Антон Орлов - Западня для ведьмы

Затем сюда и приехали. Эта красотка одиннадцать лет назад укатила в Сакханду вместе с мужем-торговцем, которого ее братец не жаловал, и давно уже о них ни слуху ни духу.

Если она все еще жива, ей сейчас двадцать девять. Уж такая красивая дама – Джахур видел ее портреты, хозяин показывал. Изящная, золотоволосая, с точеным белым личиком. Похожа на русалку или на песчанницу: их прелесть – словно отравленный золотистый мед, и сестрица господина Бровальда, говорят, в юности была вроде этих волшебных прелестниц. Персик на драгоценном блюде, такую надо искать по княжеским гаремам. Небось мужа прирезали, кому он нужен, а ее за большие деньги продали. Ее зовут Марлодия Шиверсойм, в девичестве Марлодия данг Бровальд – может, слыхали? Хозяин хоть и жадюга, но готов раскошелиться за сведения о норовистой сестрице.

Носильщики одобрительно цокали языками, когда Джахур расписывал, какая красавица эта Марлодия, а потом вклинился торжествующий фальцет паренька с тележкой: он видел своими глазами точь-в-точь такую женщину, как говорит Джахур-нуба, и за пятнадцать бахунов скажет, где ее искать.

Старшие заспорили: это вовсе не она, и звать ее не Марлодия, и лет ей не больше двадцати двух, и приехала она, по слухам, не из Ларвезы, а с того севера, который в стороне восходящего солнца. Их голоса звучали веско и пренебрежительно: знай свое место, молокосос, не влезай в серьезный мужской разговор.

Надо сказать, что несуществующая Марлодия, без которой господину Бровальду не видать наследства, была как вылитая похожа на Лорму. Орвехт никогда не видел царицу-вурвану, зато ее видел Эдмар, и вдобавок во время прошлогодней стычки в Олосохаре удалось допросить амуши из ее свиты, а волшебный народец, как известно, соврать не может.

Джахур без зазрения совести предложил сурийцам сделку: понятно, что девица, о которой вспомнил мальчишка, совсем не та, но давайте наплетем хозяину, что это, наверное, и есть его сестра? Ишак обрадуется и заплатит денег, которые поделим напополам.

Носильщики возмутились – не безнравственностью такого надувательства, а несправедливостью дележки: раз их участвует трое, и поживу надо делить по-честному, на троих.

На четверых, негодующе встрял мальчишка, это же он рассказал о золотовласой красавице из северной страны Руфагры! Ему пригрозили надавать тумаков, когда руки освободятся, но он не унимался, и спевшиеся мошенники сошлись на том, что ему, так и быть, тоже перепадет несколько монет, но он еще не дорос до полноправного участия в мужских делах и должен это понимать.

Джахур яростно торговался, однако в конце концов уступил: на троих, поровну, да наплюют за это боги в бесстыжие глаза и носильщикам, и всей их кровной родне.

Девицу звали Сонанк Амуан Глигодаго, и приехала она из Руфагры вместе со своим дядей, скупщиком редких старинных вещей. Этот муж темноволос и дороден, в зрелых летах. Выглядит важным, внушает почтение, а Сонанк держать в узде не умеет, во всем ей потакает: та и пирушки закатывает, и все время трется с разными мужчинами – тьфу, да и только. Появилась она в городе недавно, но уже успела нажить дурную славу. Будь господин Глигодаго сурийцем, он бы от такого неуважения удавился собственным поясом, либо, что вернее, удавил бы Сонанк Амуан. Или продал бы ее работорговцам, что гораздо практичней.

Это вполне может быть Лорма, дорвавшаяся до человеческого общества, и за компанию с ней Чавдо Мулмонг. Суно охватил холодноватый охотничий азарт. Немного поторговавшись – разве можно в Суринани без этого! – он раскошелился за сведения о «сестрице». Глядя на него честными глазами, проходимцы пересказали все то, что он и так уже слышал, и сообщили, где поселились Глигодаго.

В гостинице Бровальд без умолку ворчал, ругая своего слугу, жару, цены и грязную комнату. Владелец заведения знает о том, что на свете существует такая вещь, как кусок мыла? Ах, все-таки знает? Тогда почему же эту вещь не принесли вместе с тазиком для умывания и кувшином? Ах, за отдельную плату? Да он за «отдельную плату» наденет покореженный медный тазик на голову содержателю этого помойного притона с замызганными стенами! Ах, стены здесь вовсе не замызганные, просто постояльцы давят то, что по ним ползает? Вон как раз ползет… Уберите отсюда эту мохнатую красно-бурую дрянь длиной с палец! Он не согласен платить пятьдесят бахунов в день за помещение, в котором водится такое !

Владелец гостиницы, все с тем же благодушно-терпеливым выражением на полном лице, скинул заскорузлый вышитый башмак и прихлопнул насекомое. Пятен на стене стало на одно больше.

– Он сказал, чтобы мы тоже так делали, тогда все будет хорошо, – перевел Джахур.

Переводил он весьма вольно, опуская те оскорбления, которыми сыпал его благородный хозяин, и заодно доверительно объясняя сурийцу, что господин Бровальд – все равно что ишак, который поорет и успокоится.

После скандала и обруганного Бровальдом обеда агенты Ложи отправились с визитом к господину Глигодаго, подданному руфагрийского королевства.

Сакханда, столица Мадры, была городом большим, густонаселенным и пестрым, вдобавок на удивление терпимым к иноземным обычаям. Последнее для Суринани можно почитать за редкость: большинство сурийцев придерживалось мнения, что чужаки должны жить или так же, как они, или вообще никак. Те, кто сколотил Ктарму, именно этот подход взяли за основу для своего учения. Однако Мадра кормилась бесконечной куплей-перепродажей чего угодно, здесь сходились и пересекались торговые пути со всех сторон света – это была страна купцов, дипломатов, махинаторов, воров, авантюристов, но отнюдь не ярых борцов за Всеобщую Одинаковость.

Кроме того, на мадрийской территории находилось несколько деревень песчаных ведьм. Кто знает, насколько далеко простиралось их влияние и не они ли стояли за тем, что женщины здесь пользовались большей свободой, чем в соседних княжествах?

Пестрота Сакханды поначалу в глаза не бросалась, словно узкая полоска цветной росписи на глиняном кувшине. Большая часть городских построек напоминала корку на перепеченном пироге. Регулярно белили здесь только вокзал, остальные строения красили традиционной сурийской шугланью разных оттенков, которую получали из ядовитой шуглы с мясистыми зеленовато-бурыми листьями.

Местами в царстве бежевых, табачных, темно-коричневых домов и домишек попадались дворцы с мозаиками. Однотонные стены лавок и прочих публичных заведений украшали цветастые вывески. На многочисленных храмах Ланки Хитроумного, почитаемого в Мадре больше других богов, ослепительно сверкали лукаво-улыбчивые позолоченные маски покровителя Сакханды. Яркие зонтики придавали прохожим праздничный вид – словно по пыльным глинобитным улицам рассыпали пригоршни разноцветных бусин.