Антон Орлов - Западня для ведьмы

Убедившись, что в этот золотой вечерний час он видит точь-в-точь ту же картину, что и вчера в сиянии полдня, только освещение и тени изменились, он украдкой сделал знак Зомару, пришпорил свою лошадь и подъехал к проводнику:

– Это что, я тебя спрашиваю, каналья?

– Дерево, господин, – глуповато осклабился провожатый, когда амулетчик перевел вопрос.

По ученой классификации мананаги – не деревья, пусть и вымахивают до небес, но ладно, пусть будет «дерево».

– И сколько еще мы будем возле него кружить, как муха на нитке?

Не та здесь местность, чтобы двигаться не сворачивая в нужном направлении, ориентируясь по солнцу или следуя подсказкам путеводного амулета. Слишком много в этом краю тенетников, раскинувших свои сети в солнечном мареве, да еще древних развалин, которые лучше обойти стороной. И в придачу гнезда насекомых: издали их можно принять за людские деревни, а вблизи за колонии тесно слепившихся грибов или кучи старых глиняных горшков. Это напоминало странствия по лабиринту: никуда не денешься, будешь ходить извилистыми путями, но оказаться сутки спустя на том месте, которому полагалось бы остаться далеко позади, – уже чересчур.

Проводник оправдывался, призывая в свидетели богов и Пса Забагду. Его улыбка была такой широкой, что болячка на губах начала кровоточить, а глаза, как будто подернутые мутноватой поволокой, оставались безучастными. Зачарован, понял Орвехт. И, видимо, при нем амулет, мешающий стороннему наблюдателю это почувствовать.

– Врешь, каналья! – взревел господин Бровальд. – Привел на старое место – за это тебе деньги уплачены?! Сознавайся, кому нас продал?

Незаметный знак Зомару – и тот, на лету схватив, что от него требуется, принялся перечить:

– Да почем вы знаете, что врет? Может, он зачарованный? Вам, хозяин, лишь бы напуститься на человека и обругать ни за что ни про что!

– Не лезь, прохвост, когда хозяин тебя не спрашивает! – осадил обнаглевшего слугу Бровальд.

Доказательств никаких, зато нужное слово произнесено. Чтобы наверняка определить, зачарован человек или нет, надо быть магом либо ведьмой, однако Орвехт сейчас для окружающих не маг Ложи, а частное лицо, недалекое и склочное.

– Он поклялся Южным Псом Забагдой! – не унимался Зомар, мигом перевоплотившийся в Джахура, словно актер на подмостках. – Люди такими словами не швыряются! Как есть зачарован, потому что смотрит как пень, я не волшебник, но птица я стреляная, а вам, хозяин, лишь бы поругаться! Его нарочно зачаровали, чтобы сбить нас с пути, потому что ваша сестрица, чтоб мне лопнуть, у кого-то богатого в гареме, и вам ее за просто так не отдадут. А этот господин, – он ткнул пальцем в сторону Кебрехта, – что-то казенное и ценное везет, а этому небось кто-то хочет помешать заключить сделку, чтоб он потом всех по миру не пустил, а господин военный нажил врагов, а этим, – он показал на молодых супругов, – задумал отомстить кто-нибудь, кто сам хотел взять ее в жены. Это ж все понятные дела, только я-то зачем с вами тут оказался? Я да он никому не нужны, – Джахур кивнул на парня в матхаве.

Мужчины начали обмениваться настороженными оценивающими взглядами: выходило, что каждый из них мог быть причиной неприятностей. Закутанная в темный балахон сурийка, сидевшая вместе с мужем в неказистой повозке, которую купили в Мепсахате, с негромким жалобным стоном вздохнула. Ее спутника это заставило дернуться, как от болезненного удара.

Вопрос, кто и когда зачаровал проводника? Те, кто следует за ними на почтительном расстоянии, до поры не высовываясь? Или кто-то из попутчиков, чью истинную сущность прячут мощные амулеты?

– Поехали, – брюзгливо процедил господин Бровальд. – На запад, не заблудимся, и что там объезжать, сами разберемся. А за этим местным прохвостом надо присматривать, зачарованный он или нет, веры ему никакой. Джахур, свяжи ему руки, пока чего не натворил, да не вздумай с ним сговариваться на какую-нибудь пакость против хозяина, а то я тебя, каналью, не знаю!

Камешек отскочил от полей шляпы и упал на мостовую. Дирвен не придал бы этому значения, мелочь же, с балкона или из птичьего гнезда, если бы тотчас не раздалось гнусное хихиканье.

Развернувшись в ту сторону – ну, нарвались, пеняйте на себя! – он увидел трех недомерков в раскрашенных картонных масках и шаперонах с бубенчиками, оседлавших щербатую кирпичную ограду. Они болтали короткими ножками, обутыми в деревянные башмаки, и обменивались глумливыми замечаниями, внаглую высмеивая его шляпу.

Амулет просигналил о присутствии волшебного народца.

Гнупи средь бела дня?! Быть того не может, они же боятся солнечного света, им от него худо становится… С другой стороны, деревянные башмаки, красные и зеленые курточки – кто же еще, как не они? А сизые рожи с длинными вислыми носами спрятаны под масками.

Черноголовые должны были совсем одуреть, если вылезли на улицу в это время суток, да еще давай задирать проходившего мимо амулетчика. Не иначе, обожрались какой-нибудь дурманной дряни, вот и потянуло на подвиги.

В скулу влепилось метко брошенное голубиное яйцо, после чего пакостники горохом посыпались с забора и кинулись наутек. Дирвен, направлявшийся, вообще-то, на свидание к Тамриле, этого так не оставил и бросился за ними.

Он решил во время своих тайных отлучек не пускать в ход боевые амулеты, а то застукают – и прощай, свобода. Но эту погань он загонит туда, где безлюдно – они как раз в таких местах гнездятся, – и вобьет в землю по самые макушки, а потом без промедления смоется. Уж это он умеет, послужной список у него о-го-го какой!

Подлые твари поплатятся. Шляпа им не понравилась… Что ж, его шляпа станет последним, над чем они посмеялись в этой жизни.

Следом за удирающими гнупи Дирвен повернул в темную подворотню, обо что-то запнулся и полетел на землю. Ему это пара пустяков, главное – сгруппироваться… Но тут его словно незримым прессом припечатало к пыльному булыжнику. Такая тяжесть навалилась – головы не поднимешь. Впрочем, по-настоящему напугало его не это, а замирающие импульсы «усыпляемых» артефактов. У него же без них никаких преимуществ!

Чья-то рука сгребла обезоруженного амулетчика за шиворот, и его поволокли из темени к сияющему, как вымытое зеркало, проему.

Подворотня вывела в заброшенный дворик, накрытый тенью от облезлого кирпичного дома. Окна и двери заколочены ветхими досками, все свободное пространство заполонила сорная трава.

И еще здесь обнаружился Эдмар. Сволочные глаза подведены, губы накрашены – точь-в-точь как у Энги Лифрогед. Можно побиться об заклад, это он специально, чтобы напомнить Дирвену Энгу!

Этому гаду сейчас полагалось бы лежать в постели и ходить не дальше, чем до горшка. Такие, как он, от крысиного яда не подыхают, но все равно сколько-то времени болеют.