Татьяна Бочкова - Обратная сторона луны

Это было болезненно, обидно, но необходимо. Жизнь продолжалась, и Ольге не следовало оставаться в стороне. Подруги правы, ей несказанно везет по жизни. Нужно оправдывать звание счастливчика.

Прием шел как обычно. Оля машинально осматривала хлюпающие носы и раскрасневшиеся гланды, мыслями уже пакуя чемоданы.

– Сразу двое, – улыбнулась ее помощница, – Близнецы! Хорошенькие такие! – В отличие от перегоревшей Ольги, ее напарница все еще сюсюкалась с ребятишками, находя в каждом что-нибудь интересное. – Они приемные, но очень похожи на мачеху. Живут со мной по соседству. Умненькие, послушные, красивые безумно. И они, – медсестра понизила голос, – местные. Здоровье у них, что надо, странно их здесь видеть.

– Ну, заводи своих маленьких принцев, – велела Ольга, несколько насторожившись. За целый месяц здесь, она еще не встречала никого из первых жителей этого поселка, а вернее из тех, кто пережил страшный пожар и, хоть об этом все и умалчивают, вероломный захват.

В дверях появился сначала один белобрысый мальчишка лет восьми, потом второй. Не будь они больны, наверняка оправдали бы слова соседки по поводу своей отличной от других внешности. Несмотря на юный возраст, у мальчиков четко выражены скулы, черты лица прямые и, можно сказать, безукоризненные. Правда сейчас юные мордашки покрывала мелкая красная сыпь, глаза потухшие, движения вялые.

Следом за ними в двери вошла седоволосая женщина преклонного возраста, и Оля неловко смутилась, зачем на старости лет брать на воспитание чужих ребятишек. И тут же все поняла. Они местные, а местные, значит, волколаки. Как и их мачеха. Естественно, не отдавать же маленьких волчат в обычную семью. Вот удивились бы новоиспеченные родители, когда их приемыши забились б в звериной агонии и перевернулись в волков. Оля улыбнулась своим мыслям, и пригласила женщину присесть на стул, а мальчишек попросила посадить на койку.

Было неловко рассматривать вошедших, но Оля все-таки попыталась разглядеть в мальчишках знакомые черты. Вдруг она поймет, чьи это дети. Присматриваться к их мачехе она не решилась, женщина могла узнать ее. А там, глядишь, и вспомнить, что Ольга для волколаков была не иначе, как прототип печально знаменитой Веры. И во всех своих бедах они наверняка винили только ее.

Минуя потенциальную разоблачительницу, Ольга вмиг оказалась у койки и приступила к осмотру:

– Сыпь характерна для скарлатины или кори. Вы делали прививки от инфекционных заболеваний? – обратилась она к женщине, чувствуя на спине ее взгляд, но оборачиваться не стала.

– Нет, конечно. Куда нам? Больницу год назад как открыли, – вздохнула та, и в ее голосе Оля услышала что-то знакомое. Мягкое, почти деревенское произношение. Здешние жители тоже не отличались ораторским мастерством, но эта речь все же отличалась от той, к которой Ольга уже успела привыкнуть за дни, проведенные в поселке.

– Давайте посмотрим горло. Скажи «Ааа», – обратилась она сначала к одному мальчишке, сменила шпатель, и перешла к другому. – Расскажите, давно сыпь появилась?

– Да вчера к вечеру ближе, они уж несколько дней ходят, как сонные муки. И, главное, ничего ведь не говорят, молчат, как партизаны.

– А температура? – Ольга осеклась. Естественно, что мальчишки по природе своей живут с более высокой температурой, и градусник вряд ли в силах помочь их врачевательнице.

– Что-то давали? Таблетки, сиропы?

– Да так, – немного замялась женщина, – Несколько отваров травяных. Но только для иммунитета.

«Ну, да, чем еще будет лечить своих детей волчица? – подумала Ольга и рассердилась на себя за глупый вопрос, а потом до нее дошло, – Значит, Арины здесь нет. Иначе эта женщина пошла бы к ней».

– Мне надо вас послушать, – обратилась Оля к мальчишкам, и сняла с шеи стетоскоп, – Ну, же!

Две пары синих глаз уставились на нее, не понимая, что от них хотят. Оля чертыхнулась про себя: откуда им знать стандартные процедуры на приеме у врача?

– Задерите кофточки, – попыталась она более понятно объяснить мальчишкам, что от них требуется, – Вот этой штучкой, я хочу послушать, как вы дышите.

Мальчики переглянулись, насупились, но остались сидеть как ни в чем ни бывало.

– Валя, – сдалась Ольга и обратилась к медсестре, – помоги мне.

– Я сама, – сидевшая у ее стола женщина оказалась гораздо проворнее Ольгиной помощницы, и уже стягивала с мальчишек теплые водолазки и майки. Расправившись с одеждой, женщина обернулась, видимо, доложиться, и остолбенела, раскрыв рот.

«Узнала!» – промелькнуло у Оли в голове, и она уставилась в лицо напротив. И все поняла. Сомнений не было. Это была она. Настасья. Только двадцать лет спустя. Лицо потеряло свою аристократичную бледность и сильно осунулось, глаза уже не искрились синевой, а волосы побелила беспощадная седина. Дряблая кожа шеи, морщинистые руки. От завидной волколачьей невесты ничего не осталось. Прямо перед Ольгой стояла удрученная годами и страданиями женщина. Онемевшая от удивления. Только сейчас Оля разглядела застывшие слезинки в уголках ее глаз, еще мгновение, и она уже не сможет себя сдерживать.

– Валя, – громко сказала Ольга, – сходи к старшей сестре за тампонами.

– Так вроде есть, – удивилась ее помощница.

– Сходи.

– Как скажете, Ольга Михайловна.

Дверь закрылась, и Оля с Настасьей позволили себе легкий вздох облегчения. По щекам некогда железной леди потекли слезы:

– Этого не может быть, – слова прерывались всхлипами. За ее спиной тут же заканючили малыши, спрашивая маму, почему она плачет.

– Я уже потеряла надежду, – прошептала Оля и бросилась в раскрытые объятия.

Они стояли, обнявшись, и плакали, то и дело, говоря друг другу что-то на непонятном писклявом языке. Может так и остались бы реветь, если бы белокурые чертята не принялись завывать громче их. Настасья оторвалась от Ольги и принялась успокаивать детей. Она гладила обоих по голове, целовала им носики и повторяла, что мужчины не плачут.

«Плачут, еще как плачут, – вспомнила Оля Алекса и тот единственный момент, когда он был по-настоящему счастлив, на многолюдном мокром перроне».

– Алекс! – вскрикнула Оля, – Алекс! Он жив!

Настасья плюхнулась на койку рядом с мальчиками. «Она не знала, – поняла Оля, – она, наверняка, уже похоронила обоих».

– Где он? – едва слышно спросила Настасья.

– Он где-то в Сибири, его отправили на поселение, – Оля видела, как округляются глаза женщины, которая только что почти нашла своего сына, и уже приготовилась снова потерять, – Это не так страшно, как тюрьма, – попыталась она исправить положение, но поняла, что все бесполезно и нужно рассказывать всю историю с самого начала. – Настасья, с ним все в порядке. Он жив и здоров, – Оля успела подумать, что нагло врет, ведь она и понятия не имела, где Алекс на самом деле и что с ним там происходит, но она не могла забрать у Настасьи эту искорку надежды, – Он скоро вернется. Он стал солдатом. Он стал таким…