Яанг Р. - Песок Пустоты. Проклятие древней крови

– Ну хватит, хватит. Им еще воздастся свое, – послышался вдруг бодрый голос подтянутого улыбающегося мужчины, что взошел на помост последним, предварительно подождав, пока его нахождение там не будет для него достаточно безопасным.

Толпа отчего-то обрадовалась говорящему: люди захлопали и засвистели, встречая этого смазливого краснолицего оратора. Может быть он и есть тот палач? Но Киган сразу же отбросил от себя эти мысли, так как жрец был уверен, что такое лицо не может быть у человека, годами высекающего чужие спины, пусть даже и преступников. Да и к тому же, мужчина на сцене вскоре и сам поспешил представиться.

– Я, Кхатур Милосердный, главный судия нашего города, назначенный лично его милостью графом Хагготом, пришел вершить правосудие! Здесь и сейчас! Во всеобщий день Искупления грехов!

Пока все неистово хлопали, закованные железными цепями люди, осторожно осматривались и пытались встать так, чтобы их не было видно за спиной говорящего или же тех двоих стражников, что поднялись вместе с ними.

Киган все думал, что мальчишка сказал ему лишь про троих заключенных, коим было дозволено исправить свои прошлые преступления. Здесь же собралось аж семеро человек, неужели остальных вывели просто так, за компанию? Или же им предстоит наблюдать за исполнением наказания, чтобы таким образом, через мучения другого, тоже облегчить свою оскверненную душу? Так или иначе, гадать не было смысла, ведь скоро жрец и сам все увидит собственными глазами.

– В этот знаменательный день, – насладившись оказанным ему вниманием, продолжил Кхатур. – В день, когда Боги и мы, люди, проявляем одно из самых важных своих чувств, а именно – милосердие. Я хочу, чтобы вы все отбросили от себя злые помыслы и открыли свои сердца навстречу этим несчастным!

– Также как эти несчастные открывали на улицах наши кошельки? – выкрикнул кто-то из толпы, вызвав тем самым новую волну недовольства, а у некоторых даже смеха.

– Эти люди раскаиваются в своих прегрешениях, и они готовы понести суровое наказание. Иначе бы все мы, не собрались сейчас здесь, на площади, в этот светлый день солнцестояния!

И снова ликующие крики народа. Киган с подозрением взглянул на небо, отметив для себя, что судья слегка ошибается в своих астрономических подсчетах, но разве это имеет значение? В Пилоре солнце восходит раньше, чем у всего остального материка, может быть поэтому у них есть основания так думать?

Также жрец заметил, что на него издалека поглядывает шайка ярко накрашенных девушек, достаточно вольно одетых, даже для такого жаркого дня. Не к ним ли это наведывался Гарри, оставшись в городе еще на один день? Если это и так, то он порочил свои поведением имена всех остальных добропорядочных жрецов. Хочешь посетить бордель, да пожалуйста, но уж потрудись снять свою мантию до того, как ее с тебя снимет какая-нибудь публичная девка.

Отвернувшись, Киган вновь обратил свое внимание на происходящее в центре.

– Эти грешники провели в тюрьме несколько месяцев, а то и лет, перед тем, как найти в себе силы и желание очиститься. И теперь наша миссия – это помочь им. Так поднимем же свои руки в молитве, и простим все их преступления, как Боги прощали наши!

Толпа словно выросла в два раза, после того, как Кхатур закончил свою воодушевляющую речь. Даже самые маленькие зрители и те, стараясь во всем подрожать взрослым, тянули свои тощие ручонки к небу, впрочем, не понимая, зачем они это делают. Отовсюду слышались крики и возгласы, образуя собой своего рода песнь, довольно унылую и непонятную, для наблюдающего со стороны жреца.

Киган заметил, что не все из закованных на сцене людей, подчинились всеобщей молитве. Например красноглазый эльврат, до сих пор смотрел только прямо перед собой, постоянно что-то жуя, а коренастый мужчина, через два человека от него, и вовсе выглядел больше злым, чем напуганным. Так ли эти двое готовы искупить сегодня свои грехи?

Наконец, на сцену взошел и палач: огромный, почти что семь футов ростом, широкоплечий, с убранным за пояс хлыстом и топором, он действительно выглядел угрожающе. Лицо его скрывала непроницаемая белая маска, наверное, в таких можно было вершить судьбы людей, не боясь при этом, что тебя может увидеть Бог. Жрец ранее наблюдал подобное, ведь люди, карающие других людей, на материке выглядят примерно одинаково. Исключением, разве что, является королевских палач. Сэр Галингтон никогда не скрывал свое лицо и не боялся никаких Богов: ни северных, ни южных, ни даже тех, которым веками поклоняются загоризонтом.

– Достопочтенный, Кабул! – воскликнул судья, восхищенно рассматривая фигуру здоровяка. – В твоих руках орудие правосудия, а твои мысли чисты от мирской суеты. Так пусть же сегодня свершится воля Богов!

– Свершится воля Богов!! – вторил ему собравшийся народ.

«Черт, да они тут все буквально помешанные» – подумал про себя Киган, отмахиваясь тем временем от назойливых мошек, что витали над головой. Жалко, что песчаный навес защищает только от непогоды.

– Лишь троим позволено очистить свою душу в этот праздный день солнцестояния. Остальным же суждено пролить свою кровь во имя спасения ближних. Но не будем забывать, что они делают это и ради нас тоже! Ради всех жителей восточного Пилора!

– Ворье поганое! Насильники! Так им и надо!

Оратор тут же призвал всех к тишине. Кажется, становится интересно.

– Прошу, те, чьи души желают очиститься, сделайте шаг вперед. Покажите нам свои лица и открытые сердца! – но, как оказалось, вызвалось четверо: старик, тот красноглазый подросток шхун, и еще двое довольно молодых мужчин. Все они испуганно глядели друг на друга, ожидая, что кто-нибудь все же изменит свое решение и отступит назад.

– Подлые трусы, – сплюнул на землю тот, что изначально показался Кигану слишком озлобленным на всех остальных. Но все же он остался стоять на месте, не взирая на то, как сильно задрожали у него скованные руки.

– Старику все равно помирать, пускай он и отходит, – отвечал один из тех, что недавно шагнул вперед.

– Но у меня внуки… Я же, – из глаз пожилого мужчины потекли слезы, из-за тяжести цепей он никак не мог дотянуться до лица, чтобы вытереть их.

– Тогда шхун, и плевать, что он ребенок. Мы тут все в одной лодке.

Мальчик, ни на секунду не переставая жевать, с вызовом взглянул на говорящего.

– Чего вылупился?! А ну п-шел!

– Постыдился бы, Чарк. Позоришь и себя и свою семью.

– У меня хотя бы она есть! А вот тебе точно нечего делать ни на этом свете, ни на том!

Последующих разговоров на деревянном помосте совсем перестало быть слышно, так как толпа внизу буквально взревела, вбирая в себя все прочие звуки и голоса. Люди будто бы разделились между собой и теперь, брызжа слюной, доказывали друг другу чья жизнь будет ценнее – кого следует оставить, а кого, наоборот, убить.