Наталья Караванова - Агерский лекарь

Гоблин сокрушенно покачал головой, подошел к окну.

– Кровь кровью… но нужно же и головой думать.

– Значит, вы были с ними заодно…

– Что? Нет, конечно. Я очнулся куда позже, уже шла большая война. Но когда мои… коллеги… погибли, я решил: чего добру пропадать? После них осталось три десятка храмов, около сотни обученных жрецов. Я был слаб. В любом случае формально, – он скривил рот в усмешке, – я могу называться Заточенным богом ровно так же, как Дарнар и Юргнорд. Но вернемся к нашей проблеме…

– К вашей проблеме.

– Если угодно. Я знаю, что ты можешь меня освободить. Доказательством тому – лабиринт Агдоле. Вернее, щит, под которым он находился последние десятилетия…

– Этот щит мне дорого встал, маг Гарсааш. Я не желаю повторять опыт.

– Возможно, я неточно представился. Ты слышал о Брандее?

– Да. Но в этих слухах не было ничего, что могло бы подвигнуть меня помогать вам. Я не стал бы помогать ни самим Заточенным богам, ни их слугам. Даже если бы это и вправду было в моих силах.

– Это в твоих силах: тебя слышат лабиринты… но, возможно, у меня есть что-то, что изменит твое решение.

Вот оно, главное. Вот он, тот самый разговор. Предложение сделки…

– Я слушаю.

– Некий мальчик, который тебе, несомненно, дорог, находится у моих людей. Если ты согласишься снять защитное заклинание, он будет возвращен живым и невредимым.

Ферг медленно покачал головой:

– Вопрос стоит иначе, мастер Гарсааш. Мне как минимум нужно знать, что Лорант жив. Что с ним ничего не случилось. И только после того, как я получу неопровержимые доказательства, мы с вами будем разговаривать…

Что-то с гоблином было сильно не так. Ферг чуял это, как птицы чуют приближение грозы. Но сон на то и сон, чтобы отбрасывать нужные детали, а запоминать ненужные – вроде изумруда на пальце гоблина или его манеры морщить в задумчивости лоб.

Гарсааш ответил:

– Сейчас это невозможно: мальчик находится в другом мире, и даже я не знаю точно в каком. Значит, ты отказываешься…

– Пока не буду точно знать, что он жив.

– А если получишь такие доказательства?

– Тогда мы обсудим это еще раз…

– Что ж, что ни делается, все к лучшему.

Он прошелся вдоль стены. От движения колыхнулись тончайшие бежевые шторы.

Ферг без особой надежды на честный ответ спросил:

– Какова ваша цель? Что вы собираетесь делать, получив свободу? То же, что планировали Заточенные? Освободить других ваших «коллег»? А потом?

– Я собираюсь…

Гоблин встал у окна спиной к Фергу. Оперся о раму прямыми руками.

– Я собираюсь жить. Дышать свежим воздухом… пить чистую воду. Ты не поверишь, но именно этого мне в моем нынешнем существовании недостает больше всего. Я собираюсь ходить своими ногами по своей земле. Хочу создать царство, какого этот мир еще не видел. Большое, богатое, сильное. Кое-что можно начать делать уже сейчас, но я хочу видеть, как оно растет, живет, развивается…

– Иными словами, завоевать и разграбить окрестные земли…

– Ошибаешься! Атлантида была когда-то сильна в первую очередь не военными победами, а торговлей. Это уж после… случилось то, что случилось. Но если бы не мы, атланты так и остались бы крохотным племенем островных жителей, промышляющих пиратством и набегами на береговые порты. Я могу многое дать…

Настала очередь Ферга невесело улыбнуться:

– Я не заключаю сделок со слугами Хаоса.

– И напрасно.

– Один раз уже заключил, до сих пор не могу отмыться.

– Глупость и жадность некоторых служителей, к сожалению, способны испортить любую хорошую идею. Я не прощаюсь, мастер Эрно. Скоро увидимся!

Ферг проснулся, словно сон выключили нажатием кнопки. Была темная ночь. В лагере разведчиков все спали, у пехоты вдоль палаток прогуливался часовой. Над часовым мерцали звезды, а среди них – масляный фонарь, поднятый на длинной палке метра на три. По таким фонарям ориентируются караульные и вестовые…

– Значит, не совсем сон, – пробормотал Ферг, поднимаясь. – И все-таки с ним что-то не так.

Под проваленной крышей она развела костер. Веток принесла из леса рано утром, когда солдаты спали, а огниво выпросила у Хагра. «Мальчик еще слишком слаб, его нельзя снова простудить». Хагр отказываться не стал. Но и на все попытки с ним заговорить отмалчивался.

Бела в уме считала дни: проводник сказал, через два дня его амулеты снова будут готовы вывести их в Междумирье. Значит, через два дня все это так или иначе закончится…

Вечером Хагр принес плохо прожаренное жилистое мясо. Бела даже не стала спрашивать, что за зверя они убили. Чтобы не портить себе аппетит.

Мясо она порезала на тонкие ломтики поперек волокон, так Лорант от них хотя бы не отказывался.

Бела была уверена, что Хагр уйдет, но он, посмотрев на учуханного мальчика, мрачно сказал:

– Они подрались из-за тебя. Чордаш считает, что тебя лучше убить.

– Они?

– Люди Чордаша.

– Разве вы все не…

– Сухмет, Моргаш, Урсу, Сабо – мои люди. Жосан был помощником у Чордаша, еще когда он командовал в Загорье. Сыч – его ординарец.

Сабо и Сухмет погибли. Вот как. Теперь, значит, они на равных. Вроде бы.

Белала в который раз попыталась отомкнуть браслет, но узкая полоска кожи поддаваться не собиралась. Браслет украшали холодные овалы какого-то незнакомого то ли камня, то ли минерала. Четыре гладкие простые вставки. Никто, кроме Жосана, не мог навесить на нее это «украшение», и Бела была почти уверена, что именно браслет лишил ее магии – ее самой верной, самой надежной защиты.

– Так вы для этого пришли?

– Нет. Пока.

Пока не прикажут? Или пока не будут подготовлены амулеты и проводник не скажет – пора уходить? Она ухаживает за Лорантом, только потому и жива еще. И даже относительно невредима. Распухший глаз – не в счет.

Однако это первый случай, когда Хагр отвечает на вопросы. Пришел предупредить? Но что она может сделать? Сбежать? Куда? Остров невелик. И такой побег все равно что самоубийство. Да и Лорант. Она его не бросит.

Пока она гадала, Хагр отвернулся к дверному проему. Уже уходя, бросил:

– Буду караулить у входа.

«Охранять меня от солдат? Или следить, чтобы я не сбежала раньше времени?»

Бела подошла к окну, выглянула.

Стена нависала над скальным обрывом, на котором каким-то чудом держались чахлые кустарники. Под обрывом где-то в глубине журчал ручей. И это явно другой ручей – вовсе не тот, из которого мурешцы берут воду для питья и в котором моют посуду. Вода изредка тускло поблескивала сквозь листву, но оценить глубину обрыва Беле не удалось.

До основания башни – метра три. А потом?

Она подтянулась к краю, чтобы осмотреть стену. Многие камни давно обрушились, так что опытный скалолаз смог бы без труда спуститься по ней – зацепок и выбоин достаточно. Но Белала – не опытный скалолаз. Конечно, в детстве они с приятелями часто забирались на скалы и на стены старой мельницы, но то – в детстве. В другой жизни…