Юлия Федотова - Враг невидим

В результате пришлось пить ещё одну гадость, на этот раз приторно-сладкую, отдающую анисом. Голос вернулся в первозданном виде, но к началу урока Веттели опоздал, и наставница третьего курса строго взглянула на него сквозь толстые стёкла безумно старомодного пенсне.

Да, это было новшество: теперь на первые уроки (ведь все преступления были совершены утром и без свидетелей) воспитанников провожали наставники. Администрация наконец-то решилась принять хоть какие-то меры безопасности. Но Веттели уже не видел в них большого смысла: если убийца наносит свои удары с той стороны , зрители не будут ему помехой. Поделиться этим соображением он мог только с Эмили. «Ну, всё-таки это лучше, чем совсем ничего», – рассудительно заметила та.

Вечером в школу зачем-то приехал Поттинджер, и Веттели наповал сразил инспектора своей наглостью. Он сам так сказал: «Ваша наглость, капитан разит наповал!»

Дело в том, что у выпускного курса по программе начиналась стрельба по мишеням. Заниматься профанацией с луком и стрелами Веттели не хотелось, вот он и придумал: пусть от инспектора Поттинджера будет хоть какая-то польза.

С оружием-то трудностей не возникало: у самого Веттели имелся именной шестизарядный риттер и два трофейных кентуриона (ими махаджанападийских повстанцев снабжали галльские союзники). Ещё два кентуриона обещал одолжить Токслей. Пять стволов – вполне достаточно для полноценных стрельб. Загвоздка в том, где достать столько патронов, учитывая, что дальше Эльчестера гринторпцам выезжать запрещено, а в этом благословенном городке оружейного магазина или хотя бы лавки не было отродясь. Зато имелось отделение полиции, значит, наверняка и патроны водились.

С этим он к Поттинджеру и явился: так мол и так, нужна хотя бы сотня патронов калибра триста семьдесят, [13]и десятка два четырёхсотых, потрудитесь обеспечить, раз уж лишили нас свободы передвижения.

У полицейского глаза полезли на лоб.

– Что-о?! Да в уме ли вы, капитан?! Чтобы я лично стал обеспечивать патронами подозреваемого в убийстве? Ваша наглость наповал разит!

Разит, понял Веттели, до этого момента смотревший на проблему исключительно с педагогической, а не полицейской точки зрения. Но отступать было не в его привычках.

– А кто, по-вашему, должен это делать в сложившейся ситуации? И вообще, не понимаю, что вас смущает? Преступник, кем бы он ни был, до сих пор прекрасно обходился без патронов, они ему просто ни к чему, особенно с учётом вашей собственной версии ритуального убийства. Что касается меня лично – я вовсе не собираюсь оказывать вооруженное сопротивление полиции, случись у вас нелепая фантазия меня арестовать. А если вдруг соберусь, то смею заверить: вам меня всё равно не взять, с патронами или без оных, разве что вы вызовете подкрепление из – Баргейта – такие длинные и сложные фразы он выстраивал нарочно, чтобы позлить Поттинджера: тот сам имел неосторожность обмолвиться, что «учёные речи» его раздражают. И хвалился нарочно, с этой же целью, иначе не стал бы, постеснялся. Хотя, против истины он при этом не грешил. – Но если вы отказываетесь – пожалуйста! Тогда разрешите мне или мистеру Токслею на днях выехать в Баргейт, мы сами купим, что нужно.

Нет, этого инспектор позволить не мог.

– Хорошо, – процедил он сквозь жёлтые прокуренные зубы. – Я привезу вам патроны, если просьба будет исходить от вашего директора. Под его ответственность… И знаете, что я вам скажу? Не берите на себя слишком много, капитан Веттели. В нашем отделении тоже народ стреляный, – всё-таки разговор о «подкреплении из Баргейта «задел его за живое!

– Душевно за вас рад! – Веттели одарил его лучезарной улыбкой и ускакал к профессору Инджерсоллу.

Профессор почему-то долго смеялся, но просьбу подтвердил, и уже в пятницу окрестности мирного Гринторпа содрогались от пальбы. Огастес Гаффин блуждал по школе бледной тенью, страдальчески прижимал пальцы к вискам и стонал:

– Ах, это просто не-вы-но-си-мо! Мало нам было бесконечных убийств и похорон, теперь ещё это восстание сипаев Махаджанапади под боком! Что за дикие забавы? У меня от них мигрень.

– Какие же это забавы? – невозмутимо возражал Веттели в пятый или шестой раз. – По программе положена стрельба, разве я виноват? – какая именно стрельба была «положена по программе» он благоразумно не уточнял.

Учебный процесс шёл полным ходом…

О своём благом намерении заняться расследованием убийств лично, Веттели вспомнил только в воскресенье, ближе к вечеру. Зато на этот раз подошёл к вопросу серьёзно: вырвал из чьей-то непроверенной тетради двойной лист, и на его развороте принялся вычерчивать таблицу, решив как-то систематизировать старые сведения, прежде чем добывать новые.

Таблиц в итоге получилось целых три, вот как они выглядели:

Последнюю запись Веттели сделал исключительно развлечения ради, на самом деле, он был очень далёк от того, чтобы подозревать поэта всерьёз. Хотя – кто знает? Как говорится, тихие воды глубоки…

Окончив работу, Веттели долго-долго на неё смотрел. И чем дольше смотрел, тем тяжелее становилось у него на душе. Очень неприятная складывалась картина: его собственная персона фигурировала почти в каждой графе! Неудивительно, что Поттинджер назначил главным подозреваемым именно его – инспектора можно было понять. Неизвестный убийца делал всё возможное, чтобы свалить на Веттели свою вину, и у него это очень ловко получалось.

Так ловко, что, в конце концов, он сам начал себя подозревать. Или нет, не себя. Чудовище в себе! То самое, что отразилось в водах той стороны – как он мог о нём забыть? Кто знает, на что оно способно? «В тебе, как минимум, две сущности» – так, кажется, сказала Гвиневра? И Поттинджер том же толковал, только называл иначе – раздвоением личности. А что если полицейский прав, и тёмная тварь из озера в какой-то момент берёт верх над человеческой личностью, заставляет творить чёрные дела и тут же о них забывать? Ведь теоретически, он имел возможность совершить каждое из убийств, не зря каждый раз оказывался поблизости от мест недавнего преступления! Четыре уже совершил, значит, будет и пятое… Что!? – взгляд упал на строчку с датами: 11, 18, 25, 2. Ну, так и есть! Промежуток между убийствами составляет ровно семь дней! И происходят они… – он поискал глазами календарь, – да! Строго по понедельникам!