Сергей Малицкий - Тень Лучезарного

…Лаурус появился в шатре Муруса уже ночью.

– Что узнал? – мрачно спросил его воевода.

– Урбанус ушел горными тропами к Бабу, – сказал Лаурус. – Взял с собой четыре сотни верхолазов. Как я выяснил, примерно в двух десятках мест приготовлены ловушки. При некотором усилии каменный коридор можно обрушить на изрядную часть его длины.

– И он думает так остановить гахов? – удивился Мурус.

– Так думает Гратус, – пожал плечами Лаурус. – Он и послал Урбануса. Кого еще ему было посылать? Урсуса за какой-то надобностью призвал к себе Пурус, а Сонитус, даже если бы не отправился на север, ничем бы не помог брату или племяннику. Пьянчуга.

– Не повторяй чужих сплетен, – задумался Мурус. – Был пьянчугой, но не есть. Когда они проходили наших дозорных, я оказался рядом. И мне привиделось, что Сонитус переменился. Очень сильно переменился. Впрочем, какая разница? Скажи лучше, как Урбанус сможет определить, что на тропе гахи, а не беженцы или воины Пуэра?

– Кажется, они полагаются на шум битвы, – предположил Лаурус. – Стражники сказали, что если с верхних неудобий спустить наблюдателя, можно полагаться на его слух. Битва прошла, забирайся наверх и обрушивай проход. Правда, я еще слышал, что они рассчитывают придавить как можно больше гахов. Так что рушить начнут почти от самого Бабу. А что с Субулой?

– С ума сошла баба, – признался Мурус. – Сказала, что с гахами нужно сражаться в поле. Встречать их кольями, отражать пакость, которую они будут метать, сырыми щитами. Держать при себе мокрое тряпье. Я говорю, зачем мокрое тряпье, а она – дышать через него. Спрашиваю, может, мне на рукав помочиться и этим дышать. Смеется, что можно и так. Спрашиваю, отчего она решила, что они слезут с гор, ответила что-то невразумительное. Сказала, что слезут.

– Я слышал, что воины Раппу боготворят ее, – заметил Лаурус.

– Есть такое, – кивнул Мурус. – Говорят, что она сражается так, что… Увидим еще.

– Так что нам делать? – не понял Лаурус.

– Держать город! – рявкнул Мурус. – Город и берег! И готовить колья. Я уже распорядился. И щиты тоже. И тряпье тоже. Вода и так у каждого. Бабу слушать, конечно, предпоследнее дело, но не услышать ее, если говорит она что-то умное, так и вовсе надо не иметь ума. Даже если и не понимаешь поначалу, о чем идет речь.

Ранним утром в конце второй недели второго месяца зимы в шатре Лауруса появился Син. Угодник не распускал полог, не звякал подвешенным снаружи котелком, не стряхивал снег с сапог. От него не исходил холод, но не исходило и тепло. Он просто появился у центрального шеста и тут же опустился на скамью, заскрипевшую под его весом.

– Мало времени, – поморщился Син и поднял перед собой ладонь. – Слушай, у меня мало времени. Забудь пока об Ардуусе. В столице – беда. Из погани Светлой Пустоши явился Губитель и вселился в тело мерзавца Зелуса, племянника короля Тигнума. Случилось еще много чего, но теперь императором – Зелус. Дядюшка твой убит, братик двоюродный Болус – тоже убит. Правит Зелус. И сегодня в полдень, думаю, он сплетет то, что еще не сплетено, поэтому для меня это едва ли не последняя возможность сказать тебе несколько слов. Запомни, эта часть Анкиды вместе с Фидентой, Утисом и Лаписом – пока сама по себе.

– Понял, – вымолвил, судорожно натягивая на себя рубаху, Лаурус.

– Ты из рода королей Ардууса, племенник Пуруса, сын принцессы, – продолжил Син. – Но я не могу пообещать тебе, что Ардуус возродится и что ты останешься жив, и уж тем более будешь править. Это известно только богу. А я не бог. Я лишь частица прядей, что сейчас переминаются под пальцами Губителя. Но не только Ардуус сейчас в беде, и даже не только Анкида, а все сущее под этим небом.

– И что же мне делать? – спросил Лаурус.

– Не знаю, – покачал головой Син. – Думать. Сражаться. Побеждать. Хотя это почти невозможно. Или невозможно вовсе. Но все равно, думать, сражаться, побеждать.

– Гахи? – спросил Лаурус.

– Уже идут горами, – ответил Син. – Принц Урбанус убит. Но обвалы происходят. Дорогу обрушивают сами гахи. Давят последних беженцев. Задавили отряд принца Пуэра вместе с принцем. Сегодня к полудню они будут штурмовать Хонор.

– Что же, – оторопел Лаурус. – От них нет защиты? Лапис в опасности? Даже Тимор?

– В опасности все, – сказал Син. – Но до Лаписа гахи добраться не должны. Хотя их много. На Хонор выходит передовой отряд, примерно пятьдесят тысяч. Но больше двухсот тысяч идут к Утису и Фиденте. Напрямик. До Утиса и Фиденты они дойдут. Но там их нужно остановить. А через пару недель грянут морозы. Тогда горы для гахов будут недоступны.

– Прожить бы еще эти пару недель, – прошептал Лаурус.

– Постарайся, – кивнул Син. – Иди к Мурусу. Расскажи все это. Скажи ему, что нужно прислушиваться к Субуле. Выходить в поле и биться с гахами только в поле. Когда Хонор будет взят – идти на север вдоль гор, но быть готовым во всякую минуту к нападению гахов. То, что затеял в Фиденте Фалко Верти – правильно. Однако посоветуй ему подобрать ровное место для битвы, чтобы гахи могли переправиться.

– Переправиться? – ужаснулся Лаурус. – Через Му в саму Фиденту?

– Да, – встал Син. – Через Му, через Малиту, все равно. Гахи спешат, они тоже боятся сильных морозов. И их надо уничтожить, иначе они расползутся, как блохи, и будут кусать, сколько бы их ни осталось. Фалко умный, он поймет. Когда ты придешь к Фиденте, у тебя тоже будут доводы. И еще, в полдень орда уйдет на запад, останутся мелкие отряды. Не беспокойся о ней.

– На Самсум? – спросил Лаурус.

– Сначала на Самсум, потом на Тимор, – кивнул Син и исчез.

Сразу после коронации, которая произошла в тот самый день, когда что-то случилось со Светлой Пустошью, и раскинувшаяся на сотни лиг черная равнина стала серой, оба новоиспеченных короля – Адамас, король Тимора, и Аэс, король Обстинара, стояли на крепостной стене. Строительство укреплений, равных которым не знала Анкида, продолжалось.

– Ты тоже подумал об этом? – спросил бледный и худой после нападения на него мурса Адамас, повернувшись к Аэсу.

– Да, – кивнул Аэс, – главная битва будет не здесь. Как ты себя чувствуешь?

– Нормально, – поморщился Адамас. – Да и что со мной, кроме ожогов от амулетов? Надоело уже таскать их, словно священное дерево – гремлю побрякушками.

– Ваше… Ваши Величества? – скрывая улыбку, проговорил воевода Тимора Соллерс, худощавый и невысокий воин лет пятидесяти, поднимаясь на стену.

– Да, дядя сразу двух королей, – ответил ему улыбкой Адамас. – Какие новости?

– Новости плохие, – подошел Соллерс. – Плохие, и они тем хуже, что пока шли к нам, явно стали лучше, чем то, о чем мы еще не знаем. Бэдгалдингир сражается с огромным войском Эрсет и долго не продержится. Вслед за королем Тигнумом погиб и герцог Импиус Хоспес.