Павел Корнев - Осквернитель

– Нужно перетряхнуть пахартскую общину, – кровожадно оскалился Сирлин. – Отыщем почитателей Ашну Черного – отыщем Луизу.

– Пф-ф-ф! – не выдержал до того безмолвствовавший Эдвард Рох. Он поднялся из кресла и небрежно отпнул попавшийся под ногу персик. – При всем уважении, Густав, но ты совершенно оторвался от наших реалий! За время твоего отсутствия Святые Земли стали несколько менее святыми, чем были раньше. Переселенцы плюют на наши законы, каждый второй втайне продолжает почитать своих языческих божков, а каждый четвертый делает это открыто. – Лучник усмехнулся и указал на меня. – Не далее как месяц назад Себастьян презентовал кисть одного из попавших в немилость бедолаг, так ее полностью покрывали ритуальные татуировки этого вашего Ашну Черного. И думаешь, таких в городе единицы? Ха! Нет счета им, имя им – легион!

Густав Сирлин был знаком с лучником не один год, поэтому подвергать его слова сомнению не стал и лишь вопросительно хмыкнул:

– Кисть, да?

– Пришлось немного укоротить загребущие руки, – пожал я плечами. – Обычное дело.

– Значит, все не так просто, как представлялось мне из Пахарты, – задумчиво пробормотал чернокнижник. – Досадно…

Но тут Карл Вадер оторвался от разговора с Ловкачом и напомнил:

– Густав, ты еще о какой-то жрице говорил.

– Пустое! – отмахнулся расстроенный Сирлин.

– Нет, подожди, – заинтересовался я. – Что за жрица?

Сирлин болезненно поморщился и особо откровенничать по какой-то причине не стал.

– Ведьма, – просто произнес он. – Молодая стерва, но крови моим людям изрядно попортила.

– Вот как? – Я задумчиво потер подбородок и повернулся к Ловкачу: – Якоб, помнишь пахартскую девку, которая едва не увела у Лаурая игорный дом?

– Нет, не может быть! – вскинулся Клаас Дега. – Простое совпадение, не иначе!

– Помолчи! – оборвал я помощника. – Сядь и помолчи!

Потом смежил веки, припоминая подробности.

– Кожа с оливковым оттенком, черноволосая, разрез глаз – миндальный. Высокая, стройная и с крупной грудью. – Открыл глаза и спросил: – Полукровка?

– Она! – подтвердил Густав и хрипло выдохнул: – Где ты ее видел?

– Да ты никак на нее глаз положил?

– Могильный камень я на нее положил! – рыкнул чернокнижник. – Отнесись к этому серьезней, Себастьян! Если эта тварь заполучит мою дочь и доставит ее в Пахарту, мне даже сдохнуть по-человечески не дадут! Я даже вены себе вскрыть не смогу, это ты понимаешь?!

Я оглядел всех присутствующих и ухмыльнулся:

– Не похоже, что кого-то здесь переполняет сочувствие к тебе.

Карл Вадер отпил вина и подтвердил:

– Да, да! Другим местом думать надо было!

– Хватит! – не выдержал Густав, давно отвыкший от подобного обхождения. – Не играй с огнем, Себастьян! Где она?

– Отправил в лечебницу Святой Милости, но это было полгода назад, – ответил я и уточнил у Хмурого: – Ее ведь так и не нашли?

– Не нашли, – подтвердил головорез.

Я задумчиво кивнул и попросил его:

– Пошли парней в лечебницу, пусть разузнают, что и как.

– Полгода назад ничего не узнали, а сейчас выстрелит? – хмыкнул Дега.

Хмурый недобро глянул на моего помощника, но все же признал его правоту.

– Слишком много времени прошло, – произнес головорез.

– Пусть узнают, насколько серьезная была рана и кто из лекарей пахартского квартала мог взяться ее пользовать.

– А потом потрясти язычников? – Хмурый какое-то время обдумывал эту идею и решил: – Может выгореть.

– Аккуратней там! – взвился Дега. – Еще только новых проблем не хватало!

– Сделаем без шума и пыли, – пообещал головорез.

– Тогда лучше займись этим сам, – распорядился я.

Хмурый вышел из каюты; Густав Сирлин вздохнул и поинтересовался, без особой, как мне показалось, надежды:

– Найдет?

– Найдет, – уверил я его и попросил: – Клаас, дай мне на минутку твой планшет, пожалуйста.

Дега озадаченно поднялся на ноги, я взвесил в руке его увесистый планшет, а потом со всего маху врезал им помощника по лбу. Раздался звонкий щелчок, голова Клааса резко мотнулась, и он обмякшим кулем плюхнулся обратно в кресло. Пришлось даже придержать его за ворот, чтобы не скатился на пол.

– Веревку, пожалуйста, – нащупав пульс, попросил я озадаченно наблюдавшего за моими действиями Густава.

– Веревку, да? – задумчиво потер тот подбородок. – Паренек тебе книжку дал, ты его книжкой по башке… Хм… удавить меня вздумал?

– Быстрее! – потребовал я. – Он скоро очнется, а мне не хочется снова его бить. Его голова еще понадобится.

Но чернокнижник и не подумал сдвинуться с места.

– Ты не мог бы заняться этим где-нибудь в другом месте? – поморщился он.

– А ты не мог бы передать мне на триста бочонков опиума больше?

– И не совать свой отросток куда не следует пятнадцать лет назад? – вновь не удержался от подначки Карл Вадер.

– Довольно! – рыкнул на него Густав, выглянул в коридор и скороговоркой произнес что-то по-пахартски.

Вскоре в каюту заскочил босой, загорелый до черноты матрос и сноровисто примотал руки и ноги моего помощника к массивному креслу. После он с усилием затянул узлы и молча выбежал за дверь.

– Может, уже объяснишь нам, что здесь происходит? – потребовал тогда Сирлин объяснений.

– Видишь ли, Густав, не у тебя одного проблемы, – ответил я. – Мне тоже с кое-какими неприятностями разобраться надо.

– Просто клуб прокаженных какой-то, – хохотнул Ловкач.

– Точнее не скажешь. – Я вырвал из планшета два исписанных убористым почерком листа и протянул его мошеннику: – Якоб, вот список покупателей нашего опиума, займись.

– А транспорт?

– Дега должен был договориться насчет подвод, потолкуй с бригадиром грузчиков. С таможенниками и портовым начальством все уже решено.

– Клаас, так понимаю, от дел отошел?

– Да, опиум теперь на тебе.

– Вот порадовал так порадовал! – вздохнул Якоб, спрятал свернутые листы в карман и спросил чернокнижника: – Когда сможете начать разгрузку?

– Да хоть прямо сейчас.

– Дайте мне четверть часа, – решил мошенник, но, прежде чем успел покинуть каюту, я окликнул его:

– Якоб!

– Да, Себастьян?

– Надеюсь на твое благоразумие.

– Полагаешь, на мою честность надежды мало?

– На твою честность надежды нет вовсе.

– Не беспокойся, – ухмыльнулся Ловкач и кивком указал на примотанного к креслу Клааса. – Мне вовсе не светит оказаться на его месте.

– Это и называется благоразумие.

– Нет, такой расклад определенно не для меня, – отшутился Якоб и вышел, плотно прикрыв за собой дверь.

Что ж, одной головной болью меньше.

Жаль, не самой главной.

– И что дальше? – поинтересовался Густав Сирлин, не скрывая раздражения.

– А сам как думаешь? – хмыкнул я, склонился над помощником и похлопал его по щекам.