Олег Фомин - Льдом и мечом

Архимаги под надзором саффлов скрываются в зале с порталом, остальные начинают оживать, суета набирает обороты. Похоже, до всех лишь сейчас дошло окончательно, что война в прошлом, они живы, а посему — надо что-то делать дальше, с чего-то начинать новую жизнь, а рядом никого, кто бы подсказал… Эгорд бредет в текучих коридорах толпы, Тиморис огораживает его как столичного барда от поклонников, все чаще и настойчивее пристают с вопросами: полудемоны, жрецы, истерзанные пытками рабы и рабыни. Почему именно к нему — непонятно.

Но факт с каждой минутой твердеет: Эгорда считают лидером. Вся надежда на Тимориса, пусть как-то объясняется, переводит невнятные отговорки «лидера» в связную речь. Именно сейчас Эгорду не хочется брать на себя какой бы то ни было груз, жаждет лишь отправиться в мир демонов, отомстить Зараху!

Летуны освобождают последних жрецов и жриц, некоторые уже на грани — кости торчат, глаза слепые, на губах трепещет бред. Светлый Орден решает исключить самых истощенных из предстоящего ритуала открытия врат, на несчастных рисуют защитные руны.

Эгорд отстегивает тяжелый от чужой крови плащ, тело выпрямляется как лук, которому перерезали тетиву. Потускневшая ткань изорвана, в дырах, еще этот порез от Милиты на всю ширину. Такой одежей побрезгует распоследний нищий.

Пальцы нащупывают на спине промокшую материю, тут совсем недавно были стальные чешуйки. Но уже скоро к ногам Эгорда сползаются морские создания, верные спутники саффлов. Недостающие чешуйки сверкают в клешнях, зубах, жгутиках. Существа заползают на Эгорда, тот слегка вздрагивает от щекотки, но улыбается, позади копошение, постукивание, словно работает маленькая кузница.

«Мы ждем указаний, друг Ударага», — врывается в голову рокочущий хор саффлов.

— Вам придется указывать самим себе, друзья. — Эгорд оборачивается. — Я ухожу, а никто лучше вас не направит других полукровок. Объединитесь в один разум и примите решение. В конце концов, вы освободились от воли архимага не для того, чтобы переходить к другому хозяину. Поступайте свободно.

«Благодарю, друг!» — Теперь многоголосье слитное, кажется, что думает кто-то один.

Эгорд обнаруживает, что чешуйки на месте, гладкие, теплые, как только что выплавленные.

— И вам спасибо.

У портала темные архимаги читают заклинание, когти вычерчивают в воздухе острые фигуры. Между колоннами — саффлы, следят за каждым движением. И за каждой мыслью. Эгорд на возвышении телепорта, лицом к пока еще пустому входу.

— Не передумал? — теребит за руку Тиморис, нижняя половина тела утоплена в тени портальной плиты, голова торчит на уровне пояса Эгорда.

— Передумал, — кивает воин-маг. — Убью Зараха не льдом, а мечом.

— Ясно, — вздыхает Тиморис. — Да, наверное, я трус и…

— Замолчи. Не вздумай морочить этим голову. Это лишь моя битва, никому не позволю за нее отвечать. А уже тебе и подавно.

— Уже решаешь за меня? — невесело усмехается Тиморис.

— Не вешай нос, дружище, — улыбается Эгорд. — Тебя ждут трактиры, много вина и красоток, расскажи им о наших передрягах, можешь приукрасить в свою пользу…

— Вот же паразит! — неизвестно кому жалуется Тиморис, но лицо и голос на поправку. — Говорит так, будто собрался помирать. Убью, гада!

— Ну вот, узнаю старого Тимориса.

— Сам ты старый! Я еще мальчик, спроси любую девочку…

За воротами массовый крик, в зал втягиваются черные струи силы, обвивают архимагов, те направляют ее к порталу, ленты черноты скручиваются в веревки, обвязывают каменные полумесяцы. Меж ними разворачивается тьма, бездонная воронка воет голодным зверем.

— Прощай. — Эгорд не может оторвать взгляд от влекущей бесконечности.

— Я те дам прощай! — грозит кулаком Тиморис. — Только попробуй не вернуться, я тебе…

Хочется услышать, что же такое сделает Тиморис, если Эгорд не вернется, однако нога уже ступает в портал, фраза мгновенно затухает, вокруг только рев и черные пружины смерча, сознание летит в бесконечность туннеля…

Ощущение странное.

Похоже на секунды, когда перед самым пробуждением вдруг осеняет, что это сон: облегчение, даже некое чувство власти.

Эгорд «просыпается» в клетке, уже стоя — перед стеной толстых вертикальных прутьев. Даже не прутьев, а труб. Думает, это ресницы еще не расцепились, но нет — веки подпрыгивают, вжимаются в брови, глаза распахнуты шире некуда, но — все те же прутья. То есть, трубы.

За ними — пейзаж громадной величины. Эгорд понимает, что попал на склон неизмеримо гигантской лестницы, а клетка — внутри одной из ступеней. Лестница бескрайняя, и в высоту, и в ширину, горизонты растворяются в зеленоватой мгле. Наверное, сейчас ночь. Или вечер. Небо такое же сумрачное, с оттенком зелени, а тучи кровавые, бегут пугающе быстро, словно в вышине время летит быстрее раз в десять. И столь же часто вспыхивают сетки молний.

Все — из металла. Железо, сталь, медь… Ничего деревянного, каменного, глиняного… Только металл. Воздух пропитан его запахом.

Широкая, как улица города, ступень отполирована до зеркального блеска, по обочинам сталь тусклая, исцарапанная. Ветер метет пепел и застывшие лавовые капельки, катит шарики ртути, скользят и плывут бурые хлопья ржавчины, которая встречается здесь чаще всего прочего, как замена мху, плесени, тополиному пуху.

На столбах горят люди, огонь освещает ступени-улицы, но крики слабые, тягучие, словно грешники давно привыкли. Лестницу пересекают реки лавы, потоки трудно увидеть из-за нагромождений металлических плит, цепей, стволов, демонических статуй, но линии течений прослеживаются по оранжевой ауре.

Перед глазами сгущается муть, Эгорд понимает, что задыхается, голову ломит боль.

Ноги подгибаются, колени бьют в пол, рука хватается за горячее горло.

Вот идиот!

Знал же: идет в царство демонов, видел Зараха, все тело которого — сплошь облако яда. И не подумал запастись противоядием!

Судорожно шарит по торбе, еще есть несколько бутылочек…

Жадный глоток осушает стеклянный сосудик… Боль, тошнота и разводы плавно отступают. На сколько этого хватит? Эгорд пересчитывает флаконы: еще пять. Долго не продержаться, надо спешить. Найти Зараха, убить… Желательно — вернуться. Но сперва — выбраться из клетки.

Эгорд оборачивается, глаза ищут выход, а находят…

К полу прикована девушка в доспехах. Ноги сведены вместе, руки наоборот — раскинуты, даже чуть растянуты. Запястья, лодыжки и талию скручивают черные стальные змеи, ныряют в пол с одной стороны, выныривают с другой, чешуйчатые кольца ровно вращаются, как шестерни.

Кожа пленницы излучает нежный белый свет, тело сияет теплой пеленой. Девушка напоминает Наяду: лицо прекрасное, но нельзя запомнить, наверное, из-за того же света, что размывает очертания. Волосы из света стелятся по плечам и груди, некоторые дотекают до живота, нельзя разглядеть каждый волосок по отдельности, они как острые слитки. Если бы свет имел свойство превращаться в лед — скорее всего, выглядело бы так. Громоздкие, в несколько слоев, доспехи тем не менее кажутся легкими, гибкими, словно часть кожи. Серебристые пластины граничат между твердым и жидким состояниями, переходят из одного в другое, и эти линии переходов даже можно заметить.