Елена Самойлова - Змеиное золото. Лиходолье

Даже с такого расстояния он не промахнулся. Более того – успел дослать еще две пули прежде чем существо завыло жутко и протяжно, содрогаясь всем телом, от которого начали отваливаться куски плоти, стремительно разлагающиеся и падающие на землю уже бурой кашицей. Запах болота и гнилых водорослей наполнил воздух так густо, что стало невозможно дышать.

Шасса наконец-то опустила мелко дрожащие от напряжения руки и посмотрела на Ризара. Глаза в глаза, острым, пронизывающим взглядом.

Ему показалось, что она узнала, что он хочет сделать еще до того, как он успел об этом подумать. Узнала и попыталась помешать, потянувшись к самой его сути, к похороненному глубоко-глубоко в бездне его души милосердию.

И лишь потому его рука впервые за много лет опустилась, и предпоследняя оставшаяся в револьвере пуля угодила змеелюдке не промеж глаз, разнося вдребезги слегка вытянутый череп, а в свернутый кольцом хвост…

Угнаться за спасающим свою жизнь харлекином трудно, а за тем, кто уносит на своих плечах раненую золотую шассу с перебитым выстрелами из пушки Ризара хвостом, как оказалось, и вовсе невозможно. Викториан очень быстро потерял их обоих из виду и вскоре остановился в нерешительности, не зная, куда бежать в этой непроглядной лиходольской тьме, быстро обступающей со всех сторон. За спиной – Златополь, с развороченной внешней стеной и огромным издыхающим чудовищем, сброшенным в ров совместными усилиями Ясмии, ее железного оборотня и людей, которые ненадолго забыли о вражде. По правую руку засушливая степь, в которой легко скрыться от погони, но тяжело выжить, особенно раненой. По левую – голые скалы, источенные сотнями туннелей, настоящий каменный лабиринт. На месте шассы он направился бы именно туда, в пещеры, – человеку, пусть даже такому, как Ризар, не найти в кромешной тьме подземного лабиринта золотую шассу, которой не нужен свет, чтобы видеть. И уж точно – не победить в одиночку ее неизменного спутника, который одинаково хорошо выслеживает добычу как днем, так и ночью.

Выстрелы! Громкие, частые.

Звук от них эхом разносится над степью, и сразу же вдалеке начинают сиять золотом и рыжиной языки пламени.

Викториан охнул и поспешил к огням, не обращая внимания на ноющую боль в поврежденном колене и крепко сжимая во взмокшей ладони гладкую деревянную ручку вытащенного из трости клинка. Ризар совершенно чокнутый, почти такой же, как и Катрина. Стрелять в иссушенной жарой степи огненными пулями! Да пожар распространится в мгновение ока, даже опомниться не успеешь, как все вокруг заполыхает, и непонятно будет, задохнешься ты раньше в клубах густого черного дыма или же сгоришь заживо, так и не сумев выбраться из огненного кольца!

Еще выстрелы. И еще. Глухой, протяжный рев, легко заглушивший треск пламени, расползающегося во все стороны от места, где Ризар все-таки настиг свою жертву.

Какая все-таки ирония… Уже во второй раз судьба Ясмии решается в огне и дыме, и снова дудочник оказывается поблизости как свидетель. Как тот, кто не может вмешаться…

Крик, на этот раз человеческий, резко оборвавшийся. Поднявшийся ветер сдувал ядовитый едкий дым в сторону гор, и Викториан, еще минуту назад неуверенно топтавшийся на месте, глубоко вздохнул и побежал вперед так быстро, насколько позволяло больное колено.

Успеть, пока набирающее силу пламя степного пожара не замкнется в кольцо, отрезая от него Мию и ее железного кавалера. Успеть вытащить хотя бы ее, эту странную, непонятую, невыносимо прекрасную змеедеву. Живое доказательство того, что Кукольники, эти легендарные, бесконечные в своей мудрости учителя до сих пор существуют. Что Викториану толку от своей дудочки, так похожей на старинные гравюры инструментов в руках Кукольников, если он так и не узнает секрета, как ею пользоваться? У него уже нет сил начинать все сначала, нет времени на поиски еще одной шассы, готовой к сотрудничеству с человеком, да и как охотиться за «змеиным золотом», когда почти наверняка знаешь, кто скрывается за волшебной чешуей и гибким змеиным телом?

Отовсюду несло гарью, душный жар обжигал легкие, глаза слезились и почти перестали видеть. На краткое мгновение Викториан ощутил пронизывающий до самого нутра страх: а вдруг пламя уже замкнулось в кольцо и выхода нет ни для него, ни для золотой шассы? Вдруг Ризар успел ее прикончить и спасать уже некого? Вдруг…

В десяти шагах от него, почти невидимое за языками пламени и клубами дыма, блеснуло яркое золотое солнышко, и огонь опал, пугливо прижался к черной земле, покрытой тлеющими, хрупкими угольками. Будто бы вся его ярость, вся его сила ушла и влилась в хрупкую фигурку цвета расплавленного золота, испускающую нешуточный жар.

– Ис-с-с-скра-а-а-а!

Не то шипение, не то срывающийся стон, преисполненный боли и искреннего страдания. Викториан торопливо вытер лицо провонявшим гарью рукавом и шагнул вперед, чувствуя, как разогретая земля печет ноги даже через толстые подошвы дорожных башмаков. Глаза все еще щипало от дыма, но слезы уже не лились градом, и дудочник сумел разглядеть сгорбившуюся, опустившую плечи хрупкую фигурку змеедевы, склонившуюся над чем-то темным, бесформенной грудой лежащим на земле.

Двух третей хвоста у шассы уже не было – похоже, что его сильно повредили и он попросту отпал, как у ящерицы, оставив после себя уже поджившую, закрытую прочной корочкой рану. Ворох светящихся рыжим янтарем гибких волос-шипов занавешивал склоненное лицо, а медленно слабеющего сияния от золотой чешуи было достаточно, чтобы разглядеть безжизненно распростертое тело железного оборотня. Вернее, то, что от него осталось.

Выстрелы из Ризаровой пушки превратили харлекина в жалкий обрубок. Правая рука отсутствовала вовсе, она была оторвана выстрелом в плечо еще у стен Златополя. Ниже пояса от харлекина осталось лишь залитое маслянистой черной жидкостью месиво из проволочек, вывернутых наружу острых остатков брони и более крупных покореженных деталей, которые заменяли железному оборотню кости ног. Выше, там, где чешуйчатые руки шассы оглаживали практически неповрежденную броню, была видна большая дыра в груди, и меж разволоченных стальных лепестков тускло блестели осколки какого-то кристалла, опутанные едва заметно светящейся золотистой паутиной.

– Ис-с-скра… – тихонько прошипела шасса, не поднимая головы, и Викториану в этом отрывистом шипении почудился всхлип. – Я тебя не вижу…

Мия когда-то говорила, что шассы не видят только мертвых…

Дудочник качнулся вперед, под башмаком что-то хрустнуло, рассыпаясь под толстой подошвой.

Змеедева вскинула голову, и Вик почувствовал, как у него кровь отхлынула от щек, а душа, казалось, ушла в пятки.