Игорь Осипов - Некромант. Новелла о непутёвой ученице

Кроме того, здесь стоял небольшой морской гарнизон, занимавшийся ловлей пиратов, контрабандистов и залётных западных варваров, что были не прочь поживиться идущими для восполнения припасов торговыми судами.

Здесь же нашёлся и удобный перевал, позволявший вьючным караванам сократить путь в случае перегрузки с кораблей на целую неделю до княжества Полуденных владетелей. Оттуда в основном везли шелка́, специи, и диковинных рабов, а туда бумагу, мраморные изделия, хорошую оружейную сталь и свитки с целительными заклинаниями. Особенно славился заговор от зубной боли. Чары умерщвляли зуб, но не давали ему сгнить. Наша империя некромантов поставила это весьма прибыльное ремесло на поток. Зубы всегда у всех болели.

Кроме мёртвых, разумеется.

Со временем из промышленного посёлка расцвёл город и окружил мраморные копи со всех сторон. В него приехали умельцы по мрамору, ювелиры, кузнецы-оружейники и прочий мастеровой люд.

Благодаря мимоходным торговцам в городе появилось много коптилен, готовящих свинину, баранину, сыр и различную рыбу.

Усадьбы богатых людей, среди которых была и моя, воздвигались по большей части вдоль берега, на вечнозелёных холмах.

Я мог бы взять колесницу, но мне по нраву пешие прогулки, такие как сейчас.

Таколя всю дорогу молчала, таращась на кипящие жизнью и утопающие в зелени улицы, удивлялась огромным гроздьям винограда, свисающим с овитых лозой плетёных заборчиков, шарахалась от трудящейся нежити.

Умертвия, возвращённые к жизни усилиями некромантов, таскали тяжёлые тюки, амфоры и корзины, перекапывали землю и поливали сады. Худые до невозможности трупы с медными, серебряными либо просто деревянными масками вместо лиц пугали её.

Зато Мира не замолкала.

– Дядь Ир, а когда мы пойдём в гильдию?

– Завтра.

– А когда мёртвых оживлять начнём? – спросила она, сорвав с нависшей над дорогой ветки сочную грушу.

Кожура под её тонкими пальцами лопнула, и по рукам побежал сок.

– Точно не завтра. Завтра мы тебе книги в библиотеке возьмём. Купим ритуальные принадлежности. Да и вообще, замолкни. Голова болит.

– Да-а-а? – ехидно протянула Мираэль, а потом ухватилась рукой за колючий стебель розы, растущий вдоль дороги.

– Мира! – закричал я, схватившись за своё запястье.

– Нить Миссаны снимешь?

– Нет! – огрызнулся я. – Теперь я в ответе за тебя и не хочу, чтоб что-то случилось.

– А так?

Племянница подняла с дороги гвоздь и ткнула себе в бедро. Было видно, что она стиснула зубы от боли и захромала.

– Нет, – дёрнулся я, – я лучше откажусь от тебя. Отдам другому на попечение. Например, магистру Тулию.

– Да ты рехнулся! Все знают, что он извращенец! У него наложницы мёртвые! Я к нему не пойду! – закричала Мира, указав рукой куда-то в сторону, словно именно там находился мой коллега.

– Тогда к магистру Маркерию Край.

– А этот старый, как какашки Первого бога! Он даже двух слов связать не может.

– Он сильнейший в окру́ге.

– Он был им полвека назад!

– Тогда прекрати дурью маяться, – произнёс я.

Дальше мы некоторое время шли молча. Но это молчание, как ни странно, прервала не Мира, а Таколя.

– Гашпадин, дажвольте ваплош? – наконец, осмелев, осторожно заговорила она, когда наше путешествие уже подходило к концу.

– Да, спрашивай.

– Жачем у них машки на личщэ?

– Когда кто-либо из нашего народа умирает, то тело не предают погребению, а поднимают и вновь заставляют приносить пользу обществу. И чтобы лица родственников и друзей не сильно бередили душу, их закрывают. Сначала ведь мертвяков использовали там, где даже каторжане мёрли, как мухи, от непосильного труда, либо в виде солдат первой линии, ведь никому неохота махать киркой в угольной шахте, таскать по болотам бревна или получать первые удары вражеских копий и стрел. Это потом стали закупать для быта.

– Гашпадин, а что вы тагда земле пледалёте?

– Во-первых, мы не хороним, а сжигаем, а во-вторых, нежить со временем тоже рассыпается. Кроме того, родственникам умершего перед поднятием тела отдают сердце покойного. Его и предают огню. В специальном месте, которое зовётся Полем Покоя, ставится камень с небольшой нишей, куда вкладывается посмертный сосуд. Это такая кубышка размером с кулак. Она из стекла. Туда помещается прах, крышка плотно запечатывается прозрачной смолой и накладывается заклинание. Внутри в ритме живого сердца бьётся цветной огонь, а посмертный сосуд издаёт тихий стук. Тук-тук, тук-тук, тук-тук. Очень красиво ночью. Сверчки, ночные птицы и пульсация сердец. Камнем ведь не ограничиваются, часто там такие произведения искусства, аж дух захватывает. Статуи, миниатюрные храмы, фонтаны, стенки с барельефами и мозаиками.

– Штлашно, – тихо ответила рабыня.

– Не знаю, мне не страшно.

– Там ночняк, – произнесла Мира.

– Что?

– Ну, очень хорошо летней ночью. Мы там с девчонками вино пьём, – пояснила племянница таким тоном, словно я законченный недоумок.

Ох, уж эти подростки.

– А мама знает?

– Неа. Но ты же не скажешь. Я же твоя любимая ученица.

Я усмехнулся, и все снова замолчали.

Мы шли дальше по городу, один раз уступив дорогу паланкину, несомому четвёркой умертвий, оттуда мне кивнула с приветливой улыбкой знакомая горожанка. Я махнул рукой в ответ, а потом показал ладонью на пышную процессию посреди небольшой мощёной площади, обращаясь к Таколе.

– Смотри. Что ты видишь?

Таколя, затравленно уставившись на людей и не ответив, остановилась.

Толпа окружала фигуру воина в стальном доспехе-лорике и коротком шелковом плаще белого цвета, с полированной до блеска серебряной маской на лице, изображающей скорбь. Воин неподвижно стоял, держа в одной руке большой прямоугольный щит, а в другой копьё. На поясе у него в алых ножнах висел гладиус.

– Это похороны, – продолжил я монолог для испуганной девушки. – Ты спросишь, кого хоронят? Его. Того, кто стоит по центру. Да, он уже мёртв и поднят силами мастеров. Он мёртв, но продолжит служение родине, оставив своё сердце дома. Только достойные после смерти стерегут своих вдов и сирот.

– Чудосве́тность полнейшая! – восхищённо глядела на процессию Мира.

Меж тем воин сделал шаг, а затем другой. С каждым шагом окружающие его люди прикасались к мертвецу, оставляя разноцветные отпечатки ладоней. Синие, красные, золотые. Это были пожелания удачи не умеющему слышать и говорить, переставшему жить. Тому, чьё сердце осталось сверкать на Поле Покоя. Воин шёл ровным и лёгким шагом к распахнувшему объятия в ритуальном приветствии некроманту от пятого пограничного легиона.

– Дядь Ир, а ты же тоже воевал. Расскажешь потом? – повернувшись ко мне, спросила Мира.

– Потом. Но лучше приёмы самообороны некроманта покажу. Вдруг пригодятся.