Олег Фомин - Льдом и мечом

Откуда ждать нападения?

И все же ощущается усталость, еще бы, день насыщенный, да и вино заползает в извилины, половина линий размыта. Придется потерпеть, бывало, трое суток махал мечом и ничего, живой…

Поток воспоминаний обрывается осознанием: лежит на кровати. Вот же предательское тело! Вскакивает как ужаленный, в торбах должно быть зелье бодрости, где же… ведь хорошо запасся… А, вот!

Глоток — и флакончик пуст. Линии вновь четкие, мысли не путаются.

Выходит на широкий полумесяц балкона. За белым мраморным парапетом убегает в скалу тропинка, исчезает где-то у вершины — у замаскированной крепости. Пейзаж напоминает о грядущей передряге.

Слева из-за скал — кусочек океана. Докатывается плеск волн, гнутся черные силуэты щупалец, но можно привыкнуть их не замечать, сосредоточиться на луне, россыпи звезд, водных просторах…

Тревога с каждой минутой проникает глубже, в сердце.

— Голосов не слышно, пир закончился, — бормочет Эгорд неугомонной тревоге. — Значит, Милита и Тиморис в комнатах. Я все знаю, готов к атаке… Как только нападут, пробиваюсь к Тиморису, привожу в чувство, Милита наверняка тоже готова, бежим к яхте… тьфу, к дракону… Улетаем.

Эгорд в мрачной задумчивости. Милита не улетит, пока не проникнет к магам. Что делать?.. Но в любом случае доберемся до дракона, не будет же она штурмовать крепость пешим ходом… А там по ситуации.

— Ладно, — громко выдыхает Эгорд, — справились с армией демонов, справимся и с… чем, неизвестно, но это наверняка проще армии демонов.

— Открытой вражде ответить легче, — знакомый женский голос, — а когда вьют западню и приглашают в нее зайти…

Эгорд оборачивается.

Наяда у краешка балкона, под тенью занавески, в лунном свете платье переливается не менее чарующе, чем на солнце. Волосы так же парят, как мерцающие на дне океана водоросли. Глаза… как же уютно в их глубине.

— Как ты здесь оказалась? — спрашивает Эгорд осторожно, словно боится спугнуть привидение.

— Пропустили, — пожимает плечами наяда. — Сказала, ты хотел меня видеть ночью в своей комнате. Пришлось врать, но…

— Нет. — Эгорд делает шаг навстречу. — Это правда, только и мечтаю тебя увидеть… в перерывах между ожиданием беды.

Девушка подплывает к Эгорду, шелковое полотно лица можно разглядывать всю жизнь, блуждать в этих волшебных линиях…

— Эгорд, почему вы не улетели?

— Друзья не хотят. Причины слишком уж сомнительные, но я не могу бросить. И еще…

— Что?

— Жители и маги узнают, кто нас предупредил, и… Я…

Девушка берет лицо Эгорда в ладони, вновь ощущение теплой воды, морской колыбели на окраине мира.

— Так хорошо… Забываю узнать твое имя…

— Ой… — Девушка смущенно подносит пальцы к губам, впервые улыбка не печальная, а самая девчоночья. — Точно, и я забываю назваться…

Миг, и вновь печаль. Улыбчивая, но все же печаль.

— Не нужно, — качает головой девушка. — Ведь ты как-то меня называл, когда вспоминал, верно? Пусть это имя и останется. Чистое отражение меня.

— Наяда…

— Прекрасно. Спасибо, Эгорд… Ты подарил мне меня.

Девушка порывом бриза к Эгорду, воин-маг нежно прижимает к себе теплую прохладу, или прохладную теплоту, гладит воздушные волосы, те легко звенят, как стайки крошечных пузырьков.

— Что будешь делать, — спрашивает Наяда, — когда ворвутся?

— Сражаться.

— Верно… Сражаться надо.

— Ты говорила, что страдаешь предчувствиями. Они еще с тобой?

— Всегда. Они по-прежнему говорят, что эта ночь для меня последняя.

— Нет…

— Предчувствия меня не обманывают. — Девушка поднимает глаза, блестят дорожки слез, но еще сильнее — улыбка. — Не страшно. Предчувствия шепчут, что с тобой все будет хорошо. Ты выберешься, это главное!

— Наяда! — В горле соленый ком.

— Не нужно, Эгорд. — Лицо девушки ближе. — Пусть эта ночь будет самой прекрасной в моей жизни.

Какая же она легкая, думает Эгорд, поднимая Наяду, мир теряется, глаза становятся ненужными, закрываются. Эгорд и сам обретает невероятную легкость, словно стальная чешуя превращается в настоящую, вырастают плавники, и он с Наядой кружит в синих глубинах, среди китов и медуз, в жидком свете кораллов, жемчужин, прозрачных рыб.

Лежат на балконе, под звездным небом, на ворохе мягких тканей. Так можно себя чувствовать на берегу, когда теплая волна накрывает тело, но не растекается, а дремлет как одеяло. Девушка обнимает, пальчики водят по лицу и шее…

— Не жалею ни о чем, — шепчет она. — Было немало мгновений, ради которых стоит пройти через мрак. Это — лучшее из всех.

— Наяда, мы улетим вместе, — с боевой дрожью говорит Эгорд, — никому не позволю…

— Эгорд… — Рука девушки застывает на амулете спрута. — Что это?..

— Староста сказал, с этими оберегами спруты нас не тронут…

— О боги, Эгорд! — Рука Наяды отдергивается как от пираньи. — Сними немедленно!

Повторять дважды не приходится, кому-кому, но только не Наяде, Эгорд вскакивает, рывок — и цепочка со спрутом исчезает меж ножек парапета, во тьме ночи.

В мозг бьет муть, Эгорд заваливается вперед, Наяда подхватывает, закидывает его руку себе на плечи, осторожно сажает на колено.

— Эгорд, что случилось? — испуганный голос. — Ты меня слышишь?

Воин-маг кивает.

Голова опять ясная, даже яснее, чем весь минувший день. Дурак… Бесы, какой же дурак!

Все из-за этой жалкой погремушки! А он гадал, что за меланхолия с утра до ночи, опасности раскрывались одна за другой, подтверждались, а он смирился, дескать, пусть идет как идет, все равно сделать ничего не в силах… Убить мало этого Деймуса! Хотя он и прочие жители — напуганные игрушки магов. Всему виной эти индюки в крепости!

Вот же бесово болото, а ведь желание Милиты разгромить магов и жажда Тимориса до простых человеческих радостей — тоже из-за амулетов! Чтобы никто не покинул остров! Надо срочно сорвать эту мерзость с их шей…

— Одевайся, — быстро говорит Эгорд. — Мы улетаем.

Спешно ныряет в штаны и рубаху, заматывается в кожаные подкладки, щелкают застежки доспехов и ремней. А ведь останься разум чистым, уже давно бы сообразил, чем дело пахнет, Наяду в охапку, Милиту и Тимориса за шиворот, на дракона и поминайте, как звали.

— Эгорд, меня все равно… — обреченно начинает Наяда.

Воин-маг затыкает ей рот крепким, но нежным поцелуем.

— Прорвемся. — Хватает за руку, бегут к двери.

Пальцы обрастают иголками инея, заклинание сорвется на всякого, кто не захочет проявить дружелюбие.

Открывает дверь.

Сверху в лицо смотрит кошмарное чудовище. На синей коже пленка слизи, провал рта венчают щупальца, среди бликов лысины — черные глаза. Инистая рука Эгорда опускается, воин-маг смотрит на страшный танец щупалец, не пошевелиться. Чудовище качает мощными клешнями, столбы ног книзу расширяются как две горы, на спине огромная тяжелая конструкция из гигантских щупалец, вееров и шипов, оттуда вылезают и прячутся обратно всяческие морские твари…