Олег Быстров - Диверсантка

Автомобиль подъехал к мосту. Конечно, он оказался никаким не разводным, а самым обыкновенным, сложенным из тёсаного камня. И ворота были вполне современные, створчатые, и даже, похоже, раздвигались с помощью моторчиков. Во всяком случае, ни сторожа, ни кого-либо другого, кто мог бы распахнуть створки, Катрин не заметила. Машина заехала в просторный внутренний двор, и ворота закрылись следом сами собой.

Водитель подрулил к донжону, самому высокому и массивному строению на территории. Рядом виднелись ещё какие-то постройки, но ниже и меньше размерами. Быть может, кладовые, а может, ещё какие подсобные помещения. Покинув своё место, водитель проворно открыл дверцы со стороны пассажиров. Подал руку Терезе, потом помог выбраться Катрин. И улыбнулся ей при этом, улыбка Катрин понравилась.

– Проходите, дамы, вас ждут внутри.

Тереза повела её за руку, они прошли по широкой, но короткой аллее. Поднялись по ступеням, потёртый ноздреватый камень которых будто нёс печать прошедших столетий. Лишь приблизились к высокой двустворчатой двери, как та растворилась. Мачеха и падчерица шагнули за порог.

За дверью располагался просторный пустой холл со сводчатым потолком. У входа их поджидали двое. Рослый мужчина с резкими чертами лица и жидкими, зачёсанными назад волосами. Высокий лоб, покрытый сетью мелких морщин, переходил в глубокие залысины, а сами волосы были обильно присыпаны сединой. Женщина – невысокая, кряжистая, с вытянутым лицом и опущенными книзу уголками рта, что придавало ей унылый, отсутствующий вид. И бесцветными рыбьими глазами.

– Фрау Зобель? – шагнул навстречу мужчина. – Директор Нойер, к вашим услугам. А это, – лёгкий кивок в сторону женщины, – старшая воспитательница фройляйн Циге. Девочка, позволю себе предположить, наша новая воспитанница фройляйн Катрин?

– Да, герр Нойер, – подтянулась Тереза. – Я слышала о вашей школе самые лучшие отзывы. Вам должны были сообщить о нашем приезде…

– Мне сообщили, – мягко, но решительно перебил директор. – Вы хотите познакомиться со школой? С воспитателями, посмотреть на условия, в которых мы содержим воспитанников?

– Не в этот раз, герр директор. Рекомендации исходили от людей, которым я полностью доверяю. И, к сожалению, я спешу. Хотела бы тут же отправиться обратно.

– Что ж, Франц доставит вас на вокзал. Уверяю, можете ни о чём не беспокоится. Катрин попала в надёжные руки.

– Не сомневаюсь, герр директор. С вашего позволения, я приеду позже, как только дела партии дадут мне такую возможность. – И вскинула руку в партийном приветствии: – Хайль Гитлер!

Нойер поднял согнутую в локте правую руку: «Хайль!»

Тереза обернулась к Катрин:

– Будь умницей, девочка. Здесь о тебе позаботятся, и всё будет хорошо. Я навещу тебя обязательно и постараюсь сделать это побыстрее. Но сейчас мне необходимо ехать…

Только теперь Катрин поняла в полной мере – она остаётся одна. В этом незнакомом, страшном месте, с неизвестными людьми. Дрогнуло сердце, предательски защипало в глазах. Но в ушах раздался голос: «Ты ведь хочешь отомстить за смерть своего отца? Там тебе в этом помогут». И значит, плакать нельзя, и тянуть руки к Терезе тоже нельзя! Ничего сейчас нельзя! А нужно быть сильной. Нужно быть взрослой, достойной памяти папы. И оправдать доверие Валькирии.

Нужно вырасти большой и взять в руки меч!

– Хорошо, – тихо ответила Катрин и посмотрела в глаза мачехи. Что-то там мелькнуло, в её глазах, какая-то мимолётная тень, но что именно, девочка не рассмотрела. Не поняла.

– Фройляйн Зобель, – послышался высокий голос старшей воспитательницы, – пройдёмте со мной. Будете звать меня госпожа Циге.

Крепкая неженская ладонь цепко ухватила её за руку и потянула, повела в новую, незнакомую жизнь…

***

Первым делом Катрин отвели в душ. Все её вещи забрали, включая привезённую кофточку и плюшевого медвежонка. Игрушку было особенно жаль – ведь папин подарок! Но строгая женщина, забиравшая вещи, была непреклонна. Обмолвилась, правда, что, мол, потом ей всё вернут. После помывки дали свежее бельё, шерстяные чулки и серое платье из недорогого полушерстяного сукна, а к нему тонкий ремешок и тёмные туфли на упругой подошве. Вдобавок, воспитательница Циге выдала прямоугольник плотной ткани с вышитым знаком, напоминающим стрелку. Такие рисуют на улицах, чтобы обозначить направление движения. Объезд, например. Только оказалось, это вовсе не обычная стрелка.

– Руна Тир, символ воинственного непримиримого духа и нашей школы, – поясняла воспитательница, подчёркивая слова взмахами длинного пальца, словно забивала невидимые гвозди в голову воспитуемой. – Нашить её следует на платье, слева на груди. Над сердцем. Острие должно быть направлено вверх. Также пришьёшь белый воротничок. Он всегда должен быть свежим, меняй хоть по два раза на день. Запас найдёшь в тумбочке, в своей комнате.

Следом Циге повела девочку в комнату, где, как оказалось, расположился парикмахер: с принадлежностями, разложенными на небольшом столике, с креслом для клиентов и зеркалом на стене. Тут Катрина надула губки и попятилась. Распрощаться со своими чудесными косами ей вовсе не хотелось. Но наткнулась на костистое, твёрдое как доска тело воспитательницы.

– Стричься обязательно, – проговорила та за спиной своим высоким, без интонаций голосом. – Сама потом спасибо скажешь.

Из парикмахерской Катрин вышла остриженной «под мальчика». Вместо роскошных толстых кос цирюльник оставил лишь короткую чёлку.

Циге повела её сводчатыми коридорами. На стенах горели тусклые лампочки. Двери встречались изредка – тяжёлые, дубовые, без всяких обозначений. Перед одной такой дверью воспитательница остановилась.

– Это твоя комната. Номер семь. Надписей нет, запоминай расположение помещений и переходов, держи план донжона – так называется это здание – и всего замка в голове. Так полезно. В первое время поможет соседка.

И ушла. На ней были такие же туфли на упругой подошве, как и на самой Катрин, потому ступала она совершенно бесшумно. А может, виной всему была особая, скользящая походка? Катрин несмело постучала и вошла.

За дверью оказалась тесная комната. Две кровати с тумбочками, платяной шкаф, на противоположной от входа стене – узкое окошко под потолком. Лампочка на потолке. Даже днём здесь было сумрачно, потому горел электрический свет. Посреди комнаты стояла девочка. Выше Катрин на голову, шире в кости, круглое лицо в веснушках. Остальное: платье, причёска, тонкий поясок и руна на груди – всё так же как и у неё самой, только незнакомка была на несколько лет старше.

– Новенькая? – спросила девочка.

– Да.

– Как зовут?

– Катрин Зобель.