Гарет Ханрахан - Сломленный бог

Ему никак нельзя терять благосклонность Прадедушки. И он ее не утратит любой ценой.

Раск расправил плечи, гордо поднял голову, как подобает гхирданцу. Он – Избранник дракона. У него не бывает провалов.

Голова Прадедушки возвратилась, теперь челюсти покрывала кровь с козлиными кишками. Раск обернул бумагой склянку с илиастром, засунул в куртку.

– Будет исполнено, Прадедушка.

– Молодец, – ответил дракон. Он поднял крыло, и Раск неожиданно вновь очутился на солнечной площадке.

Ворц уже закутался в дорогую меховую шубу, на голове был застегнут шлем для полета. С глазами, спрятанными за выпуклыми стеклами, с дыхательной трубкой, змеившейся в бак за плечами, он был похож на человека не более и не менее, чем раньше. В руках ученый цепко держал черный портфель.

Ворц положил ладонь в перчатке Раску на руку:

– Здесь далеко от дома, и в Гвердоне есть силы, о которых вам неизвестно. Ваш дядя Артоло пренебрегал осмотрительностью, и это дорого ему обошлось. – Паучьи пальцы Ворца пробежали по предплечью Раска, слегка задержавшись на суставах. – Однако записано: бывают моменты, когда силы уравновешены и один человек, находясь в нужном месте, способен изменить целый мир. Будьте храбрым, Раск.

– Большое спасибо вам за совет, – насмешливо ответил Раск. На мистические шарады Ворца у него нет времени.

– Я протоптал тебе начало тропинки. Поговори с Виром, – прорычал Прадедушка, предвкушая отбытие.

Ворц вскарабкался в седло на драконьей шее. Вместо длинноствольного ружья, копья, скребков, подвесных крючьев и другого оснащения, которое обычно крепится возле всадника, там были торбы, шкатулки с алхимпорошками и гравированный металлический ящик, незнакомый Раску.

– Будь готов, Раск, – велел дракон, – к моему возвращению. – Дракон раскинул крылья и шагнул с края мористой стены. Поймал восходящий поток и взмыл, кругами набирая высоту над Новым городом.

Не оглядываясь, он возносился к небесам.

Без дракона город показался другим – хрупким, невесомым, словно из сахарной ваты, и скоро собирается дождь. Раск попытался храбриться и обнаружил, что, как талисман, стискивает кинжал из зуба. Сунул его обратно за пояс, перевел дух. Да яйца седого боженьки, он же сражался на Божьей войне! Бывал пиратом, солдатом, драконьим наездником. Он – Избранник дракона и не встречал врага, которого нельзя превозмочь. Не проигрывал ни разу в жизни. Убедить старых торгашей принять щепоть пепла всяко должно быть несложно.

Он поманил к себе родственника:

– Вир, мне понадобится надежное местечко для моей ставки.

К его чести, Вир крайне деловито отнесся к своей новой роли. Не прошло и дня, как он нашел для Раска просторный дом на улице Фонарной, в северной части Нового города, поближе к краю. Дом был уже занят, но размещавшиеся там семьи Вир переселил наверх, в башни.

Как и весь Новый город, этот дом вырос сам собой из чудесного камня. Никто не строил его. Тем не менее, пока Раск бродил по чисто выдраенным комнатам, пропитанным каким-то алхимсоставом, форма дома показалась ему странно знакомой, будто помнилась с детства.

У дверей Вир разместил охрану. На чердак посадил снайпера. Пообещал нанять чародея и начертать на входе волшебные обереги.

– А в подвале я разложу яд. – Вир острием шпаги постучал по полу, и послышалось слабое эхо. – Город нашпигован туннелями. Не преполагалось, что проклятые упыри вздумают связываться с ЛОЗ, но они все равно к нам лезут. Эти твари стучат городскому дозору, поэтому не сболтни внизу ничего, что не хочешь разнести дальше.

Был составлен список купцов. В Новом городе никто из них дел не ведет, но некоторые расположились совсем рядом, на нейтральной припортовой полосе. Другие работают за оккупационными зонами – на дальнем конце Гвердона, в округе под названием Маревые Подворья. Просто смешно. В воздухе Новый город отделяет от Маревых Подворий одно биение сердца, взмах могучих крыл Прадедушки. А здесь, на земле, такое расстояние – существенная преграда.

– Вир, нам понадобится набирать местных бандитов. Разбойников, контрабандистов, громил. – Раск заставил себя улыбнуться своему хилому отражению. – Значит, я буду боссом, а ты – моим советником.

– Как прикажет Избранник.

Что-то постучало в окно.

Кари тотчас очнулась, кинжал уже в руке. «Шпат, покажи», – мысленно попросила она, прежде чем вспомнила, что Новый город и ее друг сейчас далеко. Она одна, вдали от дома, и что-то непонятное там за окном, «поэтому, Карильон, соберись».

Снова стук. Скорее влажные хлопки, словно кто-то снаружи шлепает дохлой рыбиной. На окне ставни, в щели сочится голубоватый свет.

«Беги», – подсказывал инстинкт. Раньше бегство всегда срабатывало. Вместо этого она подошла ближе, беззвучно ступая по грязному полу брошенной комнаты. Выставила клинок, встав сбоку от окна, чтобы толстая стена и дальше отделяла ее от того, что снаружи. Оно большое, судя по тяжелому дыханию и увесистым шлепкам по ставням. Но, пожалуй, настроено не враждебно – не настолько уж ставни прочные. Захоти оно войти, смогло бы.

Кари заглянула в щель – и увидала перед собой рыбий глаз размером с обеденную тарелку. Его немигающий взор был полон страха и вместе с тем смирения, будто в жизни не видал ничего, кроме бед. Глаз непонимающе вытаращился в ответ, затем нечто опять стукнуло в ставни, на этот раз достаточно сильно, чтобы выбить защелку. Ставня покачнулась и откинулась, открывая ей существо целиком.

Оно было либо огромной рыбой, закусившей головой утопленника, либо утопленником, надевшим гигантскую рыбу как капюшон на голову, – две ипостаси соединялись там, где безголовая шея человеческой части переходила в рыбье подбрюшье. Если существо откроет рот, то не покажется ли там человечье лицо? Под весом рыбины на плечах тело сгибалось, колени и руки были вываляны в грязи. Людской торс раздулся, плоть изукрасили укусы рыбьей мелюзги, старые ранки истекали водой. Оно стояло полностью обнаженным, но гениталии были отъедены рыбами. Ладони обваляны в соли или в чем-то похожем, к коже пристали кристаллики. Такие же кристаллики прилипли к окну.

Рыбья часть, судя по всему, еще жила, буро-зеленые бока были в капельках влаги, жабры подрагивали на предрассветном воздухе. Плавник сокращался, обтираясь об оконную раму.

Оно чуть-чуть постояло, затем утопленник отвратительно забулькал, словно пытался заговорить, несмотря на то что застрял головой в рыбе – или, может быть, сросся с ней, поскольку непонятно, то ли голова человека у рыбы во рту, то ли сам рот накинут сверху вроде монашеского клобука. Стонущий клекот не прекращался, и она, наверно, могла бы вычленить в нем отдельные слова.