Юрий Погуляй - Месть Ледовой Гончей

Если бы не рокот двигателей снизу, можно было представить себя на мертвом корабле.

– Заедает! – выбрался из тамбура первый помощник, который представился нам как Сэмуль. – Надо бы починить, да все руки не доходят.

Он, не стряхивая снега, прошел к следующей двери, с проклятьем крутанул штурвал – и та с противным скрипом (у меня даже желудок свело) открылась.

– Проходите! Каюта, как я и предупреждал, заброшенная, но не волнуйтесь – все приведем в порядок. И не берите в голову, что грязно. Нам ведь главное – до Барроухельма добраться. Так ведь? Хе-хе.

Залы, где на «Звездочке» жили механики и палубная команда, были завалены различным хламом, лепящимся в груду у стен. Откуда-то тянуло энгу и жирной на запах похлебкой. Ядреная смесь.

– Искренне надеюсь, что кроме тебя и капитана на борту еще кто-то есть, – заметил Буран.

– Есть, конечно, – улыбнулся Сэмуль.

Но как-то неуверенно улыбнулся.

– Людей у нас немного, ну да и маршруты спокойные. Редкий день, когда на тракте корабля не встретишь.

– А если пираты? – поинтересовался Три Гвоздя.

Я переступил через валяющуюся поперек зала трубу. Позади что-то лязгнуло, и тут же зло выругался Сабля:

– Простите, зацепил что-то.

– Пираты… Пираты были бы проблемой, но каперы Айронкастла держат эти края словно волк последнюю оленью косточку. Я и не слышал уже о случаях, когда на местных трактах лютовал кто-то из ледовых бродяг, – охотно поделился Сэмуль.

– Да… Край непуганых капитанов, – хмыкнул Сабля. – Хе-хе.

– Вы с севера, у вас жизнь идет несколько иначе. А у нас на борту четыре инструментария всего да шестеро палубных моряков, и то капитан собирается рассчитать одного из них.

– Оно и видно, – безразлично заметил Мертвец.

– Что, простите?

– Что людей не хватает. – Наш командир демонстративно пнул какую-то мятую железную коробку. Та жалобно загудела. Со стороны кормы послышался чей-то одинокий смех. Ну слава Светлому, есть люди на борту.

– Тяжелые ходки были, – отмахнулся Сэмуль. – «Стражи» нас зимой обошли, но вроде сейчас притихли, и может, Пустыня будет добра к нам. Сюда, пожалуйста.

Мы поднялись на первую палубу. Тут было ощутимо чище, однако не потому что на ней старались убирать, а потому что просто не сорили. Цепочка следов в серой пыли вела от трапа к ходу на верхнюю палубу.

– Прошу.

В каюте тоже давно никто не появлялся. Выглядела она тесной и от этого на удивление уютной. Всего пять кроватей: одна слева от двери, две у стены напротив входа и по одной слева и справа. Прямо по центру каюты, под навесным крюком для шаманского фонаря, несокрушимым монолитом примостился стол с прикованными к полу ножками да четыре табурета вокруг. В левом углу я увидел печку.

Стены были обиты посеревшими, а иногда и позеленевшими от сырости шкурами.

– Чем богаты, – улыбнулся Сэмуль.

– Нас семеро, – невозмутимо произнес Мертвец.

– Потрясающее наблюдение, отменные умственные способности, но омерзительная реакция, – согласился с ним Буран и швырнул свою шапку на койку у левой стены, у печки. – Это Тороса, а соседняя моя.

Он прошел внутрь и сбросил свой рюкзак на «захваченную» кровать, а затем принялся снимать перевязь с мечами.

– Это с дранья ли? – возмутился Сабля.

– У Тороса рана еще не до конца прошла. Ему в тепле надо. А я просто сильнее и могу сломать тебе хребет раньше, чем ты поймешь, что произошло, – беззлобно улыбнулся Буран. – Поэтому могу наглеть.

– Че?!

– Шучу, раз ты все еще не научился разбираться в моем тонком юморе. Поясню – просто я первый успел застолбить себе лежак. В Пустыне рот лишний раз разевать не стоит – язык замерзнет да зубы потрескаются.

– Тогда это моя! – торопливо ворвался в каюту Сабля.

Я стоял в коридоре и увидел, как с верхней палубы спустился капитан «Девятикристального». Двигался он тяжело, как человек, давно сдавшийся собственному весу и старающийся ходить поменьше.

Мертвец повернулся к нему.

– О, а вот и благородный капитан Стиперсон! – услышал шаги Сэмуль и ловко выбрался из каюты. – Добрый день, капитан, я взял на себя смелость заполнить одну из кают. Добрым странникам нужно в Барроухельм, и я подумал, что вы будете не против.

Капитан стащил с головы меховую шапку, обнажив седую, с проплешинами, голову. Щеки командира «Девятикристального» обвисли, под глазами набухли темные мешки.

– Приветствую на борту, – недружелюбно буркнул он, а затем, проверяющим взглядом буравя нас, одну за другой стянул с рук варежки. – Извиняюсь за беспорядок.

Он чуть отвернулся и трубно высморкался в видавший виды платок.

– Еще раз простите.

– Нам нужно семь кроватей, – голос Мертвеца дрогнул. Что так взволновало седовласого пирата?

– Устроим. Сэмуль, идем. Надо поговорить. Вы пока устраивайтесь.

– Что случилось? – спросил я Мертвеца, когда мы остались в коридоре вдвоем. Из каюты слышалась шутливая перепалка Бурана и Тройки, лязгнула дверца печки, громыхнул табурет.

– У него на большом пальце правой руки перстень, – сказал Мертвец. Он посмотрел на меня и победно улыбнулся.

– Это что-то значит?

– На нем пирамида. Это тайный знак Добрых. Он поменялся, еще когда был жив отец. Раньше была рыба.

Я подумал, что мне послышалось.

– Что, простите?

– Я облазал весь Руддергтон в поисках хотя бы признаков какой-нибудь действующей ячейки. Тщетно. Либо всех местных Добрых вывели агенты черных капитанов, либо они сами растворились во времени. Конечно, за эти годы могли измениться знаки ордена, но хоть что-то должно было остаться. Какая-то мелочь, какие-то слухи. Мне не удалось найти ровным счетом ничего. И вот тут, стоя на этой жалкой пародии на корабль, я вижу знак Добрых. Идем. Мы должны поговорить с ним немедленно!

Капитана и его помощника мы нашли на ступенях трапа. Судя по всему, Стиперсон отчитывал своего подчиненного, а тот лишь изображал виноватый вид, явно привыкший к таким вот взбучкам, и терпеливо ждал завершения выговора.

– Что-то случилось? – заметил нас Стиперсон и недовольно поджал губы.

– Очень важный разговор, – сказал Мертвец и поднес палец к кончику носа, а затем к краю левого глаза, словно соринку убрал. – Очень важный.

– Это может подождать? – угрюмо поинтересовался Стиперсон.

– Нет. – Мертвец повторил странный жест, но в душе капитана ничто не шелохнулось.

– Это из ваших, мастер Стиперсон, – вздохнул Сэмуль. – Я пойду распоряжусь по поводу кроватей.

Толстяк нахмурился, а затем закатил глаза и кивнул Мертвецу:

– Идемте.

– Я хочу сразу заверить – в ваши игры не играю. Мне они не интересны, – сказал капитан Стиперсон, едва мы оказались в его каюте. Здесь тоже все поросло грязью. Стюардов на борту не держали, наверное, уже несколько лет.