Николай Галеев - Марина НЕ грустит: Дьявольские ритмы

Мери Сью в дурацких фанфиках!

Обознатушки. Нет, по инглишу Марина действительно выступала шикарно, да и с алгеброй была на “ты” – это истинная правда. Другое дело, что в начале сентября ещё не было такого материала, на котором можно было бы нахватать “двоек”. Я просто видел, как она работала, как отвечала у доски – и в этом чувствовался интерес. Она как будто училась не через силу, а с желанием. Ей, верное, попросту не составляло труда осваивать знания, и, мало того, без школьной учёбы она бы заскучала. И – да, на то была прямая, хоть и не вполне очевидная, причина, которую я довольно скоро узнал во Дворце Пионеров, и до которой рассказ дойдёт своим чередом. Терпения, пожалуйста.

Сначала были слухи.

Светина поссорилась с худруком джазового кружка. Заявила, что тот не умеет выбирать репертуар.

Светина показала класс в кружке бальных танцев, но отказалась от участия в ансамбле и ушла.

Пикантной историей поделились и ребята из кружка живописи. Дескать, Светина принялась возмущаться, мол, рисовать статуэтки, пейзажи и натюрморты слишком скучно, и потребовала обнажённую натуру. Преподаватель, не зная, на какие выходки эта сумасшедшая способна, в шутку предложил ей самой позировать остальным. Несчастный тут же пожалел о сказанном, ведь Маруся невозмутимо принялась стягивать с себя кофту. Остановили, конечно, но худрука потом вызвали к начальству и устроили головомойку. Само собой, в тот кружок она больше не ходила.

Мы в секции бокса даже, нервно хихикая, ждали, когда она прибежит на тренировку и нокаутирует всех нас по очереди, завершив тренером. Шутки шутками, конечно, но у неё и правда фигура была довольно спортивная, и на уроках физкультуры это прямо-таки бросалось в глаза. Она точно чем-то занималась в своём Севастополе или откуда там она к нам прибыла.

Нет, в самом деле, складывалось такое впечатление, будто наша Маруся бесподобна вообще в любой области и при этом полностью лишена тщеславия. Мери Сью! Как это возможно с живым человеком? Ну, я-то догадывался.

Как вариант, всё описанное вполне может быть игрой моего воображения. Нарушением памяти из-за розовых очков, что невесть откуда возникли на глазах Ярослав-Сергеича и не позволяли ему оценивать действия её высочества хоть сколько-то объективно. Кстати, упомянутые очки просто так не появляются и всегда идут в комплекте со всякими сложносочинёнными состояниями вроде влюблённости.

Но как подступиться?

Здесь уместно бы порассуждать вот о чём. Считается, что скромность – это хорошо, и оспаривать это глупо. Что важно – так это не путать скромность с нерешительностью. Если хочешь общаться с человеком, есть прямой смысл действовать, ведь от томных взглядов разговор сам собой не завяжется. Признаться, в шестнадцать лет я этого для себя ещё не уяснил. И пока я, образно выражаясь, «хлопал ушами» (а попросту говоря, терял время), Маруся осваивалась в классе (об этом я уже рассказал), обзаводилась подружками – и всё это абсолютно мимо меня.

Зато подружки подобрались – хоть стой, хоть падай!

Первой стала Рита. Тут никакого секрета нет: Вишневская всё же староста. Общение с нею было попросту необходимо для нормального учебного процесса. К тому же, согласитесь, старостами не становятся на ровном месте: у Риты была предрасположенность. Общительная, в меру болтливая, разворотливая, да ещё с какими-то шутками всё время, она была страшно харизматичной, и если бы не Светина, то, подозреваю, всё моё личное внимание привлекала бы именно Вишневская. С этими её “особенностями”, которые я заприметил в первый день.

Вот только не надо этих смешков! Я был пубертатным подростком, не забывайте!

С другой стороны, в окружении Маруси скоро обнаружились и куда более примечательные персонажи, нежели наша староста. Уже на третьей неделе в школе Марусю можно было видеть болтающей с двумя самым заметными девочками из 10–«В»: Катей Цурюпой и самой (уже восхвалённой мною на этих страницах) Милой Красновой.

О, эта парочка достойна отдельного рассказа! Помните чудесное явление огненной красавицы Милы на линейке первого сентября? Здоровый молодой человек переходного возраста не может забыть такое. Но, как легко догадаться, помнил не только СлавСергеич, а ещё весь мужской – как бы это точнее – личный состав школы.

Почему я сказал «личный состав»?

Потому что вот-вот грозила разразиться война.

Фактически, новая битва за Трою: там, помнится, была Прекрасная Елена. А у нас – Прекрасная Милена. (Да-да, она не Людмила, а Милена, представляете?) Так вот, все словно с ума посходили. Мила Краснова идёт по коридору – мужчины молча следят за нею глазами, и сворачивают шеи. Мила в буфете – кто-то уже тащит ей вкусняшки. Ну а когда Мила на спортивной площадке, всё мужское население школы прилипает к окнам.

Не верите?

Дело ваше!

Как будто перечисленного мало, поползли слухи, что у Красновой какой-то фантастически богатый папа: её привозили в школу и забирали на шикарном сверкающем «мерседесе», а её эксклюзивный айфон искрился так, словно его украшали не камни Сваровски, а настоящие бриллианты. Ну, и тут вопрос: где же пряталась охрана? А вот, похоже, особо нигде. И когда бедной красавице стало вовсе мрачно от чрезмерного внимания, пришло избавление в лице подружки Кати. Даром, что блондинка: острый ум и не менее острый язык создали ей весьма специфическую репутацию злобной пересмешницы. Шутила она метко, жёстко и крайне бестактно. Не то что на грани фола, а вовсе даже за гранью. Прямо вот даже некрасиво для девочки, скажу я вам, хоть консервативностью взглядов и не отличаюсь. Ну, а несчастный, навлекший на себя её гнев, рисковал превратиться в общее посмешище: вся школа потом с неделю могла тыкать в несчастного пальцем, пересказывая Катины пересоленные остроты. И ведь трёпку не задать – девочка всё-таки. Наконец, (и это знали все) Катя была дочкой руководителя Питерского отделения Росконтакта, который по понятной причине взял шефство над школой. Оное шефство выражалось, например, в том, что класс информатики в позапрошлом году оснастили такой техникой, что туда стало страшновато заходить. Понятное дело, пост и авторитет папы способствовали немалому гонору дочурки, и она раздавала словесные оплеухи направо и налево, не особо беспокоясь о возможных обидах. Мне же во всём этом замесе было просто по-человечески интересно, насколько сам папа-чиновник мог одобрять подобное поведение дочери?

Словом, троица получилась та ещё, не находите? Ну, вот и я находил. Как, по-вашему, что могло связывать взбалмошную Марусю с девочками-мажорами, не подпускавшими к себе никого на пушечный выстрел? Если бы тогда спросили меня, я бы предположил, что всё дело в пресловутой отстранённости. Иначе говоря, я полагал, будто Маруся стремилась отгородиться от окружающих, и в этом полностью совпала с Красновой и Цурюпой. Надо ли говорить о том, как я оценивал свои шансы завязать приятное знакомство и вписаться в их междусобойчик?