Юрий Погуляй - Компас черного капитана

– Собачий выродок! – шипел Эльм, стараясь выбраться из-под навалившегося на него рыбака. – Собачий…

Он взвыл, так как очередной удар Клауса опять пришелся в раненую культю. На полу появились первые пятна крови.

Я обернулся к столу, и мой взгляд зацепился за тяжелую книгу. Наитие толкнуло меня вперед, и, схватив увесистый том, я бросился к дерущимся и со всего маху опустил фолиант на голову Клауса. Рыбак охнул, растерялся, но после следующего удара потерял сознание.

Эльму этого хватило. Сбросив с себя обмякшее тело, он, шатаясь, встал на ноги и страшным ударом сломал лежащему Клаусу шею.

Наступила тишина. Я, не веря, смотрел на убитого. Пару минут назад он был сильным и страшным противником, а теперь… Теперь он превратился в безжизненную куклу.

– Собачья жизнь! – процедил силач.

– Большая ошибка, – тихо произнес молчавший доселе Эккер. – За вами слишком много крови. А ты, молодой человек, – он посмотрел на меня, – не слишком разборчив в выборе друзей. Мне казалось, ты хороший мальчик…

– Заткнись, – хрипло дыша, оборвал его Эльм. – Ради собачьего счастья твоих близких – закрой свой собачий рот!

– У мальчика на руке знак гильдии воров. Я не знаю, какого города, – продолжал доктор, будто не слыша его. Смотрел он только на меня.

– Я сказал: заткнись! – заорал Эльм.

– И судя по рисунку, он пробыл там довольно длительное время…

Силач резко шагнул в комнату и выволок несопротивляющегося старика в гостиную. Бесцеремонно бросил его на пол, отчего Эккер охнул и закашлялся. Фарри крадучись вышел из пыточной, поправляя разорванный рукав и стараясь не смотреть в мою сторону.

– Любой капитан сдаст вас в любом городе за такие знаки, – откашлялся наконец док. Он совсем не боялся Эльма. – Любой вор сдаст вас в гильдию за то, что знак прерван. Вот кому нужно сводить татуировку, молодой человек. Знак рыбака не так позорен, знаешь ли.

Он опять смотрел на меня.

– И вот какая у вас благодарность за помощь рыбаков. – Эккер скосил взгляд на мертвого Клауса, и губы его презрительно скривились: – Мне не следовало потакать Найвэлу.

Эльм шагнул было к старику, но я крикнул:

– Не надо, Эльм! Он же тебя выходил!

Здоровяк застыл, будто громом пораженный. Фыркнул, но злость уже схлынула прочь.

– Теперь мы повязаны, сопляк, – сказал он мне. – Повязаны на крови.

– Нам надо бежать. – Фарри остановился рядом с Эльмом, все еще стараясь не встречаться со мною взглядом. А мне хотелось посмотреть ему в глаза. Мне вспомнилась наша беседа на борту ледохода путейщиков, вспомнилось, с какой радостью он работал в ледовом карьере.

Как он мог быть вором?!

– Вам лучше убить и меня тоже. Потому что завтра я пойду напрямую к военным. Видимо, они не врали… – трескуче сообщил лежащий на полу старик. Он закрыл глаза и часто дышал, положив руку на сердце. – Неужели я дожил до того дня, когда Найвэл ошибся? Маленькая, а победа, знаете ли.

Он улыбнулся.

– Надо уходить сейчас, – рыкнул Эльм.

– Ты же ранен… – встрял Фарри.

С повязки на левой руке капала кровь.

– Завтра я буду убит, если мы не уйдем сегодня, собачий недоумок! Есть идеи?

Я смотрел на своих спутников как на оборотней. День назад они были простыми людьми, не хуже и не лучше многих. Но теперь один оказался убийцей, а второй вором… Путешествовать с ними дальше?

Но разве у меня есть выбор? Суровый Найвэл сдаст меня Бургену, даже если циркачи сбегут одни. Даже если старик скажет, что я не принимал их стороны.

Вот только тяжелый том лежал, распахнувшись, на полу. И благодаря ему умер Клаус. Во мне крепла свирепая решимость – до Снежной Шапки мы идем вместе, а потом я постараюсь забыть своих попутчиков, как забывают страшный сон.

Тут зашевелился Морренгайм, но Эльм в два шага оказался рядом с ним, и мой крик, слившийся с криком Фарри, не смог остановить силача:

– Не надо, Эльм!

Здоровяк прикончил очнувшегося рыбака уже отработанным ударом ноги. Сплюнул на пол. В комнате пахло кровью, смертью и отчаянием. Странно, но у меня в голове не было ни единой мысли. Все вновь перевернулось. Все опять изменилось.

Машинально я дотронулся рукой до компаса.

– Тяговый ледоход Фадара на пристани. Если заведем и уедем ночью, то, может быть, сможем добраться до Снежной Шапки.

Это были мои слова.

Да, это сказал я. Предав бородача, так хорошо к нам относившегося. Предав Найвэла, рискнувшего отношениями целой гильдии и вольного капитана. Предав трудный, но волшебный день на шахте. И, наконец, предав себя самого…

– Так и сделаем, – глухо сказал Эльм, глядя на убитых им рыбаков. Я чувствовал, что, несмотря на грозный вид, в душе он страдал от содеянного.

– Даже если вы убежите от Бургена и от гнева Найвэла – вам никогда не сбежать от себя, – устало сообщил Эккер.

– Там, где два трупа, может оказаться и третий! – рявкнул на него Эльм. Но я знал, что убивать старика он не станет.

Тогда Эльм еще не был чудовищем.

– Собирайте в доме все, что может пригодиться. Еда, теплые вещи, лекарства. Все, что понадобится для дороги. Найдете порошки или землю – берите обязательно.

Он подошел к доктору, склонился над ним:

– Спасибо, что выходил, старик. Собачья жизнь, я не хотел делать тебе зла. Но ты же шаман. Тебе ничего не стоит спалить топливо на тягаче, верно? Прости меня, старик. Я действительно сожалею. Увидимся завтра.

Он положил руку ему на худую шею. Глаза Эккера расширились, кадык заходил вверх-вниз.

– Или не увидимся никогда, – добавил Эльм, едва старик затих.

– Ты убил его? – испуганно спросил Фарри.

– Нет. Отключил. Пусть так полежит. Работайте, собачьи дети. Мне надо руку перевязать. Рана опять открылась.

Он, пошатываясь, отправился в комнату, где лежал до этого. Но перед этим указал мне на валяющийся дальнобой:

– Бери – и сторожи. Фарри, собирай все ценное, что найдешь.

Я послушно поднял тяжелое оружие и пару мгновений думал о том, чтобы убить ставшего опасным Эльма. Но тогда мне придется застрелить Фарри, а затем еще и прикончить старика Эккера… Не слишком ли много зла я причиню, чтобы укрыть свою мерзкую сущность сообщника убийцы?

Мои размышления прервал стук в дверь.

Мы застыли, каждый на своих местах. Фарри, согнувшийся над телом Морренгайма, с ужасом посмотрел на меня. Я перевел взгляд на дверь, стараясь дышать тихо-тихо, будто меня могли услышать с той стороны.

Когда я вспоминаю тот день – нет предела тому презрению к самому себе, что я испытываю до сих пор.

– Я принес еду, мальцы, – радостно пробубнил стоящий там, в коридоре, Фадар.

– Пусть входит, – первым очнулся Эльм. – Держи его на мушке. У меня есть идея.

Когда Фадар вошел в комнату и увидел дуло дальнобоя, направленное ему в грудь, улыбка мгновенно исчезла с его добродушного лица. Поднос с двумя закрытыми кастрюлями смотрелся в такой момент нелепо и грустно. Он хотел нам добра и никак не ожидал такой встречи. Спустя миг Фадар увидел тела Клауса, Эккера и Морренгайма, и глаза его потемнели: