Антон Орлов - Западня для ведьмы

Орвехту однажды подумалось, что своим нынешним влиянием на моду Китон жестоко и утонченно отомстил Ларвезе за свои многолетние унижения после проигранной войны.

А шарфик у него был вовсе не такой простой, как можно подумать. Не из лавки старого тряпья. Ценный подарок коллеги Эдмара, с сюрпризом в китонском духе. Весьма полезная вещь в путешествии вроде нынешнего.

Что особенно мило, Эдмар преподнес ему пару шарфиков: один новый, другой истрепанный, разлохмаченный по краям – и оба с секретом.

Перед тем как пересечь мадрийскую границу, посланцы Ложи из комфортабельного служебного вагона пересели в общий, с обшарканной грязноватой обивкой и слабым, но неистребимым запахом отхожего места. У других пассажиров эти двое симпатии не снискали.

Господин был пренеприятной персоной и всячески подчеркивал, что он занимает в обществе более высокое положение, нежели окружающие, а в этом дрянном вагоне оказался в силу досадных временных затруднений. Слуга на его придирки оскорбительно огрызался – так, что Бровальд этого не слышал, зато слышали остальные – и нехорошо поглядывал на чужой багаж, словно высматривая, чем бы разжиться. Непроницательный брюзга, не умеющий ладить с людьми, и нагловатая бестия из сурийского молодняка, подросшего в Ларвезе, вдали от потерянной родины. Свою легенду маг и амулетчик отыграли на совесть.

Сторонний наблюдатель, зная о том, что это спектакль, мог бы подумать, что Зомар развлекается. И его догадка не имела бы ничего общего с действительностью: Зомар никогда не развлекался, он и смеяться-то не умел. Ухмыляясь, он щурил глаза в хитрые вороватые щелки – чтобы скрыть угрюмую сосредоточенность воина, прибегающего к дешевым уловкам ради победы. Словно пруд, поверхность которого морщится и гримасничает кривым зеркалом, а под ней спокойная студеная глубина. Или, может, не спокойная, а полная застывшей ярости? В отличие от того же Дирвена, Зомар умел держать свои эмоции при себе.

Орвехт от лицедейства получал известное удовольствие: порой совсем неплохо побыть не собой, а кем-то другим. Это все равно что облиться в жару холодной водой или выпить бокал вина, какого раньше не пробовал. Ты все тот же, но твои ощущения от соприкосновения с миром на некоторый промежуток времени резко меняются. Это полезно. Благотворная встряска – и заодно словно возврат в студенческие годы, когда Суно играл в любительском театре при Магической Академии, поэтому он ценил приключения такого рода.

Жмурясь от взвихренного песка и сора, они вместе с другими приезжими пробирались через галдящую толпу в тот конец площади, где ожидали клиентов наемные экипажи и паланкины. Беленное известкой здание вокзала сверкало под синим небом, словно глыба сахара посреди мусорной кучи.

Торговцы, попрошайки и зазывалы хватали за одежду, господин Хевсойм данг Бровальд гневно и нелепо замахивался на них тростью (опасное оружие в руках Суно Орвехта, отнюдь не пренебрегавшего немагической боевой подготовкой). Джахур, тащивший за ним баулы, сыпал прибаутками по-сурийски, производя впечатление развеселого ушлого парня. Его одолевала жажда убийства, которую он привычно держал под контролем. Правда, убивать ему хотелось вовсе не людей. Смуглых аборигенов, которые наперебой причитали, норовя вцепиться в рукав его рубашки или в полу застиранного поношенного камзола, он в худшем случае поколотил бы. Зато хонкусов спалил бы дотла, использовав «Прицел Зерл» заодно с «Глазом саламандры», это был один из его коронных приемов против волшебного народца. Другое дело, что ему бы и в голову не пришло пренебречь приказом и начать действовать без команды Орвехта.

Оба вполне убедительно притворялись, что не замечают хонкусов, хотя кривляющихся пылевых пакостников мельтешило над толпой не меньше сотни. У каждого болталась нитка, довершая сходство с упущенным воздушным шариком. Если поймать хонкуса за нитку, можно потребовать, чтобы он убирался прочь, и он не сможет не подчиниться – таково Условие, непреодолимое для этой разновидности волшебного народца.

Может, кто-то из толкущихся возле вокзала людей их и видел, но ловить никто не пытался: одного прогонишь – остальные разбушуются еще пуще и отомстят за причиненную собрату обиду.

Мелькнул в толпе и амуши, укрытый от человеческих глаз мороком невидимости. Долговязый, гротескно тощий, длиннорукий, с косматой травяной шевелюрой. Возможно, один из прислужников царицы Лормы. На нем был голубой атласный балахон, заляпанный кровью, и ожерелье из дохлых улиток. Господин Бровальд и прохвост-слуга не вызвали у него повышенного интереса: всего-навсего пара простых смертных – игрушки, добыча, пища, такого двуногого добра вокруг полно.

Суно закрылся наглухо, сейчас никто не распознал бы в нем мага, а Зомар до поры до времени «усыпил» свои амулеты – кроме «Правдивого ока», искусно замаскированного под дешевый оберег. Похоже, что трюк удался: ни амуши, ни назойливый пылевой народец не удостоили их вниманием. Впрочем, предположения, лежащие на поверхности, не всегда верны, и, претворяя в жизнь коварный план, не стоит отказывать в коварстве противнику.

Рыдваны, издали выглядевшие неказисто, но вроде бы прилично, вблизи наводили оторопь.

Старинные кареты ларвезийской работы, в которых разъезжали еще прабабки нынешнего поколения. Какие-то практичные люди, наученные делать деньги из воздуха, продали их на юг, вместо того чтобы пустить на дрова. Суно решил, что в такую ловушку на колесах не сядет, ибо не угадаешь, когда ей наступит конец: проковыляет она с полшаба, истязая тебя тряской и скрипом, а потом развалится на очередном ухабе – и на этом, может статься, твоя сыскная миссия бесславно закончится, на радость Чавдо Мулмонгу.

Были здесь и облезлые коляски поновее, тоже отрыжка просвещенного мира. На сиденье одной из них бесстыдно развалилась девица-амуши с вплетенными в травяные космы разноцветными ленточками. Она шутовски гримасничала и облизывала подбородок длинным трупно-зеленоватым языком, в прорехах рванины из коричневого с золотым шитьем шелка виднелись острые груди с серо-зелеными, как будто заросшими лишайником, ореолами сосков.

Судя по всему, никто из людей, кроме мага с помощником, ее не видел, но в то же время желающих сесть в этот экипаж не находилось, хотя возница вовсю зазывал пассажиров. Смутные ощущения на уровне «мне не нравится», «мне туда не хочется» спасали не обладающую магическим зрением публику от перспективы прокатиться в компании амуши – скорее всего в один конец и в последний раз.

Выслушав посулы возницы, мешавшего сурийское наречие с ломаным ларвезийским – мол, домчу, как по княжеской дороге, – господин Бровальд раздраженно отмахнулся: дороговато. У кого-то из приезжих посреди сутолоки стащили баул, поднялся шум, кто сочувственно причитал, кто показывал, куда побежали воры, причем разные доброхоты тыкали пальцами в разные стороны.