Павел Корнев - Осквернитель

Пройдя в обеденный зал, я спокойно огляделся по сторонам и без особой спешки приблизился к угловому столу, за которым изволил завтракать старший дознаватель надзорной коллегии Ференц Ольтер, тучный и неопрятный дядька, куда более умный и опасный, чем могло показаться на первый взгляд.

– Ну, наконец-то, – без всякой радости протянул он при моем появлении, вытер пухлые пальцы салфеткой, после промокнул жирные губы и поморщился: – Право слово, я уже начал беспокоиться, что придется задержаться здесь до обеда!

– И чем это могло вас обеспокоить? – Я передвинул стул от соседнего стола и уселся на него, навалившись на упертую перед собой в пол трость. – Неужели вам не пришлась по вкусу местная кухня?

– Что вы, мастер Шило, что вы… – Дознаватель кинул салфетку в тарелку, жестом позволил официанту убрать блюдо с обглоданными перепелами и доверительно сообщил: – Просто я решил бороться с тучностью. Больше двигаться, меньше кушать. А застрял бы здесь надолго и точно не справился с соблазном плотно пообедать.

– И что же привело вас сюда, мастер Ольтер?

– Сущие пустяки, – улыбнулся Ференц, буравя меня холодными глазками. – Пусть не покажется это вам смешным, но я заблудился и уповаю, что вы укажете правильное направление…

У меня внутри при этих словах все так и похолодело, но виду я не подал и лишь ослабил накрахмаленный воротник сорочки.

– Выражайтесь яснее, прошу вас, – попросил незваного гостя.

– О! – Дознаватель сделал вид, будто только сейчас сообразил, сколь двусмысленно прозвучали его слова, и всплеснул руками: – Поверьте, мастер Шило, нисколько не хотел сбить вас с толку. К вашим деловым интересам, столь обширным, сколь и противозаконным, мой сегодняшний визит отношения не имеет.

– Как от сердца отлегло, право слово, – хмыкнул я. – Так что вам надо?

Вместо ответа Ольтер вытащил из внутреннего кармана мятый листок и кинул его через стол. Я развернул бумагу и обнаружил на ней портрет незнакомого господина лет сорока. Тогда сложил лист и передвинул его обратно.

– Не знаю такого.

– Оставьте себе, – не притронулся к портрету дознаватель. – Это растратчик. Просадил кучу золота из-за болезненного пристрастия к опиуму и ударился в бега. И, поскольку всем известно, кому принадлежит большая часть нелегальных курилен столицы, я решил, что вы сможете мне помочь.

– Извините за прямоту, но с какой, собственно, стати?

Ольтер вздохнул, будто холм содрогнулся, и устало улыбнулся:

– Разве не очевидно, что мой визит сюда – это выражение уважения? Или полагаете, будто облавы не скажутся на посещаемости ваших заведений самым прискорбным образом? А ведь я очень исполнительный. Не поймаю мерзавца сегодня, буду вынужден прийти с обыском завтра. И послезавтра. Эту декаду, следующую… Мне показалось просто невежливым доставлять вам столько неудобств. – Слова дознавателя под конец просто сочились ядовитым сарказмом. – Так что скажете, мастер Шило?

Я прищелкнул пальцами, а когда издали наблюдавший за разговором Клаас Дега приблизился, указал ему на листок:

– Проверь наши курильни, если найдешь этого господина, незамедлительно сообщи… – Я посмотрел на дознавателя: – Куда сообщить, мастер Ольтер? В контору?

– Буду либо в конторе, либо в сквере Старого Людовика, – сказал толстяк. – Там жарят чудные хлебцы, – добавил он и с брезгливой гримасой отодвинул от себя тарелку. – Не чета вашим…

– Исполняй, – распорядился я. Дега взял со стола листок и поспешил на выход.

Толстяк задумчиво поглядел ему вслед, потом грузно поднялся со стула и улыбнулся:

– Два разумных человека всегда договорятся друг с другом.

– Несомненно, – бесстрастно ответил я и добавил, намеренно не произнося фразу до конца: – Вы давно не появлялись…

Дознаватель поглядел на меня сверху вниз и растянул в неприятной улыбке толстые губы.

– Теперь будем видеться чаще, – пробурчал и отправился восвояси. Оплатить завтрак ему и в голову не пришло.

Я проводил взглядом тучную фигуру и прошел в заднюю комнату, где уже подпирал стену успевший вернуться в ресторацию с черного хода Дега.

– Искать? – помахал он в воздухе сложенным листом.

– Ищи, – подтвердил я. – Если будет при деньгах, выдои и сдай, но в любом случае не позже вечера. А на мели окажется – вызывай толстяка сразу, как найдешь. И ни трубки в долг, понял?

– Понял.

– Поговори с Шарлем Фаре, он посоветует, куда в первую очередь заглянуть.

– Получается, толстяк опять в местном отделении надзорной коллегии обретается?

– Там, – подтвердил я.

Фиаско с розыском похищенных наконечников поставило на карьере мастера Ольтера большой и жирный крест, и теперь старшему дознавателю вновь приходилось самолично рыть носом землю, вместо того чтобы просиживать штаны в уютном служебном кабинете. Якоб Ланье был не из тех, кто прощал подчиненным подобного рода неудачи.

– Какие-то планы на сегодня? – спросил Дега, пряча листок в писарский планшет.

– Нет, – качнул я головой и предупредил: – Съезжу к Майло, к обеду вернусь.

– Понятно, – кивнул помощник и отправился на поиски растратчика.

Я устало помассировал виски, вздохнул и вернулся в обеденный зал. Визит дознавателя оставил после себя на редкость неприятный осадок. И не в откровенном презрении Ольтера дело было – да плевать на толстяка! – нет, душу грыз червячок сомнения: а ну как это был всего лишь пробный шар? Вдруг сыщики надзорной коллегии пронюхали о моей причастности к убийству Готье? Или Ференц ищет возможность выслужиться и решил копнуть под меня по собственной инициативе?

В любом случае с Майло Живицем переговорить не помешает. Если мне шьют дело, законнику с его связями во Дворце правосудия выяснить подробности не составит никакого труда. А даже если и составит – содержание он получает немалое, пусть отрабатывает.

Я вышел на крыльцо ресторации и махнул рукой охранникам, но, как только Гастон ухватил вожжи, из соседнего переулка наперерез карете выехал крытый парусиной фургон.

– Убирай колымагу! – крикнул Ори вознице, тот кивнул и принялся разворачивать тяжеловозов, а потом задний борт фургона вдруг с грохотом распахнулся и наружу высыпали вооруженные дубинками крепкие парни с красными повязками на рукавах.

– Лежать! – заорал один из них. – На землю!

И сразу – пронзительная трель служебного свистка.

В таких случаях все решают мгновения. Мгновения, которые отпущены на принятие правильного решения.

Бежать, бить в ответ или послушно плюхнуться мордой в грязь?

Ошибешься – пропал. Пропал, как и не было.

Угадаешь…

– Брось! – рявкнул я на выхватившего нож Ори и послушно улегся на грязные булыжники мостовой.