Юлия Федотова - Враг невидим

Это и стало причиной недоумения. Получалось, что у них, у всех до единого, на момент преступления имелось алиби! Каждый находился на виду, как минимум, у двух человек, и про сто не имел физической возможности совершить злодеяние. Как такое понимать?

– Нет, сегодня я уже точно ничего не пойму, даже думать не стану, – сказал он, утомлённо моргая. Есть выражение: «на ногах не стоять от усталости». Так вот, о ногах уже и речи не шло. Голова не хотела держаться на шее прямо, всё куда-то заваливалась, и на покрасневшие глаза то и дело наворачивались слёзы. Зато настроение заметно улучшилось, потому что труд – он облагораживает. – Подумаю завтра с утра. А теперь давай о чём-нибудь другом, чтобы отвлечься, – умолк на минуту, и добавил. – Лучше всего о свадьбе… только я лёжа, ладно?

– Ладно, – согласилась Эмили и укрыла его пледом. По лицу её вдруг пробежала тень. – О свадьбе, о свадьбе… – голос стал тихим и печальным. – А знаешь, ты изменился, избавившись от проклятий.

– Конечно, изменился, – охотно согласился он. И вдруг испугался, даже привстал. – Разве это плохо? Ты не рада?

Эмили рассмеялась, толкнула его обратно, взъерошила ему волосы.

– Разумеется, хорошо, тут двух мнений быть не может! Но раньше, когда проклятия тебя разрушали, ты был… какой-то уязвимый, что ли. А теперь стал такой… стремительный, – она медленно подбирала слова. – Я не уверена, что нужна тебе по-прежнему, понимаешь?

До этой самой минуты он наивно воображал, будто вся его житейская дурость проистекает исключительно из проклятий. Что стоит от них избавиться, и он в мгновение ока превратится в подобие Токслея – прирождённого ловеласа, галантнейшого кавалера с великолепно подвешенным языком, легко и непринуждённо рассыпающимся в любезностях перед окружающим дамам, и всегда чувствующим подходящий для этого момент, и умеющим этим моментом воспользоваться.

Увы и ах, его ждало жесточайшее разочарование!

Как поступил бы на его месте Токслей? Уж конечно, он обрушил бы на голову своей избранницы целое море комплиментов, доказывая, что она самая прекрасная из всех женщин на свете, и нужна ему, как сама жизнь (в отношении Эмили это было бы истинной правдой без толики пре увеличения).

А что сделал Веттели? Энергично помотал головой и воззрился на любимую с таким видом, с каким одно не блещущее умом парнокопытное обычно взирает на новые ворота.

– Нет! Не понимаю! А что мне нужно?

Мисс Фессенден отвела взгляд.

– Какая-то другая женщина, более… соответствующая. Красивая. Блестящая. Светская, в конце концов. Я кто? Я только играю иногда в «настоящую леди», ради удовольствия своих ро дных. По внутренней сути же – простой школьный врач, и другой жизни не ищу. Я просто не за служиваю такого парня, как ты. Вдруг ты не будешь со мной счастлив?

– Ты… меня?! Я – с тобой?!! НЕ БУДУ СЧАСТЛИВ?!! – от изумления он, все последние месяцы не устававший гадать, за что добрые боги ниспослали ему, такому заурядному, ничего особенного из себя не представляющему молодому человеку, небесный дар в лице мисс Фессенден, растерял последние остатки дара речи. Особенно возмутительной показалась мысль о какой-то там блестящей светской особе, смеющей стать у них на пути. – Пусть она только су нется, эта твоя другая женщина! – обещал он мрачно. – Я ей всё скажу, что думаю, уж не постесняюсь. А без тебя я вообще жить не могу. Ты только не бросай меня, ладно? Не то я того… умру! – это прозвучало совсем уж жалобно, но, должно быть, очень искренне. Эмили рассмеялась.

– Чудо ты моё!

Склонилась, поцеловала в щёку. Он тоже поцеловал её в ответ, и уже далеко не в щёку…

…– Ну, всё, всё! – она отстранила его через какое-то время, мягко, но решительно. – Достаточно на сегодня, иначе не знаю, чем это кончится. То есть, наоборот, знаю. Ты же не хочешь, чтобы я шла с тобой под венец, лишённая девичьей чести?

– Хочу, – ответил Веттели честно. Пресловутую девичью честь он склонен был считать скорее досадным излишеством, нежели достоинством невесты.

– А о наших семейных традициях ты позабыл? – осведомилась Эмили с напускной свирепостью, стукнула его подушкой по шее и заклеймила, – развратник!

– Да! Я такой! – важно кивнул он, выдавая желаемое за действительное.

Лучшее время, для того, чтобы думать о важном – утро, когда ты ещё не до конца проснулся, и посторонние, чисто житейские мысли тебя пока не отвлекают. Лучшее положение – горизонтальное: тогда крови легче добраться до головы, что стимулирует мыслительные процессы.

К такому глубокому умозаключению пришел не до конца проснувшийся майор Анстетт в процессе обдумывания вчерашней загадки. Трудно сказать, насколько оно было справедливым, но ответ действительно нашёлся быстро. Точнее, ответы. Одно из двух: либо убийца достаточно силён в магии, чтобы навязать свидетелям ложные воспоминания, либо он вообще не принадлежит школе… Да! Он приходит в школу со стороны, но при этом прекрасно ориентируется в её планировке и внутреннем распорядке. Он пробирается в здание, никем не замеченный, потому что умеет ловко отводить глаза. Вершит своё чёрное дело и исчезает бесследно. Хитрый, опа сный и неуловимый, может быть, одержимый, может быть, проклятый…

Он всегда действует очень расчётливо, но однажды ему просто не повезло: неподалёку от школы его заметил и узнал несчастный Честер Гриммслоу. Хоть и пьяницей был отставной пол ковник, и в больших летах, а всё-таки подготовленному офицеру не так-то просто отвести глаза. Вот откуда на поле для гольфа взя лся заиндевевший труп со свёрнутой набок шеей – это наш убийца избавился от ненужного сви детеля! Ему даже тело прятать не пришлось, снег в тот по недельник валил, будто небо прохудилось. Полковника занесло в считанные минуты, так и про ва лялся бы до самой весны, если бы не случай, в общем-то, непредвиденный. Ведь как ни крути, а поле для гольфа зимой – не самое людное место…

Сложнее другое: почему этот чужак так хорошо знает школу изнутри, откуда получает сведения обо всём, что в ней происходит? Пробирается скрытно и следит? Маловероятно. День за днём отводить глаза нескольким сотням человек – на это даже профессиональному магу ни каких сил не хватит. Значит, убийца вхож в Гринторп открыто, или был вхож раньше, или имеет осведомителя. Мо жет быть, он родственник или близкий друг кого-то из учителей или обслуги, может, недавний вы пус кник, имеющий младшего товарища среди нынешних учеников, бывший сотрудник, уво ленный и затаивший обиду, приходящий работник вроде трубочиста или крысолова…

Да, но с какой стати всем этим людям ненавидеть новичка Веттели, не причинившего им никакого зла, и вообще, ни малейшего отношения к ним не имеющего?