Александр Бруссуев - Война мертвых

– Что нужно делать? – спросил Илейка. Тойво лишь кивнул головой, соглашаясь с вопросом.

Они догадывались, что идти предстояло через камень, но в это раз не было ни «железных сапог», ни «железных хлебов» – ничего не было. Каждый подумал, что, хрястнувшись головой с разбегу о гранитный валун, можно, конечно, пролететь в иное место, но также весьма возможно опасть, как осенний лист, на пол с разбитым лбом и смотреть потом всю оставшуюся жизнь косыми глазами на переливающийся всеми цветами радуги дивный мир.

– Ну, туда, куда нам предстоит попасть, ведет вполне естественный путь, но мы двинемся неестественным, – сказал Охвен.

– А куда нам надо попасть? – опять поинтересовался Илейка.

– Куда надо, – ответил пожилой викинг и начал озираться.

– Кто у нас тут самый гадкий и злой? – задал не совсем уместный вопрос Мортен.

– Вот он, – сказал Тойво и показал пальцем на охранника, который первым с пистолетом сунулся к ним в камеру.

Бандиты снова пришли в себя, но на этот раз лежали смирно и не издавали лишних звуков в тайной надежде: авось, пронесет.

– А чего это я, – возмутился жесту лежавший вертухай. – Вон, его возьмите.

Говорил он по-русски, так что кроме Антикайнена никто ничего не понял. Но указание на своего товарища по банде увидели все.

– Годится, – сказал Охвен.

– Да, – согласился Мортен.

Где-то в отдалении раздались звуки выстрелов. Народ немедленно сообразил, что либо это Макс работает, либо это по Максу работают. Охвен подскочил к половинке манекена и потряс ее, приблизив потом к уху, прислушиваясь к чему-то. Затем резким движением оторвал у куклы руку. Та оторвалась не в плече, как ожидалось, а в локте. Из места отрыва вылезла на пять сантиметров проволока каркаса. Это был старый манекен, еще не пластиковый.

Охвен пошел с рукой к щербатому выпуклому углу подвала, как раз под входом на лестницу, подхватил с пола половинку кирпича, вывалившегося из кладки, и приблизил торчащую проволоку к стенке. Потом два раза сильно приложился по ней своим кирпичом, оглядел приплюснутый конец и удовлетворенно обернулся к товарищам.

– Ну-с, приступим, – сказал он.

– Держите этого за руки и ноги, – добавил Мортен, а сам, склонившись, ухватил первого бандита за голову.

Второй охранник, извиваясь, как змея, отполз подальше и застучал зубами от нахлынувшего на него страха.

Илейка ухватился за ноги, Тойво – за руки, молодой викинг одной рукой закрыл рот первому бандиту. Тот хотел повыть, но у него не получилось.

– Нагрешил ты в жизни своей, – сказал Охвен лежащему «судейскому». – И шанс у тебя был изменить свою жизнь, да ты воспользоваться им не захотел. Ну, твоя воля.

– У-ха-ха! – через пару секунд паузы зловеще рассмеялся он, зверски вращая глазами.

Мурашки побежали по спине Тойво, встретились с бегущими мурашками Илейки и пронеслись по шее прижатого охранника, укрывшись где-то под его форменной курткой.

Охвен деликатно в кулак откашлялся и продолжил:

– Грехи смываются кровью.

Он одним движением задрал всю одежду на животе у выкатившего от страха глаза охранника, а другим движением воткнул сплюснутый конец проволоки в правое подреберье и рванул его в сторону. Тотчас же сунул руку в рану и, поднатужившись, вырвал из нее печень. Ну, или часть печени.

Охранник мгновенно скончался, второй охранник лишился всех своих чувств от ужаса, Тойво отпрянул в сторону, Илейка в страхе и недоумении развел руками.

– «Душа тела в крови… ибо кровь сия душу очищает» 14– нисколько не смущаясь, изрек Охвен и запустил кровавый сгусток плоти в камень-портал.

Чужая печень словно взорвалась о гранитную поверхность и полностью покрыла его тонким слоем дымящейся при скудном освещении крови.

– Все, парни, уходим, – сказал Охвен, вытирая руки о куртку своей жертвы.

Он подошел к вымазанному кровью камню, вздохнул и шагнул вперед, словно в распахнутую дверь. Сей же миг его фигура пропала из виду.

Следом пошел Илейка, для порядка пожав крутыми плечами, словно в недоумении.

Тойво хотел, было, взять пистолет с собой, засунув его за пазуху, но Мортен отрицательно покачал головой:

– Эта штука не пройдет. Любое оружие не проходит.

Антикайнен развел руками, мол, ничего не поделаешь, и повесил пистолет за скобу на пружину, торчащую из прохудившегося кресла той груды ветхой мебели, под которой валялся Макс.

Про него, кстати, никто и не вспомнил, а он – тут как тут.

Вбежав по лестнице вниз, он увидел окровавленный труп одного охранника, бездыханное тело другого, Мортена и больше никого не увидел.

– А где все? – спросил он молодого парня.

Тот не понял, но понял. Трудно было не понимать. Он указал на окровавленный камень фундамента и жестами изобразил, куда делись люди. Пантомима вышла знатная. Максу даже сначала представилось, что ему показывают сценку из какого-нибудь спектакля Романа Виктюка, но потом он включил воображение и догадался: все ушли туда, откуда они пришли до этого.

Сверху раздались крики и через несколько мгновений «судейские» должны были вломится в их подвал.

Макс увидел покачивающийся на пружине пистолет, а ноги сами понесли его к гранитному валуну. Пятно крови на нем стало уменьшаться. В спину нетерпеливо ткнул молодой викинг: цигель, цигель, ай-лю-лю 15.

Майор шагнул в камень, за ним устремился Мортен, и портал поглотил их в один, вернее – два, момента. Всё – двери в куда-то никуда захлопнулись. Кровь на валуне испарилась вовсе, не оставив после себя никаких следов. Только пистолет по-прежнему чуть покачивался на пружине из кипы ветхой мебели.

This is the end,

Beautiful friend.

This is the end,

My only friend, the end.

Of our elaborate plans, the end.

Of everything that stands, the end.

No safety or surprise, the end. 16

Это конец,

Прекрасный друг.

Это конец,

Мой единственный друг, конец.

Наших разработанных планов, конец.

Всего, что вытерпели, конец.

Ни безопасности, ни удивления, конец. 17

Мне показалось, что Макс лишний.

Он совсем не вписывался в эту кампанию, был каким-то чужеродным, что ли. Да, похоже, его особо и не ожидали увидеть снова, когда майор ушел по своим делам. Пострелял бывших коллег по работе, потешил свое самолюбие, да пошел бы дальше – ведь было куда!

Но он предпочел вернуться. Ну, да, других путей к отступлению не было.

Мне также показалось, что давняя детская фильма «Бесконечная история» теперь повторяется со мной. Ну, может, не совсем так, как было там, но что-то типа того.

Я впадал в какую-то прострацию – то ли засыпал, то ли проваливался в бред – но когда вновь приходил в себя, знал и помнил все, что происходило где-то, черт его знает где, и с кем-то, черт знает кем. Я стеснялся рассказать об этом Лене, говорил только коту Федосу. А кот Федос щурился на меня и начинал вежливо пыркать: