Олег Говда - Рыцарь

– Вполне… – я еще раз приложился к кружке. – Только не тяни кота за хвост. Предупреждаю честно – долго не выдержу, усну.

– Ну, посуди сам, – Ставр будто оправдывался. – Является никому не известный человек в одежде харцыза и объявляет себя гонцом баронеты. Но при этом не говорит, где она, и никто из нашей дворни ни тебя, ни твоего товарища в Дуброве никогда раньше не видел. Что я должен предположить?

– Что харцызы хотят напасть на Зеленец, а мы пришли осмотреться или даже открыть ночью ворота? – предположил я, припомнив прошлое обвинение. Похоже, у здешних правителей фантазия не слишком богатая.

– Глупость, конечно, – согласился граф. – Лет пятьдесят тому назад вполне реальная ситуация. А сейчас, – он махнул рукой. – Для захвата городка нужен отряд хотя бы в тысячу сабель. А харцызы никогда больше чем одним куренем в набеги не ходят, да и то – очень редко. Обычно пронесется несколько дюжин степняков, утянет, что поселенцы спрятать не успели, и опять спрячется в Заскалье. И что может понадобиться кому-то в чужой стране настолько ценное, чтобы ради этого жертвовать жизнями собственных граждан? Лично я даже представить себе такой добычи не могу.

– Тебе виднее, – сонным голосом согласился я. – Но, если ты и в самом деле считаешь все эти подозрения чепухой, тогда объясни: почему мы беседуем здесь, а не в более приятном месте?

– Сложный вопрос, – вздохнул Ставр и снова наполнил кружки. – Матушка сказала: «Что хочешь придумай, но сделай так, чтоб до утра наш гость ни с кем не общался!» Я и решил сам с тобой поговорить по душам. Все же странного в тебе чересчур много для одного человека. Хотя и не могу поверить, что воин с таким прямым взглядом и открытым лицом может оказаться врагом.

– Как будто враг обязательно должен быть сволочью…

– Нет, наверно, не обязательно, – задумался над этой мыслью Ставр. – Но ты же не враг?

– Я, – я тоже попытался сделать умное лицо. – Вообще-то я ничего о себе не помню… Но отчего-то уверен, что не враг. Ни вам, ни Анжелине.

– Вот, а я что говорю. Ты со мной не спорь!.. Я здесь, после матушки, самый главный. – Ставр с удивлением повертел в руке пустую кружку и потянулся за кувшином. – Ладно, рассказывай все, что сочтешь нужным. Чего не пойму, переспрошу позже.

Я вздохнул, промочил горло и стал подробно излагать графу всю свою незамысловатую историю с момента пробуждения на запруде у мельницы Мышаты.

– Вот, собственно, и все… – закончил спустя некоторое время и устало потянулся за кувшином. Хотел налить в кружку, но потом передумал и приложился к нему так. – А теперь, граф, либо казни, либо дай поспать. Все остальные вопросы только утром. Сил нет, как заморился…

– Чудеса, – Ставр силой отобрал у меня кувшин и в два глотка допил все, что в нем еще оставалось. – Да, такую небылицу нарочно не придумаешь. Во всяком случае, не для оправдания. Чудеса! Без хранителей не разобраться. Тебе, Игорь, в Оплот, прямиком к Остромыслу надо двигать. И не откладывая. Такие события просто так не происходят.

– Э, нет. – Я удобно свернулся калачиком на похожем на гроб ящике и, еле ворочая языком, пробормотал: – Хошь убейте, никуда отсюда не уйду. Сп-койной н-чи… – и провалился в сон. Уже совершенно не слыша ни нелицеприятных обвинений Любомира в адрес старшего брата, ни неуверенных оправданий обескураженного таким поворотом Ставра.

Костер внутри стен из тумана возник тут же, гостеприимно предлагая свое тепло. Помня о том, что иной раз произрастает из земли, я огляделся, увидел более-менее приличный с виду валун, потрогал его осторожно носком сапог, и поскольку тот вел себя совершенно мирно, осторожно присел на камень. Костер одобрил мою покладистость приятным мерцанием и снопом искр. Словно кто-то невидимый подбросил в него несколько таких же невидимых еловых лап. Помню, в детстве я всегда любил эти искрящиеся костры, которые мы с пацанами разводили во дворе после Нового года, стаскивая выброшенные елки со всей округи.

Погодьте, а я это кто? Но додумать мысль до конца не успел, из тумана за спиной меня кто-то окликнул:

– Игорь…

Я попытался оглянуться и вдруг понял, что не могу пошевелиться. Совершенно. Более того, нет больше никакого костра, никакого тумана, а я лежу в больничной палате. Неподвижный, как мумия любого по счету Рамзеса или Тутанхамона…

– Здравствуй, Игорь…

Мой лечащий врач, чуть полноватый, воняющий дешевым табаком, чье амбре не в состоянии заглушить ни дезодорант, ни еще более отвратительный одеколон, как всегда, по-деловому собран и немногословен. Василий Васильевич убежден, что сюсюкать с безнадежными пациентами глупо, а нарочито бодрый тон больных только раздражает. Лично мне по фигу. Осужденному к смертной казни совершенно без разницы, каким тоном судья зачитает приговор. Лишь бы не тянули… Ожидание смерти гораздо хуже самого перехода в небытие. Кстати, а кто проверял? Мнение несчастных, томящихся у плахи, известно многим, а что в действительности думают по этому поводу казненные?

– Игорь, ты меня слышишь?

Что? Ах, да, надо ж закрыть глаза, подтверждая, что контакт установлен.

– Мы с тобой давно друг друга знаем практически насквозь, поэтому не буду тянуть кота за хвост. Согласен?

Слишком давно! И по поводу «насквозь» тоже вернее не скажешь. Меня столько раз просвечивали рентгеном, что чернобыльский реактор отдыхает. Если б не дожидался смерти, то давно б уже лечился от облучения. Ну, чего завис, Васильевич? Бухти дальше о том, «как космические корабли бороздят просторы Большого театра». Блин, опять отвлекся и забыл закрыть глаза.

– Вот и славно, – врач оживленно потер ладони. – У меня для тебя две новости и, в пику старинному анекдоту, обе хорошие. Даже не знаю, с какой из них начать…

«Мама, папа, вы будете дико смеяться, но наша Софочка тоже умерла!» Какие еще новости?! Чем меня можно обрадовать? Ладно, док, излагай. Скажешь, когда смеяться.

– Прежде всего, хочу отметить, что сегодня в графике отметили четвертую точку твоих комплексных обследований. И вектор подтверждает прямолинейную положительную тенденцию. Я не берусь прямо сейчас прогнозировать по поводу сроков. Для более надежной и точной экстраполяции необходимо получить еще хотя бы два-три результата, но с полной уверенностью и ответственностью за свои слова могу утверждать: Игорь, дело сдвинулось с мертвой точки. Ты пошел на поправку!

Он продолжал еще что-то говорить в таком же заумном ключе, но оборвал себя на полуслове, как только я требовательно зажмурил левый глаз.

– Прости, я непонятно излагаю? Ты хочешь переспросить?

Я закрыл оба глаза.

Василий Васильевич достал азбуку и стал поочередно водить по буквам пальцем, пока я не прикрыл правый глаз.