Николай Галеев - Марина НЕ грустит: Дьявольские ритмы

«Вот незадача-то!» – саркастически промелькнуло у меня в голове.

– Ладно, я попробую научить тебя, хоть никогда никого не учил раньше. У меня нет фундаментальных знаний, только практика. Так что нотная грамота там, и сольфеджио всякое – это только сама по учебнику.

Слушая меня, Мила очень ласково улыбнулась, и я осознал своё счастье. Стараниями безумной Светиной я теперь буду учить играть саму Милу Краснову. Один на один с её бесконечным очарованием. Буду ей говорить, что делать, а она будет мне отвечать – и сама задавать вопросы! Возможно, между нами даже завяжется МИСТИЧЕСКАЯ СВЯЗЬ УЧИТЕЛЯ И УЧЕНИЦЫ!

О! Возможно, мы даже останемся наедине!

Остановись, мгновенье, ты прекрасно! Все парни умрут от зависти…

…или меня убьют.

Тем временем наша восхитительная «недо-басистка» продолжила:

– Мы можем учиться прямо здесь. Я думаю, что быстро освою инструмент. Надеюсь, буду вам полезной.

Если бы мы были героями аниме, после этой фразы она отвесила бы поклон!

– Красота! – подпрыгнула на месте Маруся. – А я уже и название группе придумала.

– Валяй, – сказал я, заранее прикрывая глаза ладонью. И к месту. Потому что Маруся, задрав вверх обе руки, заорала: «ПОЛУНДРА!»

Вот так. Ни больше, ни меньше.

«Полундра!» так «Полундра!» Развлекайся, Маруся.

Весь вечер я пребывал под впечатлением от событий долгого дня. Ничего путного на первой репетиции мы не сыграли, но каша заварилась – моё почтение. Репетиционный зал, внезапно созданная группа «Полундра!», молчаливая Снежана, психованная Маруся – и вот, в довершение всего, Мила Краснова, самая красивая девочка в школе, тоже с нами. Трудно поверить! Я как будто оказался героем аниме, а ведь ещё неделю назад и не мечтал о подобном. Завидуйте мне!

Завидуйте сильнее, ведь я буду учить саму Милу Краснову играть на басу!

И хотя сам на нём не играл, но отчего-то была уверенность: получится. Бас – это ведь тоже гитара!

От таких мыслей я не в меру воодушевился и всё грезил о том, как буду ставить нежные пальчики Милы на струны. «Погодите, у неё же, наверное, маникюр?! Да и кожа не успеет огрубеть за неделю – как же она будет играть?» – беспокоился Ярослав Сергеич на пустом месте. Так и витал бы в облаках, слоняясь по пустой квартире с бутербродом в зубах, если бы в дверь не позвонили.

Я никого не ждал вообще-то и потому был немного удивлён, когда на пороге оказался рассеянно улыбающийся секретарь пионерской ячейки.

– Привет, Яр, прости за вторжение. Можно войти? – и Игнат Изюмов снова неловко улыбнулся, поджав губы.

– Привет! Это неожиданно немного.

– Понимаю. Но мне бы побеседовать с тобой и с родителями.

– Ничего себе! А их нет, они в разъездах по работе. А чего это тебе родители нужны? Я, вроде, ничего такого не делал.

В самом деле очень странно было, что этот деятель припёрся прямо ко мне домой. Адрес-то у него есть, разумеется, так что с одной стороны не удивительно. НО и телефон у него тоже есть – так почему без звонка? Какое вообще дело могло потребовать внезапного личного визита. Ну, вызвал бы во Дворец завтра – я бы пришёл с удовольствием. То есть, дело не терпит отлагательств что ли? Словом, личный визит на дом – это как минимум необычно.

– Ну, слушай, нет так нет. Тогда с тобой одним. Можно я войду всё же?

Я пригласил Игната жестом. Он ловко вынул ноги из кроссовок, оставил форменную куртку на вешалке и остановился с немым вопросом, куда проходить.

– Давай на кухню, что ли. Чаю будешь?

– С удовольствием, – кивнул Изюмов, и скоро он уже уютно устроился на кухонном мягком уголке за нашим круглым столом под абажуром. Пока грелся чайник, мы перекинулись парой будничных фраз, но любопытство всё же пекло меня изнутри, поэтому я спросил:

– Так в чём, собственно, дело?

– Дело в тебе, Ярослав, и в том, что мы до последнего не были уверены, что ты это ты, а сбор вашей группы уже не оставляет сомнений.

– Кто это мы? В чём уверены? И – вот это твоё “ты это ты” – это очень странно, знаешь ли, – сообщил я, доставая из шкафчика кружку для гостя.

– “Мы” – это Орден, – просто сказал Игнат, и я в момент лишился дара речи, да ещё к тому же чуть не выронил кружку.

Здесь надо пояснить, что “Орден” – что-то вроде городской легенды. Считается, что это боевое крыло Росконтакта, какое-то особое силовое подразделение, однако никто никогда ничего конкретного о данной организации не говорил публично. И вообще это несколько сомнительно, чтобы в XXI веке существовал какой-то орден, который бы назывался просто “Орден” и занимался не пойми, чем. Среди Пионеров он считался не более чем сказкой или даже своего рода мемом. Знаете, как всемогущее ФСБ у вас в розетке. Или как агенты Госдепа США в каждой подворотне: все знают, что этот самый Госдеп есть, все понимают, что раз он есть, то и агентов своих куда-то отправил. Но то, что такой агент может в буквальном смысле вести подрывную деятельность прямо у вас за спиной – это «Ха-ха, да не смеши меня! Какие здесь могут быть шпионы?» Словом, легкомысленное было отношение.

Само собой, нет дыма без огня, и какой-нибудь важный учёный может позволить себе шуточки про агентов ровно до того, как, казалось бы, давно знакомый человек не предложит ему вагон денег за супер-важный государственный секрет. Тогда-то и окажется, что вчерашний мем сегодня сидит прямо перед тобой.

А пока Ярослав Сергеич искал на полу отвалившуюся от удивления челюсть, мой гость устроился поудобнее и развил мысль:

– Как ты знаешь, Росконтакт курирует Пионерскую организацию, но его основное направление – это всё же, как не трудно догадаться, контакты. Кто бы мог подумать, да. Возможные контакты, разумеется, как думает большинство. Что если я тебе скажу, что Росконтакт занимается реальными контактами с внеземным разумом, и это происходит уже много лет?

– Скажу, что это враньё, – отозвался я, будучи всё ещё в лёгком шоке, – Росконтакт работает вполне открыто, и, если бы какие-то такие вещи были, все бы об этом знали.

– Как о Пионерах? – лукаво спросил Игнат и улыбнулся. Он был прав: с Пионерами дело обстояло ещё страннее, чем с самим Орденом: организация функционировала открыто, в каждом районе работала ячейка, и существование Пионеров никто не скрывал. Тем не менее, телепередач о них (о нас!) не выходило, газеты и книги о них (о нас!) не писали – мы были словно кот Шрёдингера: то ли мы есть, то ли нас нет. Знают все и при этом не знает никто. Упомянешь в школе – все кивают, словно понимают, что к чему, но сами никогда ничего не спросят и даже в дружеском разговоре эту тему никто никогда не поднимет. За все годы в организации разве что родители спрашивали меня о Пионерах и нашей ячейке. Для остальных мы были невидимками: ни тебе “имени Ленина” в названии, ни шествий со знамёнами. Странно, что вообще оставили слово “Пионер” – ради конспирации могли бы тоже заменить.