных, но уже уверился в мысли, что не позволит всяким отбросам командовать собой. Он Морето, а значит, заставит их подчиниться.

Через несколько минут мысли юноши вновь вернулись к изгнанию. Не желая ранить собственное самолюбие, он и сам не заметил, как стал винить во всём проклятого простолюдина и, конечно, Лизу. Эту самовлюблённую девку. Скольких же проблем можно было избежать, если бы она просто слушалась будущего мужа и вела себя, как велят! Так нет же, наперекор всем лезла… к этому… этому уроду, который в каждой бочке затычка.