Олег Фомин - Льдом и мечом

Оглушить обоих, забрать и улететь? Заманчиво, но… сделать так — признаться, что угроза действительно есть, как и загадочная наяда. Сельчане узнают, что западня провалилась, и обязательно найдут ту, кто гостей предупредил. Найдут и…

Нет, не улетит.

На душе мрак, вокруг — тоже, времени не остается, только и можно переставлять вялые ходули, что зовутся ногами, к неизбежности. Что же, бесы все дери, творится? Хотя… бесы и так уже дерут все и всех по всему миру…

Меж далеких домиков зажигаются окна, факелы, фонари, костры… Гул как в разворошенном улье.

— Слава героям! — кричит кто-то.

— Слава героям!!! — взрывается толпа.

Эгорд плетется среди пляшущих людей, на лицах безумное веселье, руки подбрасывают лепестки цветов, лапти молодых увальней вминают землю в раздольном танце, кружатся визжащие юбки, из кружек плещет пена. Воин-маг позволяет обвешать себя венками, всучить в деревянные ладони кубок, отхлебывает, не чувствуя ни вкуса, ни запаха, взгляд в пустоту…

Его усаживают за стол между Милитой и Тиморисом. Во главе восседают Деймус, кузнец и толстый творец пиршества, довольный до ушей. Стол тянется вдоль улицы, исчезает во тьме как черный луч, содержимое похоже на пестрый горный хребет. Здесь и бурые нагромождения жареных мясных боков, всяческие заросли салатов, пучки съедобной зелени, лук, чеснок, парующие жерла котлов, горшков и кастрюль с супами и кашами, озера вин, соусов, отдельной скалой высятся бочки с пивом.

Слуги суетятся как пчелы, едва поспевают резать мясо, раскладывать по блюдам, наполнять чаши, кубки, кружки, тяпнуть что-нибудь за щеку. Сотни маленьких водопадов: винных, пивных, суповых, — шипят, пенятся, льются из сосуда в сосуд, течет сплошной рекой звон посуды и галдеж. Ряженые музыканты дудят, хлещут по струнам, бьют в барабаны, люди непрерывным круговоротом льются из-за стола в пляс и обратно.

Тиморис обставлен дымящимися блюдами и кувшинами, девушки оплетают как плющи, лишь торчит голова, волосы как гнездо, глазищи только что вылупившегося птенца.

— А вот когда служил в гвардии… ик… Дасана Жабоглота… такого насмотрелся, чуть не поседел… Да не в тюрьме сидел, а поседел… то есть, не поседел… брр! Налей еще, милочка… Ай, умница, дай поцелую!

Милита, как ни странно, тоже наслаждается, по улыбчивым губам течет вино, глаза в огненной мгле ночи белеют ярче солнца, на щеках ямочки. Немертвая смеется шуткам, откинувшись на роскошный высокий стул, нога на ногу, пальцы играют наполовину испитым кубком. Рядом бородатый верзила пялится на оголенные бедра, живот и едва прикрытые зачарованной сталью груди, ручища опускается на коленку… Из-под плаща в бок наглеца упирается лезвие лука, рубаху облизывает лиловое пламя. Лапа отдергивается, верзила со скрипом отворачивается, глаза вздуты. Милита улыбается как ни в чем не бывало.

Эгорд вяло отщипывает кусочки мяса, вилка понуро ковыряется в салате, кубок почти не тронутый. Взгляд в очередной раз оглядывает толпу, ищет наяду…

— Люди! — поднимается Деймус с чашей вина. — Жители благословенного острова! Редко судьба посылает нам чужаков, еще реже — чужаков, которые не хотят причинять вред. Но сегодня свершилось небывалое! Нас одарили встречей великие герои!

— Слава героям! — нестройно гремит толпа, кружки в небо.

— На маленькой яхте, — продолжает староста, — через жадные просторы океана, полные диких спрутов и штормов, в земли демонов. Одни против полчищ. Несомненно, их ждет гибель. И тем бесстрашнее, прекраснее подвиг! Несмотря ни на что, наплевав на жизнь, — в бой со злом! Честь и хвала героям! Вечная слава!

— Вечная слава!!! — плещут голоса.

— Эй, кто здесь… ик… собрался погибать, я не… — Тиморис протестующе качает пальцем, но красненькие от хмеля и жара девушки услужливо льют в рот густое вино, суют пучок хрустящей травы, осыпают поцелуями, воин тает в хороводе влажных улыбок, что-то мычит.

Эгорд тяжко вздыхает. Тиморис выбывает, ясно как дважды два: и не вспомнит о дневном разговоре, ночью его вряд ли удастся откопать из-под груды сопящих девичьих тел и пустых кружек.

Вязнет в болоте омерзительно теплого времени, никак не может собрать детали окружающего безумия воедино, все кажется мешаниной из рук, ног, огней, бочек, юбок, разинутых ртов, ломтей мяса… Но что все это и зачем? Мысли ускользают… Только девушка в морском платье всплывает ясно, но лишь в памяти…

Эгорд ползет по течению праздника смиренно: восхваляют — кивает, пьют за его здоровье — поднимает кубок, уговаривают испробовать очередной кулинарный шедевр — откусывает кроху…

Обнаруживает себя танцующим с Милитой, даже не напрягается, тело помнит размеренные движения, обучал годы назад «младшую сестренку». Милита притворяется пьяной, но иногда, в неуловимые мгновения, очень даже трезво подмигивает Эгорду. Разумеется, никакие зелья, в том числе туманящие голову, не действуют на нежить.

— Скорее бы этот цирк закончился. — Милита кружится в толпе таких же кружащихся. — Когда уже все перепьются?

— Уговаривать тебя смысла нет. — Эгорд перехватывает за талию, девушка изгибается к земле.

— Жду не дождусь, когда эти болваны посмеют напасть. Так и хочется кровавой заварушки! Томлюсь в предвкушении, но, представь себе, не злюсь. Понятно, чем кончится, всех перебью, можно не волноваться.

Эгорда успокаивает лишь то, что на теле верная чешуя доспехов, у пояса готов нырнуть в ладонь еще более верный меч, а голова помнит череду безотказных заклинаний.

— Деймус, — обращается Эгорд спустя пару танцев, два недоеденных блюда и созерцание жалкого вида Тимориса, — пожалуй, отправлюсь спать. Вполне насытился, а завтра визит к магам и тяжелый путь…

— Твоя правда, гость, — почтенно кивает староста. — Героям нужно много сил, а их подарит лишь долгий и крепкий сон. Ступай, гость. Покои прибраны и натоплены.

— Передай Луфу, этот пир — лучший в жизни. — Эгорд заходит на крыльцо.

— Твоя хвала дороже бриллиантов. — Деймус кланяется до пояса. — Сейчас же передам. Доброго сна, гость!

Какое-то время наблюдает за пиром из окна третьего этажа в коридоре. Жители не притворяются, и впрямь несказанно рады героям, девушки липнут к Тиморису не по заданию магов или Деймуса — привыкшие к своим островитянки искренне жадны до историй и ласк чужака, в нем столько нового, невиданного. Просто никто не говорит, что будет завтра. Стараются об этом не думать. Многие даже убедят себя, что герои в самом деле уплыли к демонам совершать подвиги, а не сгинули в крепости магов…

Эгорд бродит по комнате из угла в угол, о том, чтобы снять доспехи, речи быть может. Не спать! Вот-вот нагрянут… И как будут пленить? Просто вломятся и свалят парализующими лучами? Или зачарованные простыни скрутят по рукам и ногам? Или магическая ловушка телепортирует прямо в крепость?