Александр Аршуков - Когда Жребий падёт на тебя

На привокзальной площади разбит сквер, а в центре его стоит вездесущий лысый истукан с протянутой рукой.

– Отличное место, – согласилась Алиса, – до встречи! Семечки любишь?

– Не особо.

– Я тоже. Адиос.

План таков: мы с Алисой едем на жд вокзал и выясняем, где я был, когда начинал свою борьбу. Затем с чужого телефона звоним Ивану, говорим ему конечную точку и пробираемся туда. После этого Иван выключает мобилу, вынимает аккумулятор, и ставит его на место только в двадцать три пятнадцать каждый день, чтобы принять контрольный звонок. Двадцать три пятнадцать. Плюс-минус минуту. Пока Иван добирается до нас, мы приводим себя и документы в порядок. А там будет видно.

Кассовый зал здесь просторный, высокий и светлый, отделанный белым мрамором. На торцовой стене со входом – расписание маршрутов поездов дальнего следования. Справа стеклянная стена с видом на сквер с Лениным. Слева – кассы. Их двенадцать. У каждой – очередь в несколько человек. В зале сереет полицейская форма. А напротив входа во всю стену какой-то советский скульптор изваял схему маршрутов. Это сеть металлических реек, повторяющих географию нашей страны, по которым неслись застывшие локомотивы, вырезанные из дерева. В узлах сети резные деревянные гербы городов. Москва, Смоленск, Тула, и много других названий, там и Киев, и Минск и даже южные наши соседи, теперь отгородившиеся границами и таможнями. Гербы потемнели от времени, и уже невозможно различить геральдические символы на них.

Я всячески стараюсь привести себя в то состояние, в котором я смогу увидеть нужный мне герб. Я щурюсь, верчу головой, но эти простые действия не помогают. Тогда я начинаю резко и сильно дышать через нос, стараясь набрать как можно больше воздуха и выдохнуть его весь без остатка. Через несколько секунд начинает кружиться голова, а мембрана между мирами приходит в заметное колебание. На периферии сознания возникает силуэт мышиного цвета.

– Мужчина, что с вами?

Полиция. Скачок адреналина оказал полезное действие – герб с названием Самара загорелся оранжевым цветом и погас. Сержант с участием смотрит на меня, придерживая за рукав.

– Вам плохо?

– Нет, говорю, уже всё хорошо. Давление скакнуло.

– Может, пойдёмте, отдохнёте у нас дежурке? Чая выпьете.

– Спасибо, сержант. Уже всё прошло. Пойду на воздух выйду.

Сержант смотрит с пониманием. Видно, бывал в переделках.

– Ранение? – спрашивает.

– Чечня, отвечаю. Первая кампания.

Он кивает, отдаёт честь и отходит. Пронесло. Какая Чечня?! Ладно, всё прошло успешно. Надо валить.

Самара. Цель известна. Теперь будет проще. Выхожу на площадь и иду к скверу. Людей вокруг почти не видно, и это хорошо. В сквере на одной из скамеек прямо под памятником – через узкую асфальтовую дорожку – сидит Алиса и щедрою рукой рассыпает у постамента семена подсолнуха. Многочисленные толстые шумные голуби в заглот употребляют лакомство, юркие как истребители воробьи предпочитают ядра без шелухи и ловко вылузгивают их из чёрных панцирей. Пир горой. Он могуч и обширен. Похоже, что Алиса специально прикармливает птиц, чтобы они украсили чугунного болвана.

– Ого, Алиса-барышня! Да вы экологический террорист!

Улыбается.

– А что, заметно?

– Ну как же, вокруг десятки лысых девочек кормят птиц под памятником, – странно: почему-то в разговоре с ней, я перехожу на сарказм.

– Ну как, – спрашивает Алиса, вытряхнув последнее содержимое пакета на спины крылатого воинства, – как успехи?

– Самара.

– Ого! Куда тебя носило! Самара-городок. Ну и как там, в Самаре?

– Как везде.

– Это ж далеко.

– Да, наверное.

Она постояла, задумчиво глядя на хлопочущих птиц:

– Пойду, позвоню Ивану. А ты жди здесь, – и направилась в сторону автостоянки, где круглосуточно дежурят таксисты.

Я остаюсь наедине со стаей пирующих птиц. Они быстро уничтожили корм и в надежде продолжения устремились ко мне. Сотни безумных голубиных глаз пронизывают меня, и мне становится жутко. Я взмахиваю рукой, и туча серых тушек с шумом и свистом устремляется вверх. Сижу, подставив лицо солнцу. Это очень приятно – подставить лицо прямым солнечным лучам. Тепло разглаживает морщины, а яркая краснота в голове заставляет улыбаться. Время исчезает. Через какое-то количество света слышатся шаги. Алиса.

– Я позвонила Ивану. Квартира горит.

– Как горит? – распахиваю глаза, и первые секунды не вижу ничего вокруг кроме яркого света.

– Пламенем. Как ещё могут гореть квартиры? Иван уже вышел из дома, чтобы начать дела, что-то его дёрнуло посмотреть на окна. А там – огонь!

– И что теперь?

– Мы с ним договорились встретиться на восточном выезде из города через пару часов. Там соберёмся и обсудим.

Вот те на! Вот это оборот! Мало того, что экстрасенс экстренно покинул жилище после визита властей, так он ещё и квартиру поджёг! Неужели полтергейст? Вполне возможно. Жизнь диктует нам свои дикие условия.

– Ну что? – спрашивает Алиса, – Едем?

Едем. Подальше от людей и мышиной формы. Мы быстро идём к остановке. Алиса резко останавливается, будто налетев на невидимую стену. На лице явно читается испуг. Что она видела?

Блин! Там же кошки! Они сгорят! Давай такси! – она порывается бежать, я хватаю её за руку.

Спокойно, Алиса! Успокойся! – её начинает бить дрожь. Не хватало ещё истерики! – Эти кошки знают лазейки. Думаешь, я их с собой привёл в квартиру? Они там сами появились. Может через форточку пробрались, не знаю. Просто жили рядом. Так что всё с кошками будет в порядке.

Она хватается за мою мысль. Эта мысль ей нравится.

– Ты не пожарь по пустякам, побереги нервы. Они ещё пригодятся.

Алиса кивает, поправляет волосы, которых нет, вместо этого касается косынки и виновато улыбается мне:

Извини. Просто я не выношу, когда страдают беспомощные существа.

Это кошки беспомощные? Ты веселишь меня, Алиса.

Это же прекрасно. Веселье тебе идёт. Долго нам добираться до места встречи?

Час-полтора примерно.

29 августа, 15:58.

Нам везёт как утопленникам, так, кажется, говорят в неудачные моменты жизни. Маршрутное такси, в котором мы едем к восточному выезду из города, оказалось отечественной "Газелью". Да ещё модернизированной: салон на десятерых после небольших переделок стал вмещать двенадцать человек. После этого сидеть, откинувшись в креслах, стало невозможно. Угол наклона спинки изменился, и проезд в маршрутке стал пыткой: из-за неестественной позы ныли затылок и поясница. Владелец и знать не знает про физиологически приемлемые положения тела, даже если знает – ему плевать на проблемы ближнего, главное, что в салоне появились два лишних места. Неизвестно, что страшнее – невежество или стяжательство. Я сижу ровно, не касаясь спинки кресла, и стараюсь не смотреть на пассажира напротив. Правую половину его лица покрывает багровое родимое пятно. Я где-то слышал, что родимые пятна на теле человека повторяют смертельные ранения в предыдущей жизни. У меня самого на левом бедре есть родимое пятно идеально круглой формы диаметром с ручку швабры. Если представить, что в прошлой моей жизни туда впилось копье, то оно могло повредить мне бедренную артерию, и я с тогдашним уровнем медицины истёк кровью. Если придерживаться этой теории, то пассажиру напротив прилетело ядром в голову. Или бревном. Я не знаю, что именно заставляет меня отводить от него взгляд, то ли брезгливость, то ли чувство такта. Скорее, тактичность, потому что мне было бы неприятно, если бы меня рассматривали как в цирке. Пассажиру напротив и так досталась метка, разбившая ему как прошлую, так и настоящую жизнь. Так что это, скорее, чувство такта. Как и следовало ожидать, пассажир напротив пьян. У нас в стране нелегко быть белой вороной. Многие пьют из-за когнитивного диссонанса. Перегар пассажира напротив – основная причина не быть с ним лицом к лицу. Значит, всё-таки брезгливость. Жутко неудобно в этой маршрутке. Особенно, если учесть, что водила возит запаску прямо под нашими креслами. Теперь я понимаю, почему русские люди не улыбаются. Потому что стиснуты жизнью, как в этой маршрутке – аллегории на всё наше житьё: едешь, вроде… душно, смрадно, неудобно, но едешь… потому что лучше плохо ехать, чем хорошо идти или хуже того – стоять на остановке. И как в нашей стране, так и в маршрутке все зависят от рулевого. Я хотел вызвать такси, но Алиса справедливо посчитала, что в толпе будет незаметнее.