Павел Корнев - Осквернитель

– Мастер, – подступил ко мне Дега, – мы ведь не спустим язычникам такого неуважения? Сейчас они привезли шестьсот бочонков вместо девятисот, а зимой и вовсе про нас забудут! – Парень раскраснелся, до предела накрутив себя, и нервно забарабанил пальцами по обшарпанному планшету. – Треть! Они поставят треть от обещанного и на этом успокоятся? Да мы так в трубу вылетим! Неуважение? Да бесы меня задери, это самый настоящий плевок в душу!

– Уймись, – оборвал я помощника. – Давай для начала выслушаем капитана, а потом уже станем рассуждать о неуважении и ответных мерах.

Но если начистоту – не навались на меня столько всяких проблем, и сам бы сейчас рвал и метал. Выручки от продажи шестьсот бочонков опиума хватит лишь на возврат долгов и банковского займа, и пусть никто из партнеров и не окажется обделенным, нам самим прибыли не видать как собственных ушей.

А это нехорошо. Никто не может безнаказанно запускать руку в мой карман. Как уже сказал Дега, это не простое неуважение, это самый настоящий грабеж.

Я все это прекрасно понимал, но был при этом абсолютно спокоен. Когда наваливается слишком много проблем, волей-неволей начинаешь переоценивать приоритеты.

Отыскать Берту, спустить под пирс Марка, избавиться с помощью болезного господина от браслета и только потом – выбить долг из нерадивого поставщика. Именно так, исключительно в такой последовательности.

Вот только когда распахнулась дверь и в каюту шагнул капитан, мысли о приоритетах враз вылетели у меня из головы.

– Ты?! – уставился я на высоченного широкоплечего мужчину с черными как смоль волосами и еще более темными, просто бездонными глазами. – Какого беса ты сюда заявился?!

– Я тоже рад тебя видеть, Себастьян! – добродушно пророкотал Густав Сирлин, но добродушным был лишь его голос. Чернокнижник оценивающе посмотрел на безмятежно смаковавшего вино Ловкача, перевел взгляд на подобравшегося Эдварда Роха и задумчиво улыбнулся: – Вижу, ты серьезно подготовился к разговору…

– О да, Густав! Чрезвычайно серьезно, – подступил я к нему. – Когда меня уведомили, что его светлость князь Симуш не в полном объеме исполнил свои обязательства по сделке, я подумал: ерунда, не может такого быть! Князь Симуш не тот человек, который столь безответственно относится к взятым на себя обязательствам. Уверен, сейчас он в поте лица своего собирает опиум на полях новых владений! И что же на деле? А на деле князь Симуш прибыл в Акраю! Как же он собирается выполнять свои обязательства, пребывая вдали от плодородных долин? Скажи, как?

– Дорогой Себастьян, – укоризненно покачал головой Густав Сирлин, ныне известный как князь Симуш, – твои справедливые упреки разят прямо в сердце! – Он выдержал паузу и вдруг ткнул меня пальцем в грудь. – Но представь, какие душевные терзания довелось испытать мне, когда стало известно, что мою дочь, плоть от плоти моей, похитили, а самый надежный деловой партнер во всех Святых Землях и пальцем о палец не ударил, дабы вызволить ее из неволи! Представь, как разрывался я между долгом и семьей!

Если чернокнижник рассчитывал вынудить меня признать собственную неправоту, то он просчитался. Я упрямо выпятил вперед нижнюю челюсть и выдал:

– Тебе бы стоило получше следить за своим отростком и не совать его куда ни попадя!

– Золотые слова! – поддержал меня сопровождавший чернокнижника Карл Вадер. – Жаль запоздали лет на пятнадцать, – с печальным вздохом добавил он, налил себе вина и отсалютовал бокалом старым знакомым: – Якоб, Эдвард, ваше здоровье!

Густав скрипнул зубами, и в его мрачных глазах промелькнуло нечто столь опасное, что у меня враз пересохло во рту.

– Побольше уважения! – потребовал чернокнижник. В далекой Пахарте он прошел путь от безызвестного наемника до одного из владетельных князей, и потому давно отвык от подобного тона.

– Уважения? – хмыкнул я и, прекрасно понимая, что играю с огнем, все же не удержался от шпильки: – Выполни свои обязательства, и весь трюм тебе чистым уважением загружу!

Густав сдержался. Дернулся, обжег меня всколыхнувшейся внутри тьмой, но сдержался.

– Приложи ты хоть какие-то усилия к розыску… – он запнулся, не сразу припомнив имя дочери, – Луизы, меня бы сейчас здесь не было, а твой ненаглядный опиум прибыл бы в полном объеме, пусть и немного позже оговоренной даты.

– Я сделал все, чтобы найти ее.

– Этого оказалось недостаточно!

– Недостаточно – это шестьсот бочонков опиума вместо девятисот!

– Если не отыщем мою дочь, нынешние шестьсот бочонков станут последним опиумом, что ты получил из Пахарты.

– Это угроза?

Густав прошелся по каюте, схватил со стола вазу с персиками и вдруг со всего маху зашвырнул ее в переборку. Хрусталь разлетелся вдребезги, фрукты покатились по полу, но, за исключением Клааса, никто даже бровью не повел.

– Себастьян, ты кое-чего не понимаешь, – развернулся ко мне Сирлин. – Луиза – моя дочь. Моя плоть и кровь. Сама по себе она никому не интересна, но через нее сживут со свету меня! Если не вытащим ее, мне конец! Это ты понимаешь?

Я обдумал его слова и покачал головой:

– На свой счет можешь не волноваться. Мне известно, кто именно похитил Луизу, и они никак не связаны с Пахартой.

– Тебе известно, да? – не поверил Густав. – А вот что известно мне! Мне известно, что весь этот год в храмах Ашну Черного собирали пожертвования на выкуп моей дочери. Надежные люди вызнали, что требовалось набрать десять тысяч стильгских крон и, если они заполучат девочку…

– Раньше об этом думать надо было, – хмыкнул Карл Вадер.

– Да заткнись ты! – отмахнулся от него чернокнижник.

– Разве Ямхани, пятирукий и двуликий, не прикроет своего верного слугу? – удивился я.

– Владыки Неба редко вмешиваются в дела смертных, – поморщился Сирлин, который стал посвященным туземного божка смерти после бегства из Святых Земель. – Расклад простой: или мы находим Луизу, или попрощайся с остальным опиумом. По не зависящим от меня обстоятельствам.

Я покачал головой:

– Густав, ее похитили совсем с другой целью. Не ради выкупа, не для того, чтобы досадить тебе.

– Не буду спорить, – пожал Сирлин плечами, – но я точно знаю, что жрецам Ашну Черного удалось набрать нужную сумму еще месяц назад. А за десять тысяч крон многие и мать родную продадут.

– Не в этом дело…

– Дело всегда только в этом! Золото и власть! И больше ничего! – Густав прошелся по каюте и встал у окна. – Если понадобится, – произнес он, – я утоплю этот город в крови, поэтому лучше помоги мне отыскать Луизу.

Пустым бахвальством слова старого знакомого точно не были, поэтому я проглотил очередную колкость и спросил:

– У тебя есть какие-то зацепки?