Александр Булаев - Всадник

Закончив свое дело, они оставили безжизненное тело женщины на съедение воронам, кружившим над всем Антеролом. Пленные рабы еле передвигались, и погонщики хлыстали их кнутами. Кто-то перерезал веревки и попытался сбежать. Их тут же догнали всадники, идущие по бокам огромной колонны, избили и возвратили назад. Наиболее непокорных оставляли под палящим солнцем со стрелами в спине.

На лицах пленников виднелся ужас, растерянность, но у большинства был взгляд пустой, казалось, что не человек это вовсе, а живой труп. Вдоль колонны постоянно ходили отряды сератаев, высматривая молоденьких девушек. Их вырывали из общей колонны, насиловали и возвращали назад.

Стоило жертве начать кричать, как ей вырезали язык, а то и вовсе могли убить, окажи она яростное сопротивление

– Я успел захватить только шестьсот пленных, треть из которых старики. – Жаловался Араме.

Мазсе не слушал его, он видел убийства, видел кровь. Отец давно объяснил ему, что это неизбежная составляющая любой войны. Но он не упоминал об этом. О том, как человек становится рабом.

– А рабы, что в Аббие, тоже прошли через это? – Указывая на колонну, спросил мальчик у братьев.

– Через что? – Не поняв вопроса, переспросил Скилур.

– Женщин насиловали? А мужчин избивали до полусмерти?

– Мазсе? Это рабы. У них был выбор. Смерть или бесправное существование. – Ответил Скилур.

– Не надо жалеть рабов. – Добавил Араме.

– А я всегда думал, почему женщины в Аббие не поднимают глаз, избегают любого общества, и как тени ходят за своими хозяйками. – Поделился своими измышлениями Мазсе.

Скилур лишь улыбнулся, а Араме залился громким хохотом. Мазсе же не видел в это ничего смешного. Его тревожило зрелище, открывающееся там внизу, у ворот.

Теперь для него многое стало понятно. В поселке с рабами обращались гораздо лучше, чем тут, их господа следили за тем, чтобы их собственность была одета и накормлена, чтобы могла и хотела делать свою работу. Может быть, так было только в Аббие. Мальчик не был нигде за пределами своего поселка. На его памяти племя переезжало лишь трижды.

Сейчас Мазсе, стоя на краю крепостной стены, вспоминал тот день, когда впервые убил человека. Ему было двенадцать. Из Аббия убежала сотня рабов. Отец отправился с всадниками покарать их и взял с собой сына.

– Держись в стороне. Обстреливай их с безопасной дистанции. – Сказал отец, вручая ему лук.

Нагнав беглых рабов, Теорек учинил жестокую расправу, убив каждого из них. Мазсе сразил троих из своего лука. Отец строго настрого запретил ему вступать в ближний бой. Хотя сам окунулся в самую гущу сражения.

В тот день Мазсе не боялся никого из этой небольшой армии кричащих рабов. Единицы были вооружены топорами и косами, чаще встречались вилы, но большинство дрались дубинами, и кидались камнями.

Теорек обезглавил всех беглых рабов, выставив их головы, насаженные на пики, вокруг поселка.

– Мятежи и предательства нельзя прощать. Запомни это сын. Это необходимая жесткость, чтобы держать в страхе остальных, а там где страх, там повиновение. – Сказал ему отец, когда мальчик спросил, зачем он резал головы павшим рабам.

Теперь Мальчик как нельзя лучше понимал, почему бежали рабы, и почему они отплатили таким предательством за столь хорошее обращение с ними.

– Мы их кормим, одеваем, даем им ночлег. А они бунтуют. Почему так, отец? – Недоумевал Мазсе.

– Человек по природе своей стремиться к свободе и воле, а они ведь тоже люди. – Тогда ответил ему Теорек.

Но лишь теперь, увидев все те ужасы, которые творили его соплеменники, Мазсе понял истинный смысл слов отца.

Скилур шепнул что-то на ухо своему старшему брату. Оба переглянулись, ещё пару раз перешепнулись.

– Мазсе! – Уперев руки в бока, обратился к брату Араме.

– Пойдем-ка с нами, у нас для тебя есть подарок по случаю твоей первой битвы.

Братья спустились со стены во внутренний двор, Скилур шел медленно, прихрамывая, из-за раненной ноги. Рука его была примотана к телу.

– Так, вы тут побудьте, а я скоро вернусь. – Сказал Араме, когда они, наконец-то, спустились.

– Как так получилось? – Спросил Мазсе, указывая на руку Скилура.

– Так тебя рядом не было. Вот и подцепил стрелу. – Отшутился Скилур, потрепав каштановые волосы брата.

– Я же тебе говорил, чтобы ты держался рядом. – Ответил Мазсе.

– Пойдемте. – Сказал, внезапно появившийся Араме.

И братья поковыляли следом за ним. Они прошли пару домов, пока Араме не остановился возле небольшого домика. Они вошли внутрь, там трое сератаев играли в кости. Один увидев Мазсе, расплылся в улыбке, но потом снова сосредоточился на игре.

– Вот за этой дверью, твой подарок. – Хитро ухмыляясь, произнес Араме.

Он снял с Мазсе кожаный жилет и отвязал с пояса меч.

– Это тебе не понадобится.

Потом он одной рукой открыл толстую дверь, а другой втолкнул брата в узенькую комнату с занавешенным окном. В уголке, сжимая коленки, сидела молоденькая девушка. Мальчик сразу понял, чего от него хотят братья.

– Чего-то тихо. Может зайти, посмотреть, подсказать? А то вдруг он не знает, что и как нужно делать? – Приложив ухо к двери, произнес Скилур.

– Дай ему время. – Усаживаясь за игральный стол, сказал Араме.

– О, пошли вздохи. Молодчина, братец. – С довольным лицом произнес Скилур.

– Вот видишь, он же сын Теорека. – Приготовившись бросать кости, произнес Араме.

– Так, а ну подвиньтесь. Я тоже хочу сыграть.

Через некоторое время дверь открылась, и Мазсе вышел из комнаты, завязывая веревку, поддерживающую его штаны.

– Ну как? – Задрав голову, спросил Араме, он был уже подвыпивший, и речь его была не совсем внятной.

– Строптивая немного, но ездит знатно. – Сказал с довольным лицом Мазсе.

Зал разразился диким хохотом. Все игроки поздравляли паренька, как будто произошло что-то невероятное.

– Если вы не возражаете, я вас покину. Я бы хотел навестить своего раба.

– Да, только на закате Акиннаез собирает всех вождей во дворце. Будь там. Я представлю тебя ему, – произнес Араме, – только бы проспаться сначала.

Мальчик вышел из душного помещения и направился в сторону храма. Величественное строение, с колоннами и витражом из цветного стекла. Не только храм поражал своей красотой и внушительными размерами, но и любое другое сооружение в городе. Никогда прежде мальчик не видел столь дивной и красивой архитектуры. Большинство домов в городе было сожжено или разграблено, но даже в таком виде, залитый кровью, он был прекраснее Аббия или любого другого сератайского города.

Войдя внутрь храма, мальчик увидел сломанную мебель, перевернутые столы. Повсюду были следы крови. Кроме пары медных подсвечников ценностей в храме не было. Везде валялись книги. Храм представлял собой огромное строение с четырьмя павильонами и пятым в центре, соединяющим остальные длинными коридорами. Вдоль стен лежали обломки статуй, недавно украшающих это строение.