Павел Корнев - Осквернитель

Ресницы Клааса затрепетали, он встрепенулся, попробовал вскочить на ноги, но не сумел и в ужасе уставился на меня:

– Себастьян! Мастер! Что происходит?!

– Это ты мне скажи, что происходит, – попросил я. – Поведай, что именно побудило тебя ступить на скользкую дорожку предательства. – И уж тут мне не удалось удержаться от злого смешка: – Не слишком много пафоса, как ты считаешь?

– Нет, – мотнул головой парень, с некоторой задержкой осмыслил услышанное и поспешил оправдаться: – Я никогда не сделал бы такого, мастер! Я предан вам как никто другой!

– Предан… – Я произнес это слово, будто пробуя его на вкус. – Предан, да. Только не ты, а я. Я предан тобой, Дега.

– Это ошибка! Я никогда бы вас не предал! – зачастил Клаас. – Это какая-то ошибка! Меня оклеветали!

– Оклеветали в чем?

– Не знаю! Но, если вы говорите…

Густав Сирлин тяжело вздохнул и предложил:

– Себастьян, быть может, мы пропустим вступление и сразу перейдем к делу? Обычно это здорово экономит время.

– Пожалуй, так и поступим. – Я выпрямился, обошел кресло и встал у помощника за спиной. – Не буду утомлять всех долгими рассуждениями, скажу лишь, что с Васкесом ты связался зря. Это здорово ограничило круг подозреваемых. Ну а попытка повесить убийство Живица на Попрошайку – и вовсе верх нелепости.

– Это был Юлиус! – взвыл Дега. – Всеми Святыми клянусь, это он!

– Вовсе нет, – мягко улыбнулся я. – Видишь ли, старина Юлиус гарантировал мне, что никогда больше не вернется в Акраю.

– И ты веришь ему, а не мне?

– Именно, – подтвердил я. – Мертвецы обычно держат слово.

– Так ты его… – опешил помощник.

– Убил, да.

– Но мне сказали, что он был там! Меня просто ввели в заблуждение! Себастьян, понимаешь, меня обманули!

Я только головой покачал:

– Слишком много совпадений, Дега. Слишком много совпадений. – При воспоминании о зарезанных у «Гнутого вертела» парнях нестерпимо захотелось свернуть предателю шею, и побороть этот позыв удалось с превеликим трудом. – Ори и Гастон не подпустили бы к себе никого чужого. Что ты им сказал? Что это я тебя вызвал?

– Не было такого!

Густав Сирлин демонстративно посмотрел на часы и напомнил:

– Себастьян, я уважаю твою дотошность, но мы сейчас просто теряем время.

– И что с того? – обернулся я. – Чего-чего, а времени у нас в избытке. Работа идет, можешь не сомневаться.

– А раньше заняться поисками никак нельзя было? – нахмурился чернокнижник и нацелил указательный палец на Карла Вадера. – Лучше молчи!

Тот в ответ лишь усмехнулся.

Я отошел к столу, пригубил легкого пахартского вина с явственно различимыми фруктовыми нотками и посмотрел на покрывшегося испариной Клааса.

– Ну и что с тобой теперь делать?

– Мастер… – пролепетал помощник.

– Молчи лучше! – приказал я, пытаясь справиться с заполонившей душу ненавистью.

Черной, жгучей, беспощадной. Хотелось резать, рвать, рубить и кромсать – и уже не получалось отделить собственные желания от наваждений бесов.

– Но… – заикнулся было Дега.

– Заткнись! Закрой свой поганый рот!

За спиной раздался негромкий смешок, и Густав Сирлин попросил:

– Если собираешься его зарезать, позволь сначала убрать ковер. Он дорог мне как память и очень плохо очищается от крови.

Я отпустил стиснутые в жменю волосы помощника, убрал приставленный к его горлу нож – бесы, как я здесь очутился?! – и предложил:

– Гобелены тоже пусть завесят. – Потом сделал несколько глубоких вздохов и уже совершенно спокойно произнес: – Клаас, даю тебе последний шанс добровольно рассказать, что за игру ты ведешь.

– Клянусь, я не понимаю, о чем ты говоришь! – выдавил из себя бледный как полотно Дега.

– Видят Святые, не хотел до этого доводить, – вздохнул я, – но судьба, значит, такая.

– Помочь? – спросил вдруг Карл Вадер, который в бытность свою писарем армейской контрразведки частенько принимал участие в допросах с пристрастием.

– Решил тряхнуть стариной?

– Стариной? – волчьей ухмылкой ответил мне Карл. – Как думаешь, Себастьян, чем я зарабатываю на жизнь?

– Не знаю и знать не хочу.

– Как тебе будет угодно. – Вадер отставил пустой бокал, стянул сюртук и, вынув запонки, принялся закатывать рукава сорочки. – Понадобятся фартук, – предупредил он чернокнижника, – жаровня, щипцы, иглы для штопки парусов, шило, смола, спирт, набор разделочных ножей, молоток, гвоздодер и плотные перчатки.

– Столько всего понадобится? – недоверчиво уточнил Густав.

– Это минимум, с которым стоит браться за дело, – пожал плечами Вадер. – Могу, конечно, и одной ложкой обойтись, но зачем же так себя ограничивать?

– Но постойте… – пролепетал Дега. – Так нельзя!

Я взял со стола полотняную салфетку, вытер липкие после персика руки и, скомкав ее, запихнул импровизированный кляп в рот помощника.

Эдвард Рох с интересом проследил за моими манипуляциями и спросил:

– Поправь меня, если неправ, но разве смысл не в том, чтобы его выслушать?

– Меня интересует не его скулеж, а полезная информация. Абсолютно разные вещи.

– Как скажешь. – Лучник пожал плечами и направился на выход. – Подожду на палубе.

– Еще мне понадобится ассистент, – остановил его Карл.

Рох обреченно охнул и предупредил чернокнижника:

– Два фартука. Два.

– И дерюга на пол, – решил Вадер, озираясь по сторонам.

– Хорошо, – кивнул Густав и вышел в коридор отдать необходимые распоряжения.

Некоторое время спустя каюта преобразилась до полной неузнаваемости: пахартский длинноворсовый ковер сменила грязная дерюга, цветастые гобелены занавесили вытертой парусиной. Стол задвинули в угол и вместо ваз с фруктами на нем теперь лежали запрошенные Карлом инструменты, а освободившееся место у окна заняла жаровня с прокаливавшимися на огне иглами.

И все же Густав Сирлин был недоволен.

– Не проще в трюме допрос провести?

– Здесь хоть паленым не так вонять будет, – отшил его Карл Вадер, срезая с Клааса жакет и рубаху. На полу рядом с креслом уже громоздилась кучка разной мелочовки, среди которой мое внимание привлек складной нож с узким длинным клинком.

Не этой ли игрушкой Дега орудовал? Запросто.

Осмотрев нож, я кинул его обратно и выдернул изо рта помощника кляп.

– А вот теперь мы готовы тебя выслушать.

– Это ошибка! – вновь заладил Дега, по его лбу и щекам катились крупные капли пота. – Так нельзя!

Вид у него был – краше в гроб кладут. Не иначе доходить начало, в какую переделку влипнуть угораздило. Раньше происходящее всерьез просто не воспринимал – инерция мышления, да и шок свою роль сыграл, – а теперь проняло. До самых печенок проняло. И то ли еще будет.

– Ты в самом деле решил, будто сумеешь взобраться на трон? – усмехнулся я. – Да тебя сожрали бы и не поморщились! Без меня ты никто, неужели это так сложно понять?