Артём Семёнов - Легенда о Расколе: Первый ход

– Смерть! Смерть! Смерть! – скандировала толпа.

– Вот это зрелище, – расхохотался распорядитель, громко хлопая ладонями. – Думаю ваш Монэл достоин главного боя! Юный Рамиз – это Ваш боец. Может Вы хотите решить его судьбу?

Рамиз встал со своего места и гордо вышел на центр трибуны.

– Как же не хотелось бы так просто терять чемпиона, – поиздевался Рашит, – но нельзя же гневить предков, да, господин распорядитель?

– В Ваших словах есть истина, – согласился распорядитель. – Думаю, предкам не понравится такая скупость, но решать все же Рамизу.

Со спины Хотару видел, как по спине Рамиза пробегают капли пота. Юноша поднял сжатую в кулак руку. Скандирование стало более быстрым и настойчивым. Рамиз заколебался, но все же, пересилив себя, поднял палец вверх, даровав своему чемпиону жизнь.

Недовольный гул пронесся по арене и тут же сменился на ликующий. Монэл медленно вонзил острие в шею врага, стоя к нему лицом к лицу. Лужа крови быстро расползалась по песку, пока Даньел, наконец, не испустил последний вздох. Монэл бросил его на песок и повернулся к трибуне. Рамиз с трудом унимал злость, однако никто уже на него не обращал внимания. Все взгляды были прикованы к мальчику.

– Что это у него с глазами? – наконец спросил Рашит.

Хотару откинулся в кресле и на его лице проскочила довольная ухмылка.

"Копье – не большое, тактическое подразделение, состоящее из рыцаря, легкой пехоты, лучников, а так же оруженосцев, медиков и стюардов" – Справочник рекрута.

Южный тракт. В дне пути от Алинтина.

От костра, наконец, повеяло запахом жареной свинины или скорее тем, с чем ее мариновали утром, а вместе с ним, если хорошо прислушаться, можно было услышать и урчание животов. С самого утра они не останавливались ни на секунду и даже справлять нужду приходилось очень быстро, чтобы нагнать потом остальных, а завтрак, обед и ужин были на сухом пайке, не сбавляя шага. Остановились они лишь к ночи, когда кони начали сбиваться с пути, а дорогу можно было различить лишь спешившись и очень хорошо присмотревшись. Для всех это было странно. Большая часть рыцарского копья никогда не видела ничего подобного, ведь рыцари всегда предпочитали путешествовать с максимально доступным комфортом и ради своего удобства не жалели ни времени ни денег. Так, впрочем, и было, пока в Нортоне они не взяли с собой эту девушку.

В лагере стояла почти гробовая тишина. Оруженосцы были заняты обслуживанием рыцарского снаряжения, стюарды – лошадьми, остальные или выстраивали лагерь, или занимались своими делами. Ни у кого уже не было сил на шутки, байки и песни. Ни у кого, кроме Большого Джона. Он стоял у костра, крутя вертела под такт одной из своих мелодий, которые насвистывал за готовкой. Многие из этих мелодий были настолько заразительными, что на следующий день в пути почти все копье нет-нет, да напевало одну из них. Покончив с мясом, он, не теряя темп своей мелодии, свалил все в одну кастрюлю, закрыл ее крышкой, раструсил, размешал деревянным черпаком и, взяв со стола две деревянные миски, наполнил их до краев получившимся блюдом. Взяв обе, Джон спустился с холма под удивленный взгляд всех остальных и присел на бревно рядом с девушкой, которая все это время тщательно расчесывала длинные, каштановые волосы. Девушка же, в свою очередь, удивилась не меньше и даже немного испугалась, но улыбнулась Джону и взяла с его рук тарелку. Тем временем все копье, наконец, начало стягиваться в это же место.

– Джон, ты забыл, кому служишь? – удивленно спросил сир Бакли, когда подошел к этой парочке.

– Вам, мой рыцарь, – саркастично ответил Джон. Девушка еле слышно хихикнула, прикрыв рот ладонью.

– Тогда где мой ужин?

– В кастрюле, мой рыцарь! – все так же саркастично отвечал Джон. – Или Вы забыли как пользоваться черпаком?

– Ох, допросишься ты, Джон – отправлю обратно в казармы.

– Тогда мой рыцарь помрет с голоду или, на худой конец, наконец, похудеет.

– Никакого уважения, – посмеялся сир Бакли, – Кристин, вот тебе наглядный пример как вести себя не стоит, а то останешься, как наш Джон, старой девой.

Наконец над лагерем прокатился смех, а за ним пришло и походное настроение. Вновь вернулись шутки и смех, рассказы и байки, а после ужина сир Бакли взял свою лиру и принялся напевать старые солдатские песни, под которые всех очень быстро сморило сном и лишь когда их осталось трое, звучание лиры смолкло. Кристи до конца старалась не спать, но все же ее глаза закрылись, а голова медленно легла на плечо большого Джона. Тот улыбнулся и аккуратно уложил ее на колени.

– Она прям вылитая мать, – в полголоса сказал Бакли, смотря на девушку, – каштановые волосы, зеленые глаза, лицо… Точная копия.

– Надеюсь лишь внешне, – усмехнулся Джон, укрывая Кристи своим длинным плащом.

Выехали они рано утром и к полудню за горами впервые показались высокие, белые башни.

"Алинтинские поля или Золотой Простор – самая большая цельная, засеянная территория не только в Лирии, но и во всем мире. Золотой простор полностью обеспечивает самую населенную часть империи и продает зерно в другие провинции" – Пешком по миру: Том 4.

Жара стояла невыносимая с самого утра и чем ближе было к полудню, тем сильнее ощущался жар от палящего, летнего солнца. Поначалу они держались тени, но, как только свернули с южного тракта, растительность по-над дорогой полностью пропала и впереди была лишь лысая поляна с длинной травой. Большому Джону пришлось спешиться с коня, чтобы Кристин смогла ехать одна и им не было так жарко, но пришлось учить ее править лошадью. Учить быстро и на ходу, ибо рыцари не желали сбавлять темп, однако Джон не думал, что Кристин так увлечется этим занятием. Первое время она ехала очень медленно, крепко сжимая поводья, и не спускала глаз с загривка гнедого коня, совершенно забыв о жаре, усталости и всем остальном, а уже через несколько часов пустила жеребца в галоп так, что сиру Бакли пришлось нагонять и останавливать девушку, так как она пропустила нужный поворот.

Вскоре холмы по левую сторону от них сравнялись с землей и взору открылся вид бескрайних золотых полей, между которыми, лишь изредка, можно было разглядеть очень знакомые ей деревянные, фермерские домики, а еще дальше раскинулся огромный город, разделенный на три части кольцами из каменных стен, в центре которого стоял прекрасный, алый дворец с высоченными башнями. Кристи невольно остановилась, понимая, что даже в воображении не могла представить себе что-либо близкое к такому величию.

– Алинтин, – сказал Джон, – и цитадель императора.

– Никогда не видела ничего прекраснее, – прошептала Кристин.