Антон Орлов - Западня для ведьмы

И еще здесь кишмя кишел волшебный народец. Довольно обычная картина для большого города, эту живучую нелюдь сколько ни выводи – все равно не выведешь. Разве что овдейцам с их пристрастием к порядку удалось потеснить докучливых соседей: в Овдабе за это отвечают специальные отряды магов, патрулирующие города и деревни. Но и там, по данным Ложи, гнупи, снаяны, тухурвы и прочая шатия скорее уж умело прячется, чем во всех смыслах отсутствует.

В Сакханде волшебных тварей отиралось больше, чем где бы то ни было. В атласно-голубом небе над приплюснутыми крышами и кирпичными башнями парили, крестовидно раскинув крылья, долговязые птицелюди, знающие ответ на любой вопрос. Ничего удивительного, что их здесь такое скопище: Сакханда – город искателей легкой наживы, нет-нет, да и найдется желающий сыграть с крухутаком в три загадки. То, что исход чаще всего плачевен для самонадеянных отгадчиков, последних не останавливает.

Бодрствующим крухутакам не дано скрываться под мороком невидимости, этот способ маскировки для них доступен лишь на время спячки, так что они всегда на виду. Зато множество других волшебных существ может находиться среди людей, не привлекая внимания, и заметит их разве что маг, или ведьма, или амулетчик с «Правдивым оком».

В этом городе, куда ни глянь, приметишь кого-нибудь, кому в человеческом поселении вовсе не место.

Под стенами рядом с покрытыми коростой нищими устроились амуши – вовсю кривлялись, корча гротескные гримасы и тряся колосящимися шевелюрами, передразнивали и попрошаек, и прохожих. Иной раз подставляли кому-нибудь подножку и жестоко веселились, когда возникала суматоха.

В воздухе вместе с пылью и колючим песком кувыркались хонкусы, радуясь ветреному дню, а кое-где на плоских крышах глинобитных домов сидели парами или кучками радужнокрылые флирии. Они до пояса похожи на субтильных девиц, а ниже талий у них брюшки, словно у насекомых, и тонкие суставчатые ноги, как у саранчи. Среди них попадаются и такие, что величиной с десятилетнего ребенка, и совсем маленькие, с мизинец.

Флирии людям не враждебны, но когда они в полнолуние носятся сумасшедшими хороводами, повстречавшийся им человек закружится вместе с ними, побежит следом, потеряв и разумение, и всякую осторожность – после чего станет добычей для каких-нибудь более опасных тварей, которые нередко сопровождают роящихся флирий в расчете на поживу.

Несколько раз Суно замечал в толпе темнокожих, как лилово-черные баклажаны, лысых джубов с длинными тонкими хоботками вместо носов. Эти питаются жуками, пауками, мухами, мелкими ящерицами, но к людям, хвала богам, гастрономического влечения не испытывают. Зато люди интересуют их в другом плане.

Всякий джуб – заядлый игрок и непременно таскает с собой или доску сандалу с набором фишек и фигурок, или мешочек игральных костей, или «барашки-собачки», это уж кому что больше нравится. Резаться во все это между собой джубы, конечно, могут, но куда больше их тянет сыграть с человеком. Ради этого они прикидываются людьми, обманывают, запугивают, идут на любые уловки. Причем главное для них не выигрыш – ставкой может быть что угодно, от золотых гор до сущей ерунды, – а сам процесс игры.

В Суринани ходили байки о владыках, которые продували джубам свои гаремы и княжества, и о везучих хитрецах, которые на этом деле разживались несметными богатствами. В Ларвезе джубов выслеживали и изгоняли, зато в Сакханде им было раздолье. Те, которых Суно заметил в толпе, для непосвященных выглядели, как мужи вполне степенного вида, но при знакомстве их могли бы выдать гнусавые голоса, которые этим существам нипочем не изменить.

Многовато здесь было разнообразной нечисти. Сказывалась близость окаянного юго-восточного края, и мадрийские маги опасались гонять визитеров такого рода, а то мало ли, чем это обернется.

Глигодаго снимали обветшалый двухэтажный дом с круговой галереей и беседкой на крыше, спрятанный за глинобитной оградой. Снаружи все неяркое, бежевое, пыльно-сероватое. От пристройки плывут острые кухонные запахи, на перилах галерейки сохнет тряпье. Внутри роскошные ковры и парчовые драпировки, богато вышитые подушки, тонкий аромат благовоний, на стенах блюда с эмалевыми пейзажами.

Руфагрийский скупщик антиквариата по-ларвезийски говорил скверно, а слугу-переводчика Бровальд, соблюдая приличия, оставил во дворе, но кое-как объяснились. Увы, произошла досадная ошибка. Сонанк и впрямь из Руфагры, родная племянница хозяина, и стало быть, приходиться сестрой Хевсойму данг Бровальду из Ларвезы никак не может. Что вы, что вы, какое там беспокойство, о чем разговор? Пристойно полноватый господин с благородной проседью в темной бородке даже руками протестующе замахал. С приятным человеком всегда приятно побеседовать! Засвидетельствовать почтение барышне Сонанк Амуан? Отчего же нельзя, оставайтесь с нами отобедать, племянница будет рада гостю, заодно попрактикуется в ларвезийском.

Чертами лица он напоминал Чавдо Мулмонга, как троюродный родственник. То, что называется «общим типом внешности». Это вполне могло быть результатом трудно распознаваемых чар личины, схожих с теми, которыми пользовался сам Орвехт.

А вот акцент у него интересный, весьма даже… Вполне себе иностранный акцент, однако моментами, когда говорящий бессознательно ослабляет контроль, мелькает чистое ларвезийское произношение – местоимение или половинка слова, – но искушенный притворщик тут же спохватывается и снова подбавляет акцента. Отследить это сможет разве что не менее искушенный наблюдатель.

Бровальд вовсю брюзжал по поводу своего слуги, который отбился от рук, и местных проходимцев, уверивших его, что барышня Глигодаго – та, кого он разыскивает. Вы бы знали, сколько он им заплатил за эту бессовестную ложь! Немало заплатил.

Когда он выложил подробности о потерявшейся сестре и наследстве, собеседник посочувствовал, даже предложил свою посильную помощь в поисках – возможно, начал строить какие-то планы насчет того, как использовать этого простофилю в своих целях. И тоже посетовал на здешний продувной народ: уже несколько раз покупали для Сонанк служанок на невольничьем рынке, а те, мерзавки, едва освоятся – и сбегают, хорошо, если не прихватив с собой что-нибудь из вещей. Хотя боги свидетели, голодом их не морим и смертным боем не бьем. Может, их нарочно так подучили, и они после побега возвращаются к торговцам живым товаром для следующей продажи? С этих сакхандийских девок станется.

Суно про себя усмехнулся: ага, еще один ожидаемый штришок. Сбегают , говоришь? Свертки с обглоданными костями небось на дальние от дома мусорные кучи таскаете, чтоб никаких улик.