Юлия Федотова - Враг невидим

И замер, как громом поражённый, ступеней через пять. Сердце бешено бухнуло в рёбра, в коленях возникла незнакомая слабость. До сознания, изуродованного войной и слегка замутнённого ведьминой магией, наконец, дошло: это – не фронт, это мирный, чудесный Гринторп. Это школа, а в школах не должны валяться на полу тела убитых учеников. Это невозможно, неправильно и ужасно, это потрясение основ разумного бытия.

Он вернулся к телу, стал над ним в замешательстве, не зная, как поступить.

Немедленно оповестить начальство о происшествии? Это будет правильно, но тогда придётся оставить Хиксвилла без присмотра, и на него непременно налетит кто-нибудь из детей. Скорее всего – девочки с четвёртого курса, у них сегодня ботаника. Уж им-то такое зрелище совсем ни к чему! Утащить труп в кабинет и там запереть? Нет, нельзя ничего трогать до прихода полиции – вдруг совершено преступление? Остаётся одно: дождаться учениц и послать их за старшими.

Веттели повезло. Девочки почему-то задерживались, зато снизу донеслись юношеские голоса. Четверо парней с выпускного! Отлично! Как раз то, что нам не хватало для счастья! Строевую они уже прошли, значит, способны более ли менее чётко выполнить приказ.

– Стоять, господа!

Парни застыли на месте, глядя снизу вверх с недоумением и испугом. Хоть и не в кровавых деталях, но им всё-таки видно было, что на площадке кто-то лежит. Они понимали – случилось что-то недоброе.

– Так, Глостер, останьтесь внизу, никого из учеников не пускайте на лестницу. На этаж пусть поднимаются через боковое крыло.

– Да, сэр! – Глостер на командный голос среагировал чётко, молодец.

– Орвелл, вы подниметесь в обход в мой кабинет – держите ключ! – не поймал, железо звякнуло о камень. – Сейчас на урок придут девочки, займете их до моего прихода. Пусть читают про мхи и лишайники. И боги их упаси приближаться к авокадо! Головой отвечаете!

– Есть, сэр. – Квентин Орвелл проворно скрылся за поворотом.

– Вы, Грэггсон, бегите к профессору Инджерсоллу, передайте, что я просил его немедленно прийти. Потом разыщете доктора Саргасса и мистера Коулмана, пусть тоже идут сюда как можно скорее.

Парень кивнул и умчался прочь.

– Фаунтлери, вы раздобудьте и принесите простыню.

– Да, сэр… Простыню?! Зачем? Он что… он мёр…

– Никаких вопросов, мистер Фаунтлери! Не раздумываем, исполняем приказ!

И всё-таки свалял капитан Веттели дурака! Где бы ему сообразить, что созерцать окровавленные трупы профессору Инджерсоллу доводилось не чаще, чем девочкам с четвёртого курса, и как-то подготовить бедного старика, вместо того, чтобы указать широким жестом: «Вы только посмотрите, что у нас творится» и эффектно сдёрнуть простыню. Хорошо, что по лестнице уже поднимался смотритель Коулман. Вдвоём они смогли усадить директора у стены, а подоспевший доктор Саргасс кое-как привёл его в чувство.

К чести профессора Инджерсолла, со слабостью своей он справился очень быстро, и сразу овладел ситуацией. Лестницу перекрыли и установили дежурных. Из деревни был вызван констебль, в Эльчестер послали за коронером – Токслей привёз его на директорском венефикаре. Тело после осмотра унесли в подвал, телеграфировали родным погибшего, занялись подготовкой к похоронам…

Веттели в этой суете никакого участия уже не принимал, для него жизнь потекла своим чередом. Только один раз его вызывали к коронеру, дать показания о том, как было обнаружено тело.

Коронёр, щуплый, невзрачный человечек средних лет, временно занимавший кабинет профессора Инджерсолла, допрашивал Веттели очень бережно. Похоже, он искренне переживал, что такому молодому и хорошо воспитанному человеку пришлось стать свидетелем кровавого происшествия, и, на всякий случай, держал наготове стакан воды и склянку с нашатырём. Это было забавно.

На третий день Хиксвилла разрешили похоронить. Несчастный случай – таково было заключение коронера. Бедный мальчик резво бежал по лестнице, на повороте поскользнулся или оступился, неудачно упал, острое перо попало точно в глаз, что и стало причиной смерти. Как говориться, судьба…

Школа происшествие восприняла спокойно. Нездоровое возбуждение, возникшее среди учеников, очень быстро улеглось, да и вызвано оно было не жалостью или страхом, а любопытством. Интересно же: труп, полиция, отмена уроков… Покойный Хиксвилл сделался героем дня – но именно дня. Уже назавтра дети вспоминали о нём гораздо реже. Учителя тоже были весьма сдержаны, и речи их о «постигшем нас горе» звучали суховато. Единственным, кто действительно воспринимал безвременную кончину юного негодяя как горькую утрату, был профессор Инджерсолл. Это потому, что пятым курсам не читают философию, решил Веттели. А если бы читали – профессор наверняка смотрел бы на случившееся иначе.

На похороны из Ронсмута приехало семейство Хиксвилла: отец – полный, одышливый господин, кажется, банковский служащий, мать – усталая, издёрганная женщина в серых траурных одеждах, старшая сестра – скучающая девица лет семнадцати, всем своим видом демонстрирующая, что она здесь не по своей воле и ничего интересного для себя не находит, и двое младших братьев-близнецов, уменьшенных копий самого Хиксвилла. Кто-то совершил оплошность, подпустив их близко к покойному, в результате, дорогой полированный гроб оказался с одного бока исцарапанным гвоздём, с другого – исписанным мелом. В общем, достойная смена подрастала.

В остальном же церемония прошла гладко. Хиксвилла похоронили на Гринторпском деревенском кладбище. Школа готова была оплатить расходы на перевоз тела в Ронсмут, но родные сочли это лишним. Мегган Хиксвилл так и выпалила прямо при всех:

– Ещё не хватало! Это был не братец, а злобный боггарт! Лучше держаться от него подальше, а то, глядишь, и после смерти являться начнёт!

Родители принялись её шпынять, но она только отмахнулась.

– А что, разве я неправду говорю?

Больше эту тему никто благоразумно не поднимал.

– Ужас, какой ужас! – причитал профессор Инджерсолл по дороге с кладбища. – Такой удар по нашей репутации! Это конец! Школу теперь наверняка закроют.

– Почему? – удивился Веттели. – У нас в Эрчестере тоже бывали несчастные случаи. Помню, кто-то из старшекурсников повесился от несчастной любви, а один парень на Гребной неделе утонул в канале. Дядя этого парня был очень влиятельным человеком в правительственных кругах, но Эрчестер никто и не подумал закрывать, об этом даже речи не шло.

– В самом деле? – спросил профессор с надеждой, скорбное лицо его немного посветлело. Но он тут же себя осадил. – Добрые боги! Получается, меня обрадовала гибель несчастных юношей! Право, как же сложно и несправедливо устроен наш мир!