Дем Михайлов - Ледяное проклятие

Почему я решил, что исполин погиб и был погребен друзьями?

Если начать со смерти, то об этом наглядно свидетельствовала дыра в правом виске – совсем рядом с глазницей. Судя по узкой форме отверстия, исполина убило что-то небольшое, но с крайне пробивной силой – например, болт с бронебойным наконечником, выпущенный из мощного арбалета. Или что-то другое – тут трудно угадать, в горячке боя случается всякое. Но исход столь страшного ранения может быть лишь одним. С такой дырой в голове не живут. Гарантированная смерть. Если только рядом окажется опытный и сильный Исцеляющий, да и то не факт, ведь за костью черепа скрывается не обычная плоть, а вместилище разума, и даже крохотное ранение приводит к ужасающим последствиям.

О том, что в качестве могильщиков выступали друзья или близкие, лучше всяких слов говорило золото. И не только монеты из сгнившего кошелька – хотя и там немаленькая сумма – грудь и шея скелета практически скрыты под хаотичным переплетением золотых и серебряных вещиц. Самое малое пятнадцать, а то и больше золотых цепочек обвивали шею мертвеца и бесформенной массой спадали на грудь. На каждой висели непонятные украшения или, скорее, амулеты – выточенные из камня фигурки животных, золотой кругляш, изображающий солнце с множеством лучей, заключенные в серебряную оправу изумруды и алмазы, остатки сгнивших кожаных мешочков, из которых сыпалась какая-то труха, огромный изогнутый клык, принадлежащий неизвестному мне зверю. Более чем странная коллекция.

Пока я занимался черным делом грабителя могил, солнце успело опуститься до самой кромки заснеженных древесных крон, одинокий луч пробился через ветви и на несколько мгновений ярко осветил разворошенную могилу. В его свете я успел заметить тонкую серебряную ниточку, тянущуюся от шеи ко рту черепа и скрывающуюся внутри.

Заинтересовавшись, я осторожно присел над телом. Стараясь не сдвигать останки, двумя пальцами оттянул нижнюю челюсть, открывая мертвецу рот. Цепочка. Еще одна серебряная цепочка, только почему-то оказавшаяся во рту. Подцепив кончиком пальца, я потянул ее на себя. Что-то тихо звякнуло об оскаленные зубы, и на свет появился еще один причудливый подвес. Разочарованно хмыкнув, я подхватил его на ладонь и поднес к глазам.

Да, амулет. Причем весьма искусной работы – серебряный цветок с листьями, покрытыми мельчайшими изумрудами, тонким изящным стеблем и с широко раскрытыми ярко-синими лепестками… и я такой цветок уже где-то видел. Причем в живом виде. И даже знаю название – благодаря отцу Флатису и его юному помощнику Стефию, которые охапками собирали такие цветы по округе, сушили, толкли в ступках и потом сжигали в специальных жаровнях, окуривая все подряд резким пахучим дымком…

И это растение называется… точно! Цветок Раймены! Святой символ Церкви Создателя!

Легкий шорох отвлек меня от разглядывания амулета. Бросив взгляд вниз, я как раз успел увидеть, как костяная длань скелета смыкается на моей щиколотке, а в глазницах черепа загораются тусклые багровые огоньки. Испугаться я не успел.

Используя мою ногу как опору, скелет начал подниматься под звенящий звук многочисленных амулетов и раскрывать рот в злобном оскале, на дальше этого дело не пошло. Сразу несколько ледяных щупалец метнулось вперед и с силой впились в горящие глазницы черепа. По щупальцам пробежало несколько ярких искр, раздался тихий, практически беззвучный хрустальный перезвон, и костяные пальцы безвольно разжались, освобождая мою ногу. Скелет вновь опустился в могилу, где лежал сотни лет. Еще до того, как он вытянулся на мерзлой земле, грозный свет в его глазницах погас, а череп начал покрываться белоснежным пухом инея. Все заняло не больше трех секунд. Миг – и я вновь свободен. Быстрая работа. Настолько быстрая, что находящиеся неподалеку ниргалы ничего не заметили – скелет не поднимался над краем могилы, а я не успел поднять шум. Ледяные щупальца лениво выползли из пустого черепа, так же неспешно обвили мою шею и спину, где и застыли в недвижимости.

– Э-э… – выдавил я что-то нечленораздельное, бросая поочередно взгляд на опутавшие меня ледяные отростки, на ограненный кусок горного хрусталя, на спокойные фигуры ниргалов и на недвижимо лежащий под ногами скелет.

Что-то неправильное, то, чего раньше не было, привлекло мое внимание, и я вновь сфокусировал взгляд на кристалле. В самой сердцевине камня бушевало магическое пламя, но к ярко-синему сиянию примешались темно-багровые завихрения – такого же цвета как угасшее мерцание в глазницах исполинского скелета. Кружась подобно дыму, багровые струйки постепенно теряли насыщенность и медленно растворялись в общей синеве. Через пару мгновений в кристалле запульсировало чистое синее пламя без посторонних примесей.

Выжидая, я не отрывал взгляда от кристалла, но ничего нового не произошло. Обвивающие меня щупальца едва шевелились, изредка по ним пробегала очередная искра и с легким покалыванием растворялась в моей коже.

– Понял. – кивнул я. – Ну-ну… охраннички бледные… вот только с чего бы это вы так рьяно бросились меня защищать?

Почесав в затылке – с неудовольствием заметив, что отныне излюбленный жест сопровождается отчетливым звоном ледяных волос – я сокрушенно вздохнул, заглянул в черные провалы глазниц и несколько виновато произнес:

– Ты уж извини, брат, что потревожил твой покой. А что поделать? Сам видишь, какие дела творятся рядом с твоей могилкой.

Как и следовало ожидать, скелет не ответил. Ничуть не смутившись, я продолжил:

– Одного не пойму. Чего ты восстал-то? Кто тебя поднял? Неужто правду бают, что ежели покой мертвых потревожить, то они восстанут, чтобы покарать осмелившихся… Да нет! Чушь какая! – не выдержав, я рассмеялся. – Да-а-а, Корис, совсем дела плохи – с костями да камнями разговаривать начал…

Отсмеявшись, я поднялся на ноги и повернул голову к ниргалам:

– Готовьте сушняк для погребального костра! Только подальше, подальше отсюда – вон у того края ложбины.

Два воина развернулись, с треском проломили кустарник и скрылись среди деревьев. Вскоре оттуда послышался влажный хруст отсыревшего за зиму дерева.

Удовлетворенно кивнув, я вновь вернулся к изучению могилы, не обращая внимания на продырявленный череп. А вот ухватившая меня за ногу костлявая длань – ей я очень даже заинтересовался. В краткий миг, когда скелет «ожил» и начал вздыматься, я успел заметить яркий блеск на одной из костяных фаланг пальцев, очень похожий на сверкнувшее…

Положив небольшой кусок тяжелого металла на ладонь, я пристально вгляделся в него и, растянув губы в усмешке, пробормотал:

– Ты моя пр-рел-лесть…

Кольцо. Вернее, массивный золотой перстень с внушительной печаткой – если не ошибаюсь, именно такими вот печатями заверяют важные документы. И что самое главное: на печатке имелось рельефное изображение дворянского герба. Сам герб мне незнаком, но это уже мелочи – по внутренней стороне ободка шла вычурная надпись: «Кассиус Ван Лигас».