Сергей Савочкин - Тишина камней

Мир вокруг преображался. Нари освободился от оков туч и поспешил озарить и согреть землю благодатным теплом. Более сочными и яркими красками наполнились цветущие луга. Впереди, на горизонте заснеженные шапки Макарири сверкали режущим глаза светом. А за лесной толщей величаво возвышались родные скалы. Там, в пещере, покоилось тело отца Ри – Кабиана Халлы, а дикие псы, возможно, уже рыли мягкую землю могилы, чтобы вытащить, растерзать и растащить труп по норам.

Путь до Атаранги Ри провел в тягостных раздумьях, прижавшись к Паутинке и изредка поглядывая на спины путников. А сзади доносилось недовольное фырканье. Возможно, так свой капризный норов выказывала Полоска. Но не обязательно она.

От отца Рийя Нон знал о том, почему название их места назначения созвучно имени бога Отэранги, бога небесного полотна, но, когда Инзима, наверняка уверенный, что грязный и вонючий цнои ни о чем подобном и в жизни не слыхивал, задал вопрос, он, конечно же, решил выслушать и его версию.

По легенде здесь упали первые куски плоти Шенкарока, заточенного в небесной тюрьме и страстно мечтающего возродиться на своей вотчине, плодородной земле. Но вот почему именно здесь?

То было тысячу с лишним гвальд назад. Тогда эпоха, которую потом назовут первой и о которой сейчас известно лишь из легенд, только-только зарождалась. Люди полагались на волю двух самых сильных богов: Отэранги – властелина небес, и его брата Шенкарока – земного хозяина. Отэранги недолюбливали, потому что он частенько насылал ураганы, стегал молниями и недовольно грохотал на задворках небес.

Шенкарок же, будучи богом плодородия и земли, всегда радел о судьбе людей и считал своим долгом помочь им в возделывании новых пастбищ и сборе богатого урожая, переживал за них, как за своих собственных детей. Он прекрасно знал: снова и снова наступало время, когда брат Отэранги, будучи в скверном настроении от меньшего почитания его людьми, начинал закидывать несчастных камнями из небесного сада Гульгарда.

“Сжалься, – просил Шенкарок. – Камни столь огромны! Они убивают ни в чем не повинных”.

Хитрый и расчетливый Отэранги задумался. “Хорошо, – сказал он, – если ты будешь отвечать за проступки человеческого отребья, то я перестану их мучать. Я буду мучить тебя! Когда прегрешений наберется столько, сколько ты можешь выдержать укусов моих паучьих псов, я буду спускать их на тебя, а потом, когда твои раны заживут, истязания начнутся вновь”.

Шенкарок задумался. Он боялся за людей: “Но как же куски моего тела? Они могут попасть на землю!”

“Всего лишь маленькие кусочки, – отмахнулся Отэранги. – Обещаю: сами по себе они не навредят людишкам. Да и, скорее всего, пролетят мимо”.

Шенкарок согласился и добровольно поднялся в небесную тюрьму, где был немедленно схвачен и закован в цепи, а сосуд, созданный из божественного терпения плененного, начал заполнятся человеческими грехами.

Отэранги же, зная, что куски, привлеченные божественной сущностью, будут падать туда, куда упадет первый, откусил от себя побольше и презрительно сплюнул в глубины Тэи. Плоть упала, расколов гору, и на том месте построили поселение и назвали его Атаранги, из неуважения к богу исковеркав его имя.

– Вот так и появился Атаранги, – заключил Инзима. – Место, где любят отдыхать охотники Старых земель. Место, где похоть смешивается с кровью, и каргхары упиваются этой окрошкой досыта.

Матаара, поравнявшись с ними к концу речи, захохотал и одобрительно похлопал Инзиму по плечу, чем явно того смутил.

Всадники приблизились к обители еще при свете катящегося к закату Нари.

С тех пор, как Ри был здесь единственный раз, многое изменилось. Несколько крайних домов засыпало острыми обломками отколовшейся скалы. Руины никто не разбирал. Позади остальных выросли грандиозные сооружения из частокола, связанного цепями, призванные отводить селевые потоки и задерживать мелкие камнепады. Вдоль мощеной дороги вырыты канавы. Сваи пристроек укреплены отслужившими свои сроки металлическими изделиями: тарелками, частями доспехов. Улица стала у́же, некоторые дома выпирали и их приходилось объезжать. Праздношатающихся было мало, зато из каждого заведения доносился шум и гам, которые у Ри вызывали тошнотворное отторжение.

Он вдруг понял, что постоянно и сильно сутулится. Хотя в Энфисе никто в подобном его не упрекал. Отец сызмальства следил за осанкой сына, твердил, что прямая спина и расправленные плечи говорят о твердом месте под солнцем. Ри сутулился, потому что не чувствовал почвы под ногами, боялся вздохнуть полной грудью, опасался оглядеться вокруг.

И сейчас мешки с песком вины, которую он испытывал перед жителями Энфиса, придавливали и не позволяли выпрямиться.

У каждого домишки из трубы валил дым. Дымное разнообразие поражало: от густого до тоненьких струек, от пепельно-серого до рыжего. В воздухе с путниками заигрывали запахи жареного мяса.

И только Ри начал с любопытством озираться, как отряд прибыл к «тесварице», так назвал Инзима эту забегаловку с щитом и черепом быка на двери.

– Наше любимое место – “Бочка”, – добавил он и, спешившись, отбежал к командиру. Они о чем-то недолго пошептались. Косаль Таг сдержанно улыбался, разглаживая бороду, а его родственник хихикал и кивал, соглашаясь с наставником.

Ри спрыгнул с Паутинки, а Матаара, подцепив лошадь за поводья, куда-то ее увел.

Подошел Инзима, похлопал Ри по плечу и серьезным голосом заявил:

– Прежде, чем мы набьем наши животинки да так, что не влезет больше ни кусочка, тебя ждет сюрприз, приятель. Идем с нами. Ни о чем не волнуйся.

Они пошли за Косаль Тагом, и Ри, перехватив сочувственный взгляд Лодисс Антеи, разволновался не на шутку. Он не любил сюрпризы. Ничего хорошего от сюрпризов не бывает – одни неприятности.

Они шли задними дворами, перешагивая то храпящего в одних портках мужчину, а то и парочку любовников, заснувших в траве. Обходили огромные валуны с вытесанными нишами, служившие явно каким-то хозяйственным целям. Один раз Ри споткнулся, попав ногой в сточную канаву. Инзима поймал незадачливого спутника, придержав того за рукав:

– Почти пришли.

Низкая дверь. Бревенчатая изба без окон, но с узкими прорезями под крышей, из которых клубился пар. Из единственной трубы валил и растворялся в сумерках белый дым. Во дворе под навесом покоились аккуратно сложенные ряды дров. Недалеко стояло большое корыто с водой.

Кос вошел, согнувшись пополам и выпустив наружу клубы пара. За ним, расстегивая ремешки на куртке, запрыгнул Инзима. И Ри, чуть помешкав на пороге, нырнул во влажный, теплый воздух длинной комнаты.