Ирина Шевченко - И придет волчица…

Единственное, что ее беспокоило, – это то, что Лайс не появлялся у них с того дня ни разу. К концу длани Иоллар предложил съездить в домик у моря. В отличие от жены он знал о бывших у Эн-Ферро причинах.

– Будешь теперь до конца дней от меня шарахаться? – спросил он, когда удалось остаться с товарищем наедине.

– А нужно?

– Тебе – нет. Но если хочешь что-то сказать, говори сейчас.

– Ты уже мало похож на того Иоллара, которого я знал, – вздохнул кард.

– Ты знал ребенка.

– Мне нравился этот ребенок.

– Мне тоже, – признался Сумрак. – Но многое изменилось. За последний год в одном городе с нами случилось больше, чем за сорок лет в разных мирах. Ты тоже не тот, что был, согласись. Жена, сын – из вечного бродяги ты превратился в домашнего кота.

– А в кого превратился ты?

– Я – это я. И я ни в кого не превращаюсь, пока в мой дом не врываются с оружием и не причиняют вреда моим близким. Но если это случится… Мои предки жили битвами, и в минуту опасности память любого из них к моим услугам. Если это и плохо, то для моих врагов, а не для друзей. А тебя я по-прежнему считаю другом.

Сумрак протянул руку и ждал несколько долгих секунд.

– Приятно, что есть неизменные вещи, – улыбнулся Лайс, пожимая протянутую ладонь.

О том, что на его сестру объявлена охота, Лар говорить не стал.

«День выдался до ужаса скучный. Суббота…»

Она решила, что нужно начать именно с того январского дня на Земле, когда они впервые встретились. А потом, страница за страницей, до самой свадьбы. Дальше писать не стала. Сказка должна заканчиваться свадьбой.

Но небольшое послесловие можно добавить. Только свечу зажечь, в феврале все еще рано темнеет.

Она нашла спички… Раньше стоило только щелкнуть пальцами, а теперь сил едва хватало на поддержание иллюзии. Но сейчас, пока мужа не было дома, она позволила себе отдохнуть и от морока – никто не увидит впалых щек и темных кругов под глазами, никто не заметит, что на коже даже от легкого нажатия остаются синяки, а вчерашний порез на пальце до сих пор кровоточит…

«Иногда Судьба дает нам шанс все исправить. Сказать то, о чем не решались говорить раньше, объясниться… Проститься уже не с горечью и с обидой, а с нежностью и благодарностью за каждое мгновение счастья…»

Она перечитала написанное и закрыла тетрадь. Задумалась, вновь открыла на последней странице и обмакнула перо в чернильницу.

«Прости меня, пожалуйста. И не бросай его. Ты сильный, я знаю…»

Слеза сорвалась с ресниц и упала на свежую строчку, растворяясь в последнем слове.

«Люблю…»

В школе наконец-то определились, кому доверить должность старшего наставника. Магистр Триар пользовался всеобщим уважением, а у Галлы были с ним неплохие отношения еще со времен ученичества, и просьбу перенести зачеты и закончить обучение по ее предмету чуть раньше он удовлетворил без лишних вопросов. Иоллара это порадовало: теперь жена высыпалась по утрам и больше времени проводила с ним.

– На мое место взяли Райвен. До этого она два года работала с Марой как младшая наставница. Я оставила ей свои планы. Знаешь, даже обидно: я столько с ними мучилась, а теперь она будет пользоваться моими выкладками и учить моих учеников.

Сумрак с любопытством взглянул на занятую нарезкой грибов женщину.

– Ты серьезно? Переживаешь из-за учеников?

– Да. Сама не ожидала, но мне понравилась работа наставницы. Я же не настоящая травница. Та же Райвен занималась этим с детства, потом пять лет училась в школе, ездила по деревням, собирала рецепты. А у меня просто хорошая память: читала книги, копалась в архивах, затем составляла сборы, опираясь на отдельные свойства растений…

– Ну здесь на одну память не сошлешься. Ты у меня настоящий ученый!

– Не совсем, но я старалась, – вздохнула Галла, принимаясь за луковицу. – Сначала мне нужно было куда-нибудь приткнуться, чтобы герцог отстал со своими предложениями, а потом, когда составляла программу, как-то вдруг втянулась. Это интересно и… приятно. Делиться знаниями, опытом, помогать кому-то. Делать что-то не для себя, а для других. Работа учителя или врача именно это предполагает. А мне за эти полгода довелось побыть и наставницей, и целительницей. И мне нравилось.

– Правда? – задумался Лар. – Прости, я никогда не воспринимал твою работу всерьез, но если для тебя это важно… Хочешь, останемся здесь? Потом, когда малыш родится. Отдохнешь до осени и, если не передумаешь, в октябре вернешься к ученикам: будешь убегать на пару часиков, а я сидеть в это время с сыном. Думаю, справлюсь.

Он понимал, что это глупо – остаться в мире, где их буквально преследуют беды и ко всему прочему назревает война, но можно же помечтать, представить, как это было бы. Раньше его Дьери любила строить подобные планы.

– Справишься, конечно. – Она смахнула рукавом выступившие от лука слезы. – Но… Не хочу загадывать.

На сковородке уже шипело масло, и Галла отошла к плите, подхватив дощечку с нарезанными овощами.

Похоже, она не желала продолжать этот разговор. В последнее время Лар стал замечать, что все их беседы приобрели такой характер: начинались из ничего и обрывались на полуслове, будто она забывала, о чем только что говорила, и задумывалась о другом. Скорее всего, о предстоящих родах и об уходе с Тара. Вот и о школе сегодня заговорила, приоткрыв еще одну маленькую тайну своего большого сердца: теперь будет скучать и по ученикам, по этим великовозрастным оболтусам, которые наверняка поначалу трепали ей нервы и выводили из себя глупостью и непослушанием. Так что уж о друзьях говорить? Всю последнюю длань она готовила для них подарки. На память. Как будто ее можно забыть. Книги, ножи, амулеты, статуэтки – небольшие, но приятные и нужные вещи. Так увлеклась, что купила подарки и ему, и всему семейству Эн-Ферро, и даже не родившемуся пока сыну – маленький серебряный медальончик, куда можно вставить миниатюру или фото. Зачем это мальчишке? Сказала, взяла, потому что на крышке изображен дракон – символично. Сумрак хотел съязвить на эту тему: мол, мало ли на чем еще дракона намалюют, так что ж теперь, все скупать, но вовремя опомнился – не стоило обижать любимую женщину из-за такой ерунды…

Иоллар бросил в кастрюлю последнюю очищенную картофелину, отложил нож и подошел к жене. Одной рукой обнял за плечи, второй – ласково погладил накрытый передником живот.

– У нас все будет хорошо, Дьери.

– Конечно. – Теплая ладошка коснулась его руки, крепче прижимая ее к тому месту, где ощущались несильные толчки. – Только пообещай мне одну вещь.

– Какую?

– Пообещай, что никогда его не бросишь и не обидишь.

– Милая…

Галла осторожно высвободилась из его объятий и повернулась, посмотрела в глаза.