Сергей Гвоздев - Последний демон рая. Книга 1. Магия сплетений

Потом поправился:

– Не трусом, а очень, очень осторожным! Сколько моих приятелей уже отплясало на висельнице или сложило головы на плахе? А я вот, хоть и такой-растакой «трус», зато живой!

«Но как ни крути, не будь я таким… хм, осторожным… то давно бы рискнул и попробовал заглянуть в заветный пузатый сундучок».

Как бы то ни было, но Птицелов опередил всё-таки монахов и вошёл в ворота с чувством победителя. По бокам просёлочной дороги стояли толстые каменные колонны. Он пробежал чуткими кошачьими пальцами вора по выемках и прощупал полустёртую надпись на старо-имперском:

«Кецу-ица. Сокрытое во мраке. Здесь всех ждёт приют».

Задумчиво кивнув, он по задворкам, в тени густых неухоженных кустов прокрался к сараю, в котором спали слуги. И потом вышел из-за него, будто после утреннего опорожнения, потягиваясь и зевая. Не торопясь подошёл к храму и ещё раз оглядел его, но новыми глазами:

«Где-то здесь сокровища древних… Искали многие, а завладею я!» – уговаривал он себя. Хотя пессимизм твердил другое: «Быть тебе битым опять!»

Вблизи древний храм забытых божеств представлял собой не такое уж и внушительное зрелище, как издалека. Сложенное из такого же квадратного камня, как и имперский шлях, серое здание на высоком фундаменте, метров пятьдесят на двадцать, стояло прочно и его не смогли сломить ни время, ни люди. Вознесши вверх острый позеленевший бронзовый шпиль, храм гордо возвышался на небольшом пригорке: символ основательности и напоминания о вечности богов и бренности людей.

«Сработано на совесть. Умели же в старину творить такое!» – не удержался восхититься вор, с уважением поглаживая шероховатый твёрдый камень.

Нахлобучив капюшон плаща на голову, дождавшись группу входящих слуг какого-то прибывшего купца, вошёл вместе с ними в общий зал. За эти четверть минуты он успел-таки забраться в кошелёк к одному из них и вытянуть наугад половину денег. Все забрать сразу было не совсем разумно: его вполне могли заподозрить в первую очередь.

Пробравшись в самый задымленный конец зала, он присел за расшатанный стол и сгорбился, заказав похлёбку и кусок хлеба на те гроши, что перепали по милости Большой Кошки сегодня утром от раззявы-слуги. Похлёбка была густой, душистой и сытной, в ней плавали квадратные кусочки разварившегося мяса, смутно напоминая о неудачнике монахе в пасти тигра. Но это отнюдь не испортило вору аппетита, скорее наоборот, подбодрило: он-то жив и невредим, здоров и молодец хоть куда!

«Вот только стемнеет и там посмотрим, кто ловчей!»

Через часа полтора во дворе застучали по камню мостовой подковы лошадей, забряцала сбруя, тяжело спрыгнули с коней всадники. Послышался тяжёлый звук шагов. Они приближались всё ближе и ближе, громыхая, как возмездие божие. Люди в таверне из любопытства повернули головы на грохот к входной двери и насторожились: кого там несёт такого большого? Сердце у Птицелова забилось, казалось бы, в два раза быстрее.

«Помоги мне быть незаметным, Мать Большая Кошка!» – взмолился он.

Дверь распахнулась от сильного удара ногой, и в комнату вошёл… коротышка.

Все взгляды были прикованы к точке дверей на голову выше, а тут с важным видом возникает низкорослый Волк, нахмуренный и важный.

Это был злой как чёрт Красавчик, со свежей повязкой поперёк лица, там, где прошёлся когтем ночной тигр. От его былой красоты мало что осталось, и он был в самом что ни есть отвратительном настроении. Постояв на пороге несколько секунд, покачиваясь с носка на пятку, он подозрительно и зловеще обвёл всех мрачным взглядом. И тут в спину сзади сильно толкнули, и он, споткнувшись едва не растянулся на полу, слетев с порога.

– Да входи ты! – зашёл вслед за ним пожилой монах, по голосу Птицелов определил его как Магистра, – раскорячился тут, как девка на сносях!

В таверне громыхнул смех, все с усмешкой оглядели сконфуженного коротышку и снова занялись своими делами: застучали по столу кости, разгорелись привычные споры и беседы.

Птицелов присмотрелся к Магистру, ведь теперь это был его главный противник, стоявший между ним и сокровищами. У этого типичного Змея было властное лицо человека, привыкшего приказывать, а красный нос с горбинкой намекал о близкой и частой дружбе с бокалом вина. В империи Рая как-то повелось, что чаще всего высшие посты чиновников, судей, банкиров, лекарей, министров и церковников нередко занимали выходцы из клана Змеи. Это, как правило, были люди хладнокровные, с хорошей памятью, воспитанные, образованные и с детства привитым уважением к традициям. Упорные и фанатичные, они умело плели интриги и легко узнавали один другого по длинной шее, вертикальным зрачкам, маленьким ушкам и горбатым носам. Слегка сгорбленные от постоянного сидения за столом с документами, они охотно поддерживали один другого. Но при необходимости так же легко могли с улыбкой сыпануть неугодному сородичу яда в вино или тайком вонзить в спину острый кинжал.

Птицелов поджал губы, сразу распознав тихую и неумолимую опасность исходящую и от этого Змея-Магистра.

«Ничего особого, так, пустяки: разве что он отменно владеет боевой магией, легко читает по лицу мысли, денег куры не клюют, друзей среди знати не меряно», – безрезультатно пытался он шутить, успокаивая себя.

Но шутка не получилась: скорее всего дела обстояли именно так.

«Или ещё хуже», – подытожил неудачливый искатель приключений.

Вслед за пожилым Змеем вошли два стройных парня с ухватками и осанкой военных, не в монашеских сутанах, но явно из свиты Магистра, оба из клана Волка.

«Стражники из Столицы Рая? Не-е-ет, для стражников они не настолько наглые и распоясанные, как положено быть всем разбалованным столичным стражам закона».

Они внимательно осмотрели зал и присутствующих, затем Магистр притопнул ногой.

«Явно знак остальным, что всё нормально,» – сообразил Птицелов.

И точно – в помещение тут же важно вошёл невысокий старик, тоже из клана Змеи. Несомненно, это был самый главный из монахов: с по-монашески выбритой головой, небольшой седой редкой бородкой и тяжёлой золотой цепью с восьмиконечным крестом на груди – явно атрибут верховной власти в Красной церкви. Из украшений на нём был только роскошный золотой перстень старой работы с кроваво-красным камнем. Одетый в дорогой расшитый золотом по канве снизу серый плащ, мягкие верховые сапожки, он благоухал даже на расстоянии тонкими церковными благовониями. Разговоры снова на минуту притихли, и все с интересом рассматривали его: монах был явно из тех важных особ, которые не часто останавливались в таких второсортных придорожных заведениях. Ещё двое рослых монахов с толстыми шеями, из клана Быка, заглянули в зал, настороженно огляделись и снова вышли.